Марик Лернер - Мусульманская Русь
Стрепетов, продолжая усыпляюще бормотать, вдруг быстро пошел по проходу в их сторону. Берислав пихнул локтем друга, но было уже поздно.
— И чем у нас занимается на уроке господин Науялис? — спросил Стрепетов, замерев у парты в позе ищейки, учуявшей добычу. — Ага, — с торжеством вскричал, вырывая книгу. — Руки на стол!
Радогор с каменным выражением лица встал и положил ладони на стол. Ему к этому не привыкать.
С выражением обрадованного садиста Стрепетов начал лупить деревянной линейкой по пальцам, одновременно приговаривая:
— Школа обязана заботиться о нравственно-религиозном воспитании детей, и учитель всем своим воспитывающим воздействием на школьников должен взращивать в них те добродетели, которые им помогут честно добывать себе пропитание в этом мире. Ибо то хорошее, чему школьники научатся, не столь важно, как то, какими хорошими они станут, то есть порядочными, полезными, годными на всякое хорошее дело. Для этого необходима крепкая школьная дисциплина. А для всякой дисциплины главное — повиновение законам и распорядкам школы. Такого повиновения необходимо при любых обстоятельствах требовать с несгибаемой последовательностью и мужской строгостью, в сочетании с дружественной и доброжелательной симпатией.
«Вот сука, — подумал Берислав, — «доброжелательно»… Встречу я тебя после выпускного в темном переулке. Ты у меня еще узнаешь, что такое доброжелательно бить так, чтобы все печенки местами поменялись, а снаружи никаких следов».
— Изучение религиозных дисциплин, а с другой стороны — литературной классики и истории сформирует здоровое национальное самосознание, дух благочестия и верности Кагану (мир ему и здоровье), — не унимался идиот.
Дверь открылась, и мужской голос позвал:
— Господин Стрепетов! На минуту!
— Жизнь требует также в любом деле порядка и пунктуальности, — наставительно сказал тот. — Порядок должен царить и в школе, в тетрадях и книгах, в одежде и в работе. Сидеть тихо! — приказал всем и вышел.
Радогор сел и с трудом сжал красные пальцы. Лицо было спокойным, но руки у него дрожали.
— На перо поставлю, — одними губами, без голоса сказал он.
— Нельзя, — так же тихо ответил Берислав. — Сразу вычислят. На каторгу захотел? Потерпи, недолго осталось.
Еще не хватало, чтобы он это всерьез. Науялис вполне мог сорваться и натворить дел. Он с ножом обращался как натуральный уркаган. И самого Берислава учил. Оказалось, что махать клинком тоже надо уметь, и зарезать запросто можно и кухонным ножом, и перочинным при умелом обращении. Это было даже красиво, если не знать, что, если ударить в определенную точку, человек истечет кровью в считаные секунды, и спасти его уже может только оказавшийся на месте врач, да и то не факт. Ножом не пугают — им убивают. Подойти вплотную — и в шею или сердце. Берислава дома такому не учили никогда. Вот показать пару приемчиков, как скрутить буйного или вырубить с одного удара, — без проблем. Родственники, когда приезжали, любили повозиться в шутку, а с Салаховой стороны всегда офицеры в роду были не штабные.
С той ветвью рода вообще интересно было. Вроде кровные, а местами и нет. А все равно родственники. Салах на старости лет напросился заведовать солдатским военным училищем и почти десяток приемышей усыновил. Мало ему было своих трех дочерей — желал передать имя по наследству. Все они были Темировы, и ни один на другого не похож внешне. Зато если со своим старшим братом Бериславов отец Равиль вечно ругался, у этих в семье было полное взаимопонимание, и стояли стеной против любого чужака.
— Все выходят во двор, — озабоченно сказал Стрепетов, вернувшись.
— Да что случилось-то?
— Общее собрание, — не отвечая на вопрос, сообщил учитель. — Быстро!
Во дворе всех построили по классам. Нервно бегали учителя, пытаясь заставить стоять смирно ничего не понимающих талибанов.[50] Минут через пять вышел директор. Он извлек из папки бумагу, нервно прокашлялся и начал читать:
— «Объявляем всем верным Нашим подданным:
Следуя своему слову и договорам, Русь не может остаться в стороне, когда Австрия предъявила Сербии и Болгарии заведомо неприемлемые для государства условия и отвергла доброжелательное Наше посредничество в прекращении военных действий на Балканах…»
— Война, — сказали сзади Берислава восторженно.
— Не понравилось австриякам, как их союзника лупят болгары с сербами, вот и вмешались. Фигня, что христиане, — славянская кровь себя кажет!
— На что они вообще рассчитывают? Мы ж их стопчем запросто, да и с Францией договор имеется! Австрия одна против всех. Турции уже и так накидали, а всего вторую неделю, как началось.
— Молчать! — взвизгнул Стрепетов. — Не сметь прерывать!
— «…Вынужденные, в силу создавшихся условий, принять необходимыя меры предосторожности, Мы повелели привести армию и флот на военное положение, но, дорожа кровью и достоянием Наших подданных, прилагали все усилия к мирному исходу начавшихся переговоров.
Вопреки Нашим надеждам на вековое доброе соседство и не внемля заверению Нашему, что принятыя меры отнюдь не имеют враждебных ей целей, стала домогаться немедленной их отмены и, встретив отказ в этом требовании, внезапно объявила Руси войну».
— К осени все закончится, мы ж даже медресе закончить не успеем!
— Ты еще помолись, чтобы подольше продолжалось, — сказал, не поворачиваясь, Радогор. — Все равно раньше восемнадцати не призовут.
— А если добровольцем? Все лучше, чем учиться. Не могут не дать добровольцу диплом об окончании раньше времени!
— Молчать! — взвился Стрепетов.
— Глаза бы мои тебя не видели, — громко сказал еще один голос, — надоел.
— «…Ныне предстоит уже не заступаться только за несправедливо обиженные родственные Нам по крови страны, но оградить честь, достоинство, целость Руси и положение ея среди Великих Держав. Мы непоколебимо верим, что на защиту Русской Земли дружно и самоотверженно встанут все верные Наши подданные.
Да укрепится еще тесное единение Кагана с Его народом, и да отразит Русь, поднявшаяся как один человек, дерзкий натиск врага. Нас ждет джихад под флагом единственно праведного государства, и Аллах милосердный на нашей стороне!
На подлинном Собственною Его Кагана рукою подписано:
Абдульвахид».А сейчас, — сказал директор, тщательно складывая бумагу и пряча в папку, которую сжимал в левой руке, — мы пойдем к мечети Багатура. Продемонстрируем всем, что и медресе полностью поддерживает столь правильное и необходимое для Руси решение. Будем молиться во славу русского оружия и победу над возомнившими о себе врагами Веры нашей.
— Неправильное построение фразы, — прокомментировал Берислав. — Подмена тезиса. Двойка. При чем тут Вера? Болгары с сербами в саклавизм, что ли, ударились?
— А вещи? — недовольно завопили из строя.
— Потом вернетесь и заберете, — твердо сказал директор.
— Заодно и проверят, кто смылся, — объяснил Радогор. — Они что, совсем дурные и думают, что отсутствие учебников меня остановит в столь важном деле, как невозвращение за парту?
— Ты замечанием не отделаешься, — злобно сказал Стрепетов. — Для вас ничего не изменилось. Дисциплину никто не отменял!
— Что значит «не изменилось»? — нагло поинтересовался Радогор. — А как же единый порыв и единение? Мы что, будем по-прежнему учить язык противника и даже не станем учиться обращаться с оружием? А вы, — осененный мыслью, изумленно воскликнул он, — господин учитель, даже не покажете нам пример славного служения Родине, отправившись в гарнизон и написав заявление об отправке в воинскую часть?
— Молчать! — прошипел Стрепетов. — И не рассуждать!
— А ты всерьез думал, напишет? — достаточно громко, чтобы учитель услышал, спросил Берислав. — Он только и умеет — ловить после одиннадцати на улицах талибов. С австрияками кишка тонка встретиться. Они ж не станут выслушивать нотации.
Класс дружно заржал. Привычку Стрепетова бродить вечером по улицам и ловить нарушающих предписание сидеть дома с заходом солнца все прекрасно знали. Каждый хоть раз, но нарвался. Внушением тут не кончалось — он еще обязательно писал директору докладную и морочил голову родителям. Если бы мечты и молитвы талибов были услышаны на небесах, Стрепетов давно бы скончался в страшных муках. А поскольку этого не происходило, большинство талибов твердо были уверены в отсутствии высшей силы и полной бесполезности выпрашивать у Аллаха помощь. Все равно не реагирует.
Конвоируемые учителями талибы наконец стали выходить из распахнутых ворот на улицу. Стройной колонны не получилось, несмотря на все крики и команды, но классы не смешивались. Больше из соображений старшинства, чем по указанию начальства. Субординация должна соблюдаться, и старшие классы младшим не ровня.
