Влад Савин - Днепровский вал
Только бы британцы прилетели! А не вышло, как в тридцать девятом. Когда, как рассказывал пан учитель, Сталин и Гитлер сговорились в Москве поделить пополам Польшу, и ведь англо-французская делегация присутствовала при этом тоже, что пообещали русские за невмешательство, чем подкупили гарантов польской свободы? Польшу все предают и продают, потому что она не так сильна и богата, как должно ей быть. Значит, чтобы процветать в этом мире, надо быть сильными. Вернуть себе «крессы всходние», и исконно польские земли на западе и на юге, да ведь пан учитель говорил, что когда-то и герцогство Пруссия, и герцогство Бранденбург где столица Берлин, были покорными вассалами польских королей? И в Москве сидел польский князь — не помню, как его звали, Димитрий Первый или Владислав Четвертый — которого подло свергли и убили Минин с Пожарским. А на польском троне был король из династии Валуа, что давало и какие-то права на французский престол! Славные времена рыцарей Сенкевича, когда Речь Посполита была одной из сильнейших держав Европы, ну отчего тогда же не удалось окончательно решить русский вопрос, не только «от можа до можа», но и от Одры до Урала, пронеся светоч истинной христовой веры вместо православной ереси? Как сказал пан учитель, не хватило лишь вождя. А вот если бы… но нет такого жанра, «альтернативная история», ни в науке, ни в литературе, но представим, мальчики, что нашелся бы такой вождь, равный Баторию и Собесскому, которому удалось бы собрать и повести благородную шляхту в новый крестовый поход! Ведь Смоленск тогда был польским, и до Москвы надо было пройти совсем немного, и реально было осуществить то, что не сумел Наполеон, даже с меньшими силами, ведь очень многие русские бояре сочувствовали истиной вере, ну а хлопы, кто их спросит, будут верить в то, что им укажет король! Бедная Польша, ну отчего бог разгневался на нее последние три столетия? Двадцать лет как удалось вернуть давно ожидаемую свободу, разбить русские орды под Варшавой в двадцатом году — и вот снова испытание. Но с нами Британия и Бог! Где же самолеты, езус Мария?
Шум моторов, или послышалось? И тут рядом раздался выстрел, затем еще и еще, началось! Приподнявшись, Владек выпустил очередь в немцев у зенитки, с двадцати метров промахнутся было нельзя. Вперед, за Варшаву, за Польшу, за свободу, за границы от моря до моря, за новые земли. За лучшую жизнь и счастье тех, кому жить тут после нас!
Немцев оказалось не взвод, а не меньше караульной роты. С той стороны аэродрома бешено лупила зенитка, такая же четырехстволка, не давая поднять головы. И у немцев были два танка, пусть совсем старые, «рено-18», привет с прошлой войны, но это все же была броня, которую не взять пулей, и не добросить гранату ли бутылку, слишком далеко. Что-то кричал «Гром», затем вдруг захрипел и ткнулся лицом в землю. Но слева разгорался огонь, за ним еще один, и летели в небо зеленые ракеты. Зенитка вдруг заткнулась, и там, где она стояла, тоже послышалась стрельба и взрывы гранат. И ясно были слышны самолеты, много самолетов с запада!
Владек выпускал обойму за обоймой, целясь по вспышкам выстрелов напротив себя. И попадал, потому что несколько стрелков с той стороны прекратили огонь, по крайней мере с прежнего места. Считая тех, кого он убил в начале боя, не его счету сегодня было не меньше десятка врагов. Ребята, вы гордились бы, увидев! Это будет славное дело, о котором вспомнится… Граната-«колотушка» упала рядом. Вспыхнуло, и наступила тьма.
Он очнулся, через минуту или час? Лежал на спине, на том же месте, и нельзя было пошевельнуться, страшная боль в плече и в боку. И немецкие голоса совсем близко. А выстрелов не было почти, изредка стучали одиночные. Это не бой, добивают еще живых. Немец встал рядом, что-то сказал, занес винтовку с примкнутым ножевым штыком. И тут Владек увидел в небе парашюты, много парашютов, десятки, сотни, тысячи. Он улыбнулся, счастливый — за секунду до того, как штык пригвоздил его к земле. Значит все было не напрасно. Англичане пришли. И Варшава будет свободной!
На следующее утро по улицам Варшавы торжественным маршем прошли семьсот парашютистов-десантников Первой польской бригады. Всего семьсот из двух тысяч трехсот. И еще шли бои в лесах севернее города, куда отошли не сумевшие прорваться. В ночном бою сначала повстанцам удалось потеснить немцев внезапной атакой, и соединиться с парашютистами, но затем эсэсовцы нанесли контрудар, танками и бронепехотой, и в живых остались лишь те, кто успел отступить на прежние позиции, или убежать в лес. И последний танк повстанцев сгорел вместе с экипажем. Помогло то, что у парашютистов были английские гранатометы ПИАТ, удалось подбить несколько танков и бронетранспортеров, когда немцы стали было преследовать отступающих в город. Командир бригады генерал Сосабовский раненым был взят в плен и расстрелян немцами. Почти все сброшенное снабжение, продовольствие, боеприпасы, сброшенные в грузовых контейнерах, достались немцам. Бомбардировщик, пытавшийся сесть на аэродром, под управлением какого-то совсем отчаянного пилота, был расстрелян зениткой и разбился со всеми, кто был на борту. Погибли, или же были взято в плен в после в большинстве расстреляны, почти три тысячи повстанцев и парашютистов, немецкие потери были много меньше.
Но это все же была ПОБЕДА! И благодарные варшавяне, а особенно пани и паненки, бросали в парашютистов бело-красные ленточки, за неимением цветов. Боевой дух защитников города поднялся на недосягаемую высоту. И сами десантники считали себя победителями, ведь им говорили перед вылетом из Англии, хорошо если из вас останется в живых каждый десятый — а уцелели, и готовы были бить врага, втрое большее число людей! То, что они видели вокруг, было мало похоже на ту, довоенную Варшаву — не было похоже на город вообще. Но это все же была Варшава, их столица, их дом. Они вернулись — и не уйдут отсюда, пока живы.
А умирать за свой собственный дом — легко.
Майор Цветаев Максим Петрович, 1201-й самоходно-артиллерийский полк. Польша, восточнее г. Люблин.Ну, получил я за все по совокупности, начиная от Канева, и погоны, и полноправное командирство, не «и.о.». Приятно конечно, но не скажу что сильно обрадовало, головной боли стало куда больше, все учесть, за все отвечать. И не привлекает меня армейская карьера — как война кончится, уйду в запас при первой возможности, вернусь в свой Тамбов. После такой войны как эта, наверное, долго никому снова воевать не захочется.
Теперь недолго уже. Граница позади осталась, а в Европе расстояния не в пример нашим. До Варшавы полтораста километров всего, из них половину наши уже прошли, во вчерашней сводке уже Седльце упоминалось, я по карте смотрел, как раз между Брестом и польской столицей лежит. И рубятся там наши с танковым корпусом СС, так мы его еще зимой под Прохорово били. А сейчас наш полк на участок южнее попал, бьемся с правофланговым прикрытием эсэсовцев, и пока успех наш.
Так «православным воинством» и остаемся, вот что интересно, как попы наши подаренные от церкви машины освятили, так с Канева ни один экипаж в безвозвратные, нет, и подбивали нас, и в людях потери были, но никто не сгорел, ну а подбитых в рембат, и в строй. А вот немцев на счет записали, только у моего Т-54 на стволе восемь звездочек, а у самоходок полка от двух до девяти. Если для калибра сто двадцать два на дистанции в километр вся разница между «тигром» и легким французским «рено» — в количестве получившегося в итоге металлолома? Да когда же у Гитлера танки, пушки и солдаты закончатся, черт его побери?
Высока ковыль-трава в поле Куликовом
Словно нам для вечных снов выстелен ковер
Покидая отчий дом, мы давали слово —
Лучше встретить смерть в бою, чем нести позор.
Вот ведь бывает, сколько песен новых только за последний год появилось, одну послушаешь, и забудешь, хотя вроде хороша, а другая после долго в голове крутится. Или под настроение просто, как попадет. И политическая линия явно намечается новая — русская история, русская слава, не было такого до войны. Зато верили в интернационализм, «эй геноссе, я арбайтен, нихт шиссен», а в ответ пуля, я арбайтен, а вы славянские унтерменши и будете мои рабы. Слава богу, излечились! Тьфу, что это я бога всуе упоминаю, еще припишут политическую незрелость — хотя черт его знает, как с этим теперь, вон самый главный наш поп с самим товарищем Сталиным беседует. Ну и ладно, ведь сказали же святые отцы, что нас благословляли, что деяния богу больше нравятся чем молитвы? В монахи я все равно не собираюсь, фашистам пощады не даю — и значит, если не приведи господь, завтра помирать придется, и на небе в самом деле кто-то есть, то определит он меня по справедливости в райское воинство, чтобы нечисть во главе с Адольфом из ада не вылезала. А дальше, как сказал отец Сергий, все в руках божьих, но и сам не зевай — зачем богу лишние заботы доставлять, у него их и так полно.
