Валерий Елманов - Правдивый ложью
Да и рассуждалось вслух в его присутствии куда лучше.
А уж что касается гитары, то тут он и вовсе обладал сверхъестественным чутьем. Иначе как объяснить, что стоило мне достать ее перед сном из футляра и взять всего один аккорд, как во время звучания второго слышался легкий стук в дверь.
Как он умудрялся за несколько секунд выскочить из постели – время-то позднее, – одеться и из людской, расположенной в самом низу, на первом этаже, взлететь ко мне на второй этаж, ума не приложу. Или он чувствовал заранее?
Спрашивал я его, хотя и знал, что ответа не получу, но он лишь виновато пожимал плечами – любимый и наиболее частый жест.
Вот так они и сидели столь странной компанией – удобно расположившийся на лавке царевич, на самом краешке Чемоданов, а в ногах у Федора – Архипушка, который в таких случаях всегда занимал место на полу.
Слушали все трое в разных позах, но одно их объединяло – полуоткрытый рот. Даже удивительно. Ой, не зря в пословице говорится: «Что стар, что млад – все одно».
Правда, Федор не подходил под вышеупомянутые категории, но зато и рот у него был приоткрыт меньше всего.
И пока из Запасного дворца не прибыл еще один гонец, они так и не ушли – слушали.
А на следующий день понеслась подготовка к встрече.
Хорошо, что не надо заботиться о царских палатах – там и без меня распорядителей в достатке, тем более что приехали дьяки, подьячие и прочие людишки из нового Постельного приказа Дмитрия. Они этим и занялись.
Зато сама церемония…
Где встречать? Кто в сопровождающих? Что надеть Федору, который должен выглядеть одновременно и как почтительный подданный, но в то же время соблюдая достоинство высокого звания наместника престола.
Или титула?
Впрочем, неважно.
А кого взять в свиту? Для солидности надо хотя бы десяток бояр за плечами, а реально в наличии только один плюгавый старикашка Шуйский. Ну еще Петр Басманов, но он всего третий день как стал вставать с постели.
Опять же что делать с женщинами, которые мать и сестра?
Дмитрий особой грамоткой потребовал, чтобы и они тоже были с Федором, причем встречали его по старинному русскому обычаю, то есть как почетного уважаемого гостя, с хлебом-солью, значит, и тут надо подумать, что и как.
И все это предстояло отработать заранее, ибо мне не преминули напомнить, что, согласно своему обещанию, я должен самолично прибыть в Коломенское, где Дмитрий остановился в очередной раз, и далее сопровождать его в составе процессии, а посему возможности проконтролировать и исправить то, что забудут, у меня не имелось.
Правда, Дмитрий пообещал отпустить, когда мы переберемся из Замоскворечья через наплавной мост, дабы я «проследил за надлежащей передачей царского чина», но там по-любому до Пожара рукой подать, так что ничего исправить я уже буду не в состоянии – время.
За день до выезда в Коломенское, сразу после обеда, я уселся за стол подводить краткие итоги – что приготовлено к встрече Дмитрия полностью, а над чем еще предстоит поработать, так сказать, внести последние штрихи, дабы не опростоволоситься.
Последних получалось не столь и много – там проверить, тут поглядеть, здесь уточнить, и уже через полчаса я довольно откинулся на спинку стула, радуясь, что все в порядке или почти в порядке. Что ж, значит, я неплохо поработал, и мне полагается премия…
Было время послеобеденной московской сиесты, так что можно никуда не торопиться, и я уже одним глазком стал поглядывать в сторону футляра с гитарой, прикидывая, сразу ли появится Архипушка или только после того, как прозвучит первый аккорд.
Однако поиграть в тот день мне было не суждено. Едва я открыл футляр, как раздался стук в дверь и ко мне вошел Дубец.
Вопреки своему обыкновению всегда невозмутимый парень довольно улыбался.
– Нашли детину, – коротко выпалил он и даже горделиво выпятил грудь…
Не поверите, даже сердце екнуло. Честно говоря, я уж и не надеялся, что он отыщется – прошло-то уже несколько дней с тех пор, как я начал его поиски.
А началось все с того, что ко мне на подворье заявился староста из Кологрива, который привез корма.
Взяв себе за правило не отпускать от себя никого, чтоб не сказать чего-нибудь приятного, я велел пригласить его ко мне, дабы оказать любезность, столь ценимую этим маленьким, чем-то неуловимо похожим на Василия Ивановича Шуйского старичком-боровичком.
Да и в остальном староста имел кое-что общее с боярином – все время прибеднялся, любил жаловаться на здоровье, недороды и неурожаи, но корма и все прочее, что положено, поставлял исправно и в срок.
Мне стоило только раз сказать ему, что если такого не произойдет, то я навещу деревеньку и сам попытаюсь разобраться, в каком месте был недород и действительно ли пусты амбары, как он тут же понял мой намек и по достоинству его оценил.
Свою выгоду – оставаться в деревне безраздельным хозяином, которому господин во всем доверяет, Жила, как его звали, уловил мгновенно, так что повторять не потребовалось.
Разговоры у него были прежние, и тональность их соблюдалась неукоснительно.
Правда, о том, что все худо, он на сей раз мне не сообщил, поскольку урожай в этом году обещал быть на загляденье – яровые взошли дружно, да и озимые, которые уже убрали с полей, уродились о-го-го.
Потому на сей раз он обошелся общими фразами о том, что с хлебушком вроде бы ничего, хотя и не так чтоб шибко, но все положенное привезли, потому как народец понимает, что добрый господин страдать не должон, и наскреб последнее.
Намек на то, чтоб я и дальше не приезжал, был достаточно прозрачным, и я сразу успокоил его, выразив надежду, что поставки будут столь же исправны и впредь, поскольку моя загруженность навряд ли позволит выбраться в ближайшее время в деревню.
Короче, наша негласная договоренность остается в силе.
Он повеселел, но не угомонился и на всякий случай принялся рассказывать, как часто бегают людишки у соседей, а все потому, что хозяева вотчин и поместий не понимают своей выгоды, то и дело налагая такое тягло, что и впрямь невмоготу.
Зато у них в Кологриве, с тех пор как деревенька перешла в княжеские руки, доселе не было ни одного случая ухода с земли, а все потому, что князь…
Признаюсь, я не очень-то внимательно его слушал, поэтому едва не пропустил его неожиданный переход к тому, что все беды на Руси от оскудения веры.
Мало того что латиняне всякие прутся, так уже и в язычество народец ударился. Причем, по словам Жилы, выходило, что они все повязаны, участвуя в неком тайном заговоре супротив православного люда.
Я деликатно усомнился, но старичок в этом вопросе оказался довольно-таки упрям и даже привел недавний пример, доказывающий их связь между собой.
– Мы-то в Москву ныне с кумом ехали, он у меня с соседней деревеньки, с Юшмановки, дак он сказывал, что у них седмицу назад детина объявился, так ни лоб перекрестить, ни молитву зачесть. Мужики-то попеняли ему, а он им в ответ, мол, у меня свои боги. Вона куда идем. – И он сокрушенно вздохнул.
– А они его окрестить не попытались? – усмехнулся я, припомнив себя в Путивле.
– Поди окрести, егда у него близ ноги кобель здоровенный, а на морду – вылитый волчина. Один попробовал подступиться, дак тот яко рыкнет, ажно ух! – И Жила даже сам передернулся.
– Живой хоть?
– Кто?
– Да тот, кто хотел подступиться?
– Живой… – протянул староста. – Ан все одно – пробудь детина поболе, непременно бы чего недоброе учинил. Хорошо, что он в Москву торопился да ушел скоро, а то как знать…
– А латины поганые при чем? – не понял я.
– Дык он все о князе каком-то выспрашивал, – пояснил Жила. – Князь же тот беспременно иноземец, потому как и имечко не выговорить, и прочее тож чудное. Вот и выходит, что…
– У меня хоть имечко и попроще, но ведь и я тоже иноземных кровей, – напомнил я ему.
– Ты, княже, православную веру приял, потому о тебе и речи быть не могет, а у ентого хошь начало и схоже с твоим, на «мы» как-то, да по всему чуется – непременно латин. Вот и выходит, что…
– Погоди-погоди, а как, говоришь, полностью звучало имя? – нахмурился я.
– Да нешто упомнишь, – развел руками староста. – Да и кум его тож мне не называл. Сказывал токмо, что на «мы», а как далее, и ему самому, поди, не запомнилось. Да и то взять – у их такие прозвища, что прежде язык сломаешь, нежели выговоришь…
Я смотрел на старичка, кивал головой и прикидывал. Получалось как-то уж слишком много совпадений. И детина из язычников, да еще с волком в обнимку, и ищет князя на «мы»…
Такая стая случайностей может говорить только о скрытой закономерности.
– А кум твой сейчас где? – спросил я, решив разобраться до конца.
– Дык вестимо где, на торгу.
– Тогда бери двух моих ратников и за кумом, – распорядился я.
– За что?! – вытаращил он глаза.
– Хочу… за веру православную порадеть – вдруг и впрямь язычник с латином недоброе умышляют, – пояснил я и успокоил старика: – Да не боись. Ничего с твоим кумом не случится. Я даже награжу его… ну и тебя тоже, как послухов. Если за час доставишь кума ко мне на подворье – каждому по полтине серебром.
