Не тихий Тихий океан - Протасов Сергей Анатольевич

От сильной качки он в конце концов почти напрочь отломился, сразу выскользнув из корпуса «Енисея». Быстро тяжелея, сплющенная, а потом еще и разорванная оконечность начала проваливаться в воду и тянула за собой ко дну все судно. Спустя пару минут волны уже перекатывались через палубу обреченного парохода перед горящим мостиком, и он продолжал стремительно погружаться, задирая корму. В этот момент, похоже, рванули котлы, и его тут же закрыло паром, сквозь который еще какое-то время тускло мерцали отсветы пожара. Когда же белесое облако снесло в сторону и прибило дождем, на волнах в свете ненадолго открытого с «Енисея» прожектора скакали только многочисленные обломки. Провести хоть какие-то спасательные работы просто не успели.

А наш пароход-крейсер, хоть еще и держался на плаву, повреждения получил очень серьезные. Пробоина треугольной формы рассекала его надводный борт на всю высоту, уходя нижним краем под ватерлинию. Ее края окантовывались глубокими рубцами вмятины, смотрящей внутрь корпуса. Но обводы остались нетронутыми, благодаря чему оставалась надежда все же приладить на нее пластырь.

Однако бешеный напор воды, с ревом врывавшейся в теплые обжитые железные потроха, прижимал и перекашивал раскатываемую с палубы армированную брусьями конструкцию, не давая продвинуть ее до места. Единственное, что удалось сделать – снизить скорость затопления в несколько раз. Но этого было явно недостаточно. Носовые трюмы быстро затапливало, вода появилась даже в первой кочегарке. Еще повезло, что волна била в другой борт и вдогонку.

Несмотря на усилия экипажа, бывший «Белый орел» все больше садился носом, постепенно теряя управление из-за показавшихся из воды винтов и руля, выйдя вправо и быстро отстав от «Терека». Тот, не имея возможности реально помочь, продолжил выполнять свою задачу и ушел вперед, снова заняв предписанное место.

А «Енисей» явно тонул. Заделать такую прореху, да еще в шторм, было никак и нечем. Локализовать стремительно прогрессирующие затопления не удавалось. Но, благодаря своим большим размерам, тонул он достаточно медленно и пока сохранял ход. Сместившись под ветер и неумолимо замедляясь, пароход все больше оттягивался в хвост длинной рваной многорядной колонны. Оказать ему хоть какую-то помощь возможности решительно не имелось. Так все и шли молча мимо.

Сигналом с флагмана за ним закрепили прорыватель № 4 из второго отряда судов обеспечения в качестве опекуна. Воспользовавшись казавшимся ослаблением волны, отсекаемой грандиозной колонной от пострадавшего, «ноль четвертый» попытался ошвартоваться к явно агонизировавшему подопечному. Но обоих все еще слишком сильно мотало, так что ни принять людей, ни уберечься от жесткого прямого контакта не удалось. Кранцы быстро раздавило в труху, а швартовые концы сразу оборвало. Еще повезло, что лишь взаимно помяли друг другу бока, ограничившись незначительными течами по «качнувшимся» швам обшивки и срезавшимся в них клепкам.

Попробовали спустить баркас, закрывая его массивным корпусом. Но еще даже не дошедшую до воды, шлюпку со всей силы приложило наскочившей волной о борт, разбив в щепки. В этих бесплодных попытках они на пару пропустили слева от себя угрюмый караван сил вторжения, скоро оставшись одни в ночи и сырости.

Время уходило, вода прибывала. Нужно было что-то делать. Максимально аккуратно снова сблизились и начали перетягивать людей в пробковых спасательных жилетах, привязанных к перекидываемым канатам и пересаживать с палубы на палубу грузовыми стрелами. Опасно, но уж лучше хотя бы так, чем просто дать утонуть всем.

С большим трудом, несколько раз приложив о борт тех, кого перетягивали канатами, и хлестко шмякнув о доски настилов грузовые сети, заполненные «пассажирами», все же перетащили весь экипаж и «пассажиров», частью даже с винтовками. Естественно, не обошлось без пораненных в большей или меньшей степени. Больше, к сожалению, в большей.

Во всем этом с самого начала активно участвовал американец, показав завидную морскую сноровку. Глядя на волны, уже закатывавшиеся на перекошенную креном палубу, он не робел, ловко вязал узлы, в канатах и снастях не путался и покинул «Енисей» вместе с боцманом в числе последних.

Вскоре после этого бывший плавучий госпиталь, только-только «перекрещенный» в крейсер, затонул носом вперед, медленно, словно нехотя, завалившись на левый борт. Прорыватель же, мазнув узким пучком электрического света по мешанине волн, брызг и обломков, толкавшихся на этом месте, и не найдя, кого еще нужно спасать, кинулся догонять свой флот.

Капитан второго ранга Лохматов, выйдя в отставку контр-адмиралом, в своих мемуарах отмечал, что за такое короткое плавание на «Енисее» суровый и молчаливый боцман успел сдружиться с этим общительным янки. Когда их, мертвой хваткой вцепившихся друг в друга, вымокших, ободранных в кровь, но живых все же вытащили на палубу, никто уже на это не надеялся. Обоих переодели в сухое и отправили в машину отогреваться. Там они, чуть сомлев от тепла и поданной тройной чарки, довольно быстро оклемались. Причем настолько, что принялись учить друг друга ругаться (один по матушке, другой по-английски). При этом переводчика рядом не было, но Джек тщательно записывал витиеватые русские словесные конструкции, а его кореш по нескольку раз повторял иноземные матерные высказывания, пока не удавалось добиться похожего звучания.

А уже много лет спустя, когда боцман, отходив свое на палубах, ловил кефаль и нянчил внуков, его старуха часто ворчала, если он традиционно напивался в конце ноября. Мол, опять Янку свою звать будет, с которой в Японскую войну в Енисее искупался, да лаяться по-ненашенски. Тьфу, охальник!

Тем временем на «Урале» с тревогой и тоской провожали взглядами таявшие в дожде за кормой силуэты, изрядно нервничая. Начинать большое дело в дождь уже не казалось хорошей приметой. Не будь его, японца углядели бы раньше и прикончили, не дав дотянуться до борта.

Но, с другой стороны, и он бы среагировал раньше, и эта реакция наверняка оказалась бы результативной. А так, судя по всему, все отчаянные сигналы погибшего дозорного судна остались незамеченными противником, так как никаких новых контактов за прошедшее время не было.

Однако кое-какие превентивные меры принять все же стоило. После произошедшего инцидента, сожалея, что не додумались до этого раньше, выставили вокруг заслоны из прорывателей, по силуэту – обычных пароходов. Они теперь шли с полными ходовыми огнями, чтобы максимально упростить сохранение строя всем остальным.

Рассекретиться уже не опасались. Даже так их ходовые огни едва угадывались только с нескольких ближайших судов в колонне. Редко кто из ордера мог разглядеть больше двух своих охранников одновременно. А с них самих, кроме размытых теней опекаемых, видели только собрата впереди или в стороне от курса на заданном пеленге да того, что плелся следом.

От головной разведывательной завесы, бесполезной при такой погоде, полностью отказались. Около полуночи, без новых происшествий пройдя между островом Осима и южной оконечностью полуострова Босо, вошли в залив Сагами, где наконец почувствовали ослабление шторма. Это отринуло сомнения, уже одолевавшие многих в штабах обеих ударных групп. Воспользовавшись уменьшением качки, принялись спешно формировать индивидуальные построения.

Прорыватели, все так же светившиеся огнями сквозь дождь, снова стали маяками, между колонн которых выстраивались соединения. Минные отряды занимали предписанные им позиции, дополнительно ориентируясь по едва видимым в дождливой ночи опознавательным фонарям, зажженным на мачтах броненосцев, крейсеров и транспортов. Провозились дольше, чем планировалось, но зато без происшествий. И японцы на огонек не заглянули, что не могло не радовать.

Едва закончив сколачивание автономных ордеров, ударные группы начали расходиться. Флагманы обменялись скупыми сериями тусклых вспышек фонарей, пожелав друг другу удачи. Теперь каждый из отрядов должен был действовать самостоятельно. Корабли Небогатова продолжили движение прежним курсом, а остальные приняли круто вправо, взяв курс на пролив Урага.