Борис Батыршин - Египетский манускрипт
Геннадий нарочно начал разговор – какой разговор? допрос! – с эдакой киношной фразы. Собеседник все равно фильмов не смотрел, а высокопарный стиль старых детективов помогал вождю БПД настроиться на подходящий лад.
– Не буду скрывать, мы еще не решили, как с вами поступить. И выбор этот будет во многом зависеть от того, что вы сейчас нам скажете.
Сидящий на подоконнике Дрон плотоядно ухмыльнулся. Он тоже вовсю работал на образ – эдакий брутальный громила, готовый выполнить любой, самый бесчеловечный приказ дознавателя.
Пленник, впрочем, держался неплохо.
– Простите, не понимаю, чем вызвано столь бесцеремонное обращение со мной, – со всем достоинством, которое только было возможно в его положении, ответил бельгиец. Мешала разбитая распухшая губа – из-за нее он как бы пришепетывал. – Если я совершил какое-то преступление – что ж, сдайте меня в полицию, я не против!
– Ах он не против! – Дрон вскочил с подоконника и, схватив пленника за волосы, задрал ему голову. – В глаза смотри, сволочь! Не против, говоришь? А если я тебе сейчас глазик вырежу – будешь против?
– Погоди ты, – с досадой сказал Геннадий. – Я полагаю, наш гость и сам понимает, что сморозил глупость.
Бельгиец попытался отодвинуться от разъяренного Дрона как можно дальше; получилось не очень – ноги и руки были плотно примотаны к креслу скотчем.
На этот раз Геннадий заговорил несколько мягче:
– Надеюсь, господин Стрейкер, вы не станете вынуждать нас прибегать… хм… к негуманным методам? Вам всего лишь следует ответить на несколько вопросов. Готовы?
Пленник демонстративно сплюнул и пожал плечами – понимайте как хотите. Геннадий усмехнулся:
– Что ж, попробуем. Зачем вам понадобился доцент Евсеин, которого вы упрятали в психиатрическую клинику?
– Я не знаю никакого доцента, – ответил Стрейкер. – И вообще, насколько мне известно, по законам Российской империи, похищение считается тяжким прес…
Бац! Кулак смачно влепился в солнечное сплетение бельгийца. Пленник закашлялся, попытался согнуться – мешал скотч.
– Дай я его порежу, Ген! – кровожадно потребовал Дрон. – Он у меня ответит за Вальку, падла! Законы ему… а как людей валить – так на законы, значит, накласть? Ах ты, петух гамбургский…
Возразить на это было нечего. Выскочив из неприметного сарайчика, приткнувшегося к боковой стене дома Румянцева, куда вел тайный лаз, бельгиец налетел на пролетку с бойцами Бригады. Узнали его мгновенно – приметный шрам, расссекающий правую бровь, издали бросался в глаза, да и Лопаткин точно описал новый облик своего нанимателя. Дрон коршуном ринулся на бельгийца с козел, но все испортил Валя, тоже решивший поучаствовать в силовом задержании. Это оказалось ошибкой, причем роковой: бельгиец встретил студента-философа двумя пулями из карманного «дерринджера», точно такого же, как тот, что подобрал в «Сибири» Ромка. Но этот первый успех оказался и последним; ботинок Дрона в высоком махе влетел злодею в челюсть, едва ее не сломав. Скрученного бельгийца бросили в пролетку, под ноги и прикрыли рогожей; ошалевший от страха кучер гнал в сторону Котельников, а сидевший рядом Дрон тыкал беднягу стволом в бок и рычал: «Только попробуй вилять, гнида, порву!»
Вечерний сумрак скрыл это безобразие от городовых – до Гороховской долетели в считаные минуты. Связанного Стрейкера кулем зашвырнули в портал. Геннадий уже не заикался ни о каких мерах предосторожности – не до того. Потрепанная «Королла» Олега стояла на другой стороне улицы; утрамбовав пленника на заднее сиденье, Бригада в полном составе втиснулась в «японку» и рванула прочь.
Только по прибытии на место – на дачу Геннадия, в пяти километрах от Апрелевки – стремительность событий стала медленно отпускать ребят. Постепенно доходило, каких дров они наломали: пробитое пулями тело Валентина (как ни торопился Дрон, он все же успел убедиться – да, мертв, мертвее не бывает) осталось на Хитровом рынке; таинственный бельгиец, за которым Корф со товарищи безуспешно гонялись по всей Москве, конечно, схвачен – только вот доставлен не в «Ад» и не в какое-нибудь укромное местечко по ту сторону портала, а сюда, в двадцать первый век. И, конечно, по дороге он успел разглядеть кое-что, чего видеть ему никак не следовало.
Ни Геннадий, ни Дрон не могли сказать, с какого перепугу они, собственно, накинулись на бельгийца – ехали-то, собственно, для беседы с Яшей. А с бельгийцем, наоборот, собирались поговорить и, чем черт не шутит, найти общие интересы. Дрон потом оправдывался, что спрыгнул с козел, чтобы помочь Стрейкеру; это козел Валька все испортил – кинулся вперед и…
В общем, нервы не выдержали. И вместо благожелательно настроенного партнера у них на руках теперь избитый в кровь пленник. Одно утешало – закидывая бельгийца в пролетку, Дрон прихватил и его саквояж. И о дефиците царской валюты можно надолго забыть – он оказался набит стопками разносортных купюр, среди которых нашлась и солидная пачка беловатых фунтов.
Что делать дальше, Геннадий не представлял, а потому – импровизировал и тянул время, разыгрывая вместо допроса комедию. Но долго это продолжаться не могло.
– Вы ведь понимаете, где находитесь, не так ли? – вкрадчиво спросил Геннадий.
К его удивлению, Стрейкер кивнул.
– И вы бывали раньше в нашем… времени?
Вновь кивок.
Геннадий внутренне возликовал. Есть! Спрашивал он наугад, руководствуясь лишь смутными подозрениями, – слишком уж спокойно воспринял пленник поездку в автомобиле через всю Москву.
– Вас, вероятно, водил сюда господин Евсеин? Отвечайте, Стрейкер, я жду!
Бельгиец откашлялся:
– Да. Доцент… то есть Вильгельм Евграфович дважды проводил меня через Тоннель Хроноса. В последний раз мы пробыли у вас около трех часов.
– «Тоннель Хроноса»? – недоуменно спросил Геннадий. – Это, видимо…
– Так господин Евсеин называл проход, по которому вы доставили меня сюда, – пояснил пленник. – Коридор, соединяющий прошлое и будущее. Самая великая тайна подлунного мира.
Дрон хмыкнул. Пафос бельгийца его забавлял.
– Два раза, значит… – протянул Геннадий. – Вот как… а сам он как часто здесь бывал?
– Насколько мне известно – не больше пяти раз. Причем первые два визита длились всего по несколько минут.
– Понятно, – кивнул Геннадий. – И вы его, значит, кочергой?
Он уже успел изучить материалы Яшиного расследования.
– Да, – не стал запираться Стрейкер. – А что мне оставалось? Проклятый упрямец отказался иметь со мной дело – видимо, заподозрил, старый мерзавец…
– Ну почему сразу «мерзавец»? – ухмыльнулся Дрон. – Ну не захотел мужик с тобой корешиться – его право…
– А деньги у меня брать, значит, хотель? – Стрейкер вдруг сорвался на крик. – Я вложил в его recherche[81] больше пять тысяч фунт, оплатиль поездка в Сирия – а он есть о праве вспомниль? Любой цивилизованный человек понимайт, что открытие это есть собственность тот, кто оплачиваль изысканий! А этот fraudeur[82] вспоминайт о долг пред Россия и humanité![83]
Геннадий машинально отметил, что бельгиец, поначалу говоривший почти без акцента, теперь, разволновавшись, начал безбожно коверкать слова.
– Так он тебя че, кинул? – довольно заржал Дрон. – Ну, красава доцент! С вами, гейропейцами, только так и надо!
– Погоди ты, Дрон, – вмешался Олег. – И вообще европейцы пока другие, никаких геев у них нет.
– Нет – значит, будут, – уперся Дрон. – Это в генах сидит. И вообще я читал, что у них там, во всяких элитных школах, это дело всегда уважали. Уважали, ведь так, пра-а-ативный? – И он похабно ухмыльнулся, наклонившись к самому лицу пленника.
– Это в Англии… – начал было Олег, но Геннадий решительно пресек дискуссию:
– Все, заткнулись. А вы, господин Стрейкер, продолжайте, не стесняйтесь. Значит, Евсеин вас обманул. Что же дальше?
– А дальше – вы и сами знаете. – Стрейкер успокоился, к нему вернулась правильная русская речь. – Мне оставалось только ждать, когда у него восстановится память… или когда появится кто-то еще, заинтересованный в этой истории.
– И он… точнее, они – появились, – кивнул Геннадий.
– Да, но мне в голову не могло прийти, что это будут ваши современники! Чертов русский… простите, господин доцент, видимо, оставил какие-то бумаги, которые мне не удалось вовремя разыскать; как иначе объяснить, что эта парочка, отец с сыном, так быстро оказалась в Сирии, – и отправилась туда не иначе как по следам самого Евсеина? Я, конечно, принял меры, надеюсь, им там не дадут скучать…
– Так вы послали кого-то в Сирию перехватить Семенова с сыном? – уточнил Геннадий. – Что ж, разумное решение. Но, с вашего позволения, господин Ван дер Стрейкер, вернемся немного назад. Вы, кажется, упомянули, что оплачивали какие-то изыскания? Изложите вкратце – какие именно?
