Алексей Кулаков - Оружейникъ
У десятого поста они оказались почти одновременно с троицей конных объездчиков, тоже прибывших на звук стрельбы, только те успели на пару минут раньше и уже выясняли, в чем дело. Увидев офицеров, рядовые погранцы дружно замолчали и выровнялись, а вперед выдвинулся ефрейтор. Докладывал он лаконично и по существу, вот только смотрел при этом не на поручика, а на отставного ротмистра. Впрочем, Игорь не возражал, молчаливо признавая старшинство князя Агренева. Во всем.
– Вашбродь, разрешите доложить? Секретом замечен и обстрелян нюхач[22] с той стороны.
– Попали?
– Нет, вашбродь, мимо. Мы эту дворнягу недели с две назад приметили – то у седьмого поста крутится, то у десятого. А убегает завсегда в сторону «соседей». Ну и… да вот больно умная псина оказалась, видать, не мы первые в нее поцелили.
«Н-да, собака – друг человека. Неужели «несунов» так приперло провести груз именно здесь?»
Александр оглядел окрестности и немного засомневался в своих выводах. Еще в бытность его исполняющим должность начальника Олькушской заставы деревьям и кустарнику вдоль цепочки постов был нанесен непоправимый урон – вырубили все, что только можно было продать или пустить на дрова. Когда он вышел в отставку и пока штаб-ротмистр Смирницкий осваивался в роли нового «хозяина» заставы – отрядный фельдфебель и Дымков закончили, а вернее, прикончили остатки кустарника и жиденьких рощиц. Просто вырубили и сожгли в громадных кострах-курганах, оставив после себя большие проплешины с серебристой золой, а также прекрасно просматриваемые подходы к постам и секретам. Поздней весной и летом одиночный «несун» еще мог как-то спрятаться в высокой траве и попытать счастья, особенно ночью. Но провести нормальный караван?!
«Впрочем, это уже не мои заботы».
Поблагодарив бойцов за отменную бдительность и проявленную инициативу, ротмистр совсем было собрался вернуться в седло и продолжить прогулку, но тут ефрейтор решился задать важный вопрос, не без оснований рассчитывая на некоторую откровенность со стороны своего бывшего командира:
– Вашбродь, а что, правду говорят?
– О чем?
– Будто бы у нас вскорости винтовки новые будут испытывать. И форму ту самую?
Старший конного дозора так мастерски (и мечтательно) поиграл бровями и интонациями голоса, что Александр тут же вспомнил свой маскбалахон для «вольной охоты» на контрабандистов.
– Почти верно. Не винтовки, а карабины «агрень», а форма… Та самая, что вы всем взводом помогали придумать. – Оглядев навостривших уши рядовых бойцов, князь ловко вскочил в седло – по-казачьи, не касаясь стремян, – и завершил разговор громкой похвалой личного состава: – Благодарю за службу!
Не сильно вслушиваясь в ответное рявканье насчет того, что все они безмерно рады стараться, аристократ еще раз огляделся. После чего глянул на свои экзотические наручные часы да и заявил Дымкову о том, что на этот раз, пожалуй, он нагулялся. Весь обратный путь Игорь был несколько молчалив и рассеян, оживившись только тогда, когда уже показалась зеленая крыша отрядной канцелярии.
– Сколько времени у меня есть? Сами понимаете, Александр Яковлевич, такое решение принять нелегко.
– Я вас не тороплю. Но было бы неплохо, если наше дело решилось бы до моего отъезда.
«И если я хоть что-нибудь понимаю в людях, ответ будет резко положительный».
Оставив мерина там, где ему и полагалось находиться, то есть в отрядной конюшне, Александр слегка размял ноги в недолгой прогулке до своих апартаментов, где был радостно встречен, всемерно обласкан и обильно накормлен (вернее, напичкан всякими вкусностями до состояния полного обалдения) чрезвычайно довольной Дарьей Филипповной, распространявшей вокруг себя тонкий аромат французской туалетной воды – судя по всему, подарок отставного ротмистра пришелся ей по душе. Разомлевший и отяжелевший, постоялец только и смог, что подняться к себе, кое-как пожелать петуху Ваське (его инкогнито разрушила сама хозяйка) тремя «снежками» спокойной ночи и завалиться в кровать – завтра ожидался очень тяжелый день. Торжественный обед и большой прием с балом – это вам не вагон с углем разгрузить. По крайней мере, при разгрузке никто не заставляет искренне улыбаться неприятным личностям и говорить исключительно на русском литературном.
– Кукар-реку!
Едва отошедший от последствий массированного переедания и соответственно недавно заснувший, князь Агренев приподнял голову, шепотом оскорбил достоинство всех петухов и куриц на свете и перевернулся на другой бок.
– Кукарреку!!!
Александр, только-только начавший опять вкушать сладостный сон, разом потерял желание спать дальше. Непонятно как, но у него создавалось полное впечатление того, что пернатая сволочь активно пользуется жестяным рупором, ну или другим усилителем звука – до того противно и громко звучал крик.
– Ну погоди, жертва инкубатора!
Бросок – петух успел отскочить в сторону. Еще бросок – и комок земли разлетелся бесполезными брызгами земли по крыше птичника. Последний снаряд князь запустил в воздух только после нескольких примерочных замахов, подгадав момент, когда горластая вражина подставила ему свой правый бок. И опять не попал! То есть попал, но неудачно – наглый птиц, увидев летящий в него земляной «снежок», моментально вздыбил перья и прямо на лету с воинственным клекотом долбанул его клювом. А потом еще и с презрением шаркнул по остаткам снаряда своей когтистой лапищей. Примерно с минуту постоялец и «фюрер» курятника наблюдали друг за другом, после чего Александр сплюнул за окно.
– Матерый!
Для офицеров четырнадцатой Ченстоховской бригады обед в честь ротмистра князя Агренева стал настоящим праздником. И что самое ценное – нежданным, этаким живительным глотком воздуха, разбавившим приевшуюся рутину службы. Конечно, довольно скоро ожидалось Рождество, Новый год и все такое прочее. Но все эти мероприятия, если можно так выразиться, были привычно-плановыми, и никакого элемента новизны в них уже давно не присутствовало – а тут! Можно сказать, на пустом месте, всего за два дня, организовалось солидное по всем провинциальным меркам событие, участие в котором пожелали принять все офицеры бригады. И не только они: какой же праздник без прекрасных дам? А также мадемуазелей, кокетничающих с мужественными пограничниками под бдительным присмотром родителей.
«Сериал – сливки ченстоховского общества, часть вторая. Только пять лет назад я тут никого не интересовал, а теперь наоборот – столько друзей-приятелей обнаружилось, что прямо сомнения берут. Хватит ли на них всех места в «Альпийской розе»?»
Сидя за столом на почетном месте, Александр делал сразу четыре дела одновременно. Во-первых, крутил в левой руке серебряную ложку, на которой кроме вензеля четырнадцатой бригады имелись и его инициалы. Так сказать, его штатное «черпало», часть его же именного серебряного столового прибора. Во-вторых, по мере сил участвовал в беседе с генерал-майором Франтцем – того очень интересовали столичные новости вообще и летние стрельбы в присутствии государя-императора в частности. Кто из сильных мира сего был, кто как стоял да что делал. Ну и прочие важные для сердца каждого военного чиновника вещи, изложенные глазами очевидца и даже непосредственного участника событий. В-третьих, виновник торжества не забывал поддерживать приветливо-благожелательное выражение лица и внимательно следить за своим окружением, особенно за спиной – менять привычки он не собирался ни под каким видом. Ну и в-четвертых, князь (правда, без особо успеха) дегустировал праздничные яства. Последнее удавалось ему откровенно плохо, так как отвечать с набитым ртом было крайне невежливо, а любопытство генерал-майора все никак не утихало. Собственно, нормально поесть Агреневу так и не удалось – когда его превосходительство все же угомонился, эстафету вопросов приняли на себя другие старшие офицеры бригады. Причем каждого из них интересовало что-то свое. Толкушкин с главным оружейником бригады, ротмистром Николаевым, расспрашивали своего гостя о планах на будущее, время от времени многозначительно переглядываясь друг с другом. Сергея Юрьевича Блинского, на удивление резко ставшего заядлым балетоманом, очень интересовали новости из Большого Императорского театра. Вот только, к его искреннему огорчению, князь проявил в этом деле полную некомпетентность, так и не ответив толком ни на один вопрос. Как так не знать по именам всех перспективных балерин?! И ладно бы это, так ведь даже и примы, эти несравненные дивы балетного искусства, остались для его бывшего подчиненного безымянными.
– Александр Яковлевич, так когда же мы начнем испытания?
А вот подполковника Рослякова больше всего волновал именно этот вопрос. Поскольку его самого уже просто достали вопросами, а также очень толстыми намеками – и начальники отрядов-«испытателей», и господа офицеры, желающие каким-либо образом примазаться к процессу. Причем, как правило, эти самые офицеры упорно не желали понимать, что новинок на всех не хватит.
