Александр Мазин - Княжья русь
А если под себя не брать Булгарию, тогда стоит ли ее давить? Лично ему совсем не нужен сожженный и разграбленный Булгар. Нужен Булгар дружественный. Чтоб торговать беспошлинно. Чтоб крепчал и здравствовал этот сильнейший конкурент Византии. Не давить его надо, а поддержать, пустить на словенские рынки, связать через русские земли с тем же западом…
Рев в княжьем шатре постепенно стих. Старая гридь — кто выдохся, кто сам заткнулся, увидев, что боярин Серегей, один из храбрейших и достойнейших воевод Святослава, сидит молча. Остальные перестали вопить, потому что глупо орать, когда никто с тобой не спорит.
Владимир не вмешивался. Ему было важно понять, куда клонится воля его Совета.
Взять выкуп ему казалось вполне разумным. Он многажды ходил в вики и брал выкуп с осажденных городов. Сигурд верно сказал: зачем резать овцу, если ее можно стричь.
А что до отца, так ведь у отца тоже был отец. И он, великий князь Игорь, взять выкуп с ромеев не погнушался. А штурмовать Булгар будет трудно и кроваво. Никогда еще Игорь не брал таких крепких городов. Был Киев… Но Киев сам открыл ворота. Эти — не откроют. Положим, есть у него в войске те, кто умеет и осадные машины строить, и каменные стены ломать, но всё равно половина гриди может под стенами лечь. Причем своих, верных, русов. Торков с печенегами на стены не погонишь. Не влезет лошадь на стену. Польза, конечно, будет и от степняков, но бить издали стрелами или по лестницам карабкаться — очень большая разница.
Был еще один выход. Не выкуп взять с эмира, а дань. Чтоб поклонился эмир великому князю, признал себя младшим… Великий Булгар… Вот это были бы данники! Со всех словенских племен столько не собрать…
Владимир встретился взглядом с дядей. Воевода Добрыня тоже молчал. Ждал, пока отбурлит варево совета. Но совет никак не унимался, и Владимир поднял руку.
Наступила тишина.
Нет, не зря он вчера встал против вражьего поединщика. Тогда все увидели, на чьей стороне боги.
— Я выслушал многих, — ясным голосом произнес Владимир. — Теперь хочу спросить мудрейшего из нас… — Его глаза остановились на Серегее. Тот приготовился… Но князь чуть усмехнулся и перевел взгляд на дядю: — …Ближнего моего родича, воеводу и наместника новгородского Добрыню. Скажи нам, дядя, взять ли нам то, что дают, и уйти. Или остаться — и обратить булгар в своих данников?
Добрыня встал, откашлялся солидно:
— Позволь, княже, я сначала покажу.
Владимир кивнул. Совет заинтересованно загудел.
Добрыня кликнул одного из своих, распорядился негромко…
…И через некоторое время двое гридней загнали в шатер пятерых полоняников из последней добычи: двух мужчин, мальчишку лет десяти и двух женщин — молодую и постарше.
Все пятеро были потрепаны, но не слишком. У них забрали самое ценное, молодку если и попользовали, то немного: по походке не заметно. Пресытились русы.
Добрыня подождал немного, возбуждая интерес, потом пробасил:
— Посмотрите на их ноги!
Совет посмотрел. Удивился. Ноги как ноги. К чему вопрос?
— Все они в сапогах, — пояснил Добрыня.
Точно, в сапогах. И бабы, и мальчишка.
— Ну и что с того? — сказал кто-то. — Я тоже в сапогах. И мои-то, чай, получше.
— Мы все в сапогах, — заметил Добрыня. — Да только скажите мне, други, много ль у нас данников, у которых даже смерды в сапогах ходят.
Бояре, воеводы задумались…
— А что в этом плохого? — спросил ярл Сигурд. — Богатый народ, богатые смерды. Тем больше дани можно взять.
Добрыня покачал головой. И сказал на нурманском:
— Трэль в сапогах, ярд, это трэль, который недолго пробудет трэлем. Не думаю, что он захочет отдать тебе заработанное. Скорее, он купит лук и вгонит стрелу тебе в спину, когда ты присядешь облегчиться. — И, по- словенски: — Не станут эти, в сапогах, нашими данниками. Лучше бы тебе, княже, в холопы лапотников поискать.
— А с этими что делать? — спросил Владимир.
— А с этими ряд уложить — жить в мире и согласии.
— Так что — и выкуп с эмира не брать? — прищурился Владимир.
— Отчего ж не брать. Брать. Только выкуп — выкупом, а надо думать о том, как и в будущем нам от булгар пользу да приплод иметь.
— Ты же сам только что сказал: не быть им нашими данниками? — удивился Владимир.
— А разве только дань золото приносит? — поинтересовался Добрыня.
— А что еще?
— А вот у боярина своего спроси, — Добрыня указал десницей на Сергея. — Он тебе лучше меня всё скажет.
«Скажу, — подумал Сергей. — Всё скажу. Теперь уж не за князем, за мной — долг. И долг этот таков, что возвратить его будет очень нелегко…»
* * *Вот так, в лето шесть тысяч четыреста девяносто третье от Сотворения мира, а от Роджества Христова девятьсот восемьдесят пятое заключил великий князь Владимир мир с волжскими булгарами. И сказали они друг другу: «Тогда не будет меж нами мира, когда камень станет плавать, а хмель тонуть».
И был меж ними отныне договор, чтоб русам беспошлинно торговать на землях булгарских, а булгарам — на землях киевских.
Главапятнадцатая
ПОБРАТИМЫ
Два старинных друга, два побратима: воевода хузарский Машег бар Маттах и воевода киевский Серегей — ехали по приволжской степи. Гридь обоих воевод держалась на отдалении, но готова была прийти на помощь при любой опасности. Хотя какая может быть опасность, если в пяти стрелищах обширный лагерь русов и на поприще вокруг — ни одного чужого всадника.
Друзья ехали молча. Всё важное сказано, а о неважном говорить не хотелось.
Завтра утром их пути разойдутся.
Хузары уйдут на юг, через земли буртасов и печенегов, сначала к степной опоре русов Саркелу, потом — к Сурожскому морю, туда, где осели остатки быших хозяев Великой Степи — белых хузар, прикрывая границы союзной Тмуторокани. Хузары уйдут с богатой добычей, но никто не рискнет покуситься на нее, потому что даже после того, как пришли в запустение великие города Итиль и Семендер, за белыми хузарами всё еще осталась слава лучших воинов Степи.
Воевода Серегей возвратится в Киев вместе со своим князем. А вот его сын Богуслав поплывет дальше, к Хвалынскому морю, Шемахе. Воистину Бог был милостив к младшему сыну Сергея. Рана оказалась неопасной и чистой. Уже на пятый день Богуслав сумел сам сесть в седло.
На десятый только красный рубец поперек лба напоминал о его поражении.
Когда стало ясно, что сотник в порядке, его позвал Владимир и сообщил, что назначает его старшим над гридью, выделенной для сопровождения каравана с товарами: той частью добычи, которую нет выгоды везти в Киев.
Это была честь. И доверие. Злые языки, правда, намекали, что князь желает в отсутствие Богуслава попользоваться его женой. Однако намекали зря. Вскоре стало известно, что Богуслав берет Лучинку с собой. Разумно. Лекарка в дальнем походе пригодится. Да и научится полезному: с караваном напросился идти один из лучших врачевателей Булгара Юсуф ибн Сулейман. Уговорить его поделиться своими знаниями с женщиной (вдобавок еще и христианкой) оказалось не так уж трудно — Лучинке тоже было что рассказать булгарскому лекарю, которого знали даже в Самарканде.
Вдали показался одинокий всадник… И тут же развернулся и поскакал прочь.
— Копченый, — уронил Машег. — Орда Булчи.
Его глаза с годами не стали менее зоркими. Сергей ухмыльнулся. Сколько лет прошло с тех пор, как они бегали по степи с полными сумами византийского серебра. Ой, много…
— Весной в Таматху приду, — сказал Сергей.
— Славно, — уронил Машег.
— Сына с собой возьму. Приемного. Илию.
Машег кивнул. Добавил после паузы:
— Ионах о нем говорил.
— Хочу оставить его у тебя на год. Поучиться.
— Поучим, — кивнул Машег. — Твой сын — мой сын.
Друзья переглянулись. Никто ничего не сказал. Только глаза у обоих почему-то заблестели.
Два коня, каждый из которых стоил больше, чем снаряженная лодья, остановились. Сергеев Халиф наклонил маленькую голову, щипнул травы. Машегов скакун до травы не снизошел. Он был сыт, и ему сейчас хотелось только одного: свободы. Стремительного полета над желтыми поникшими травами. Он покосился на друга и хозяина, потом легонько куснул опущенную руку Машега: давай, а?
Машег молчал. Думал о своем. Обветренное, изрезанное морщинами лицо, светлые полоски выгоревших на солнце бровей, пронзительно-синие глаза — будто сапфиры, врезанные в заскорузлую седельную кожу…
— О чем печалишься, брат? — негромко спросил Сергей, чутко уловив перемену настроения старого друга. — Всё славно. Мы живы — и мы победили. Радуйся, друже!
Машег ответил не сразу. Но все-таки ответил:
— Мы с булгарами делили эти степи, когда о вас, русах, никто слыхом не слыхал. Наши предки вместе пришли на эти земли. Даже языки у нас схожи. Но мы всегда были сильнее. Мы били их и гнули под колено. Много- много поколений они были нашими данниками… Но где теперь Хузария? Нет ее! — произнес Машег с горечью. — Нет! И никогда не поднимется! Никогда! И я сам этому помог! Я сам!
