Владимир Ступишин - Моя миссия в Армении. 1992-1994
Вот такую бумагу родила «трехстороння инициатива». 3 мая я вручил ее Давиду Шахназаряну, а американец должен был отнести то же самое в МИД Армении. Давид сразу же сказал мне, что сей документ совершенно неприемлем для Армении и НКР ввиду того, что в нем игнорируется пакетная договоренность, а построен он таким образом, что из него прямо-таки выпирает азербайджанское предварительное условие вывода войск из Кельбаджара. Да и вообще все это как-то несерьезно – в форме факсов, без всякой ответственности. Мы подписывать такой «документ» не будем, карабахцы тоже, твердо заявил Давид.
Узнав о такой реакции, Казимиров стал названивать в Степанакерт и давить на карабахцев, которые расценили его угрозы как «наглый ультиматум». 4 мая у меня был представитель ГКО НКР в Ереване Альберт Газарян (Манвел Саркисян представлял тогда фактически руководство Верховного Совета НКР). Обсуждая последнее развитие событий вокруг карабахской проблемы, он возмущался поведением Казимирова, говорил, что никто его не воспринимает как подлинного представителя президента Ельцина, ибо слишком уж он поет в унисон с американцами и турками. А тут еще российская пресса, которая подпевает Эльчибею, подпитывая его наглость. В спюрке, то есть армянской диаспоре, задаются вопросом: неужели Россия вместе с турками решила задушить Карабах? Я постарался успокоить Альберта, заверив его, что в Москве есть немало людей, правильно понимающих национальные интересы России, которые, по моему глубокому убеждению, неотделимы от судеб Карабаха.
На следующий день о том же говорили мы с Зорием Балаяном, Леонардом Петросяном и с тем же Альбертом Газаряном за дружеским ужином в загородной ресторации «Оджах» («Очаг»). Зорий все пытался проникнуть в суть «тройственной инициативы» и разобраться в ходах Казимирова, который «что-то уж больно хитроумно петляет в переговорных джунглях.»
В ту пору я еще верил Ельцину и потому просил Зория со товарищи не рассматривать известный им российско-американско-турецкий текст как нечто вытекающее из самой инициативы Ельцина. Это всего лишь эскиз, говорил я, который не следовало бы отвергать с порога, а лучше – взять за основу и предложить свои коррективы с тем, чтобы эффективно обеспечить законные интересы НКР. Думаю, что мои доводы не пропали даром.
Утром 6 мая я узнал, что накануне скончался мой младший брат Петр и тут же вылетел в Москву на похороны.
Обратно летел в президентском самолете. Армянская делегация возвращалась с той встречи в верхах стран СНГ, которая первоначально должна была проходить в Ереване, но состоялась в Москве. Из уст Левона Тер-Петросяна и Вагана Папазяна я услышал похвальное слово в адрес Козырева. Им показалось, что он понимает стратегическое значение Армении для России и является сторонником сохранения российского военного присутствия на армянской территории. Я про себя подумал: “Что-то я не замечал такого понимания у козыревских замов и чиновных пупков из ДСНГ, которые, когда я заговариваю об Армении, тут же начинают обвинять меня в проармянских настроениях. Удивительное дело. Можно подумать, что, работая в Ереване, я должен испытывать и демонстрировать нечто противоположное.” Но президента и министра я разочаровывать не стал, да и не положено это. Впрочем, их самих должно было насторожить, что в поисках решения карабахской проблемы Козырев упирал на резолюцию СБ ООН, которая никакой серьезной основы для подлинно справедливого урегулирования не давала.
Со своей стороны, я говорил им о несовпадении интересов России и США в Закавказье. Они в конечном итоге признали диаметральную противоположность этих интересов.
17 мая я посетил Вагана Папазяна в МИДе. У него в кабинете были Давид Шахназарян и Арман Киракосян. Они меня информировали, – они, а не Москва (!), – что появился новый вариант мирной инициативы России, США и Турции, подготовленный в Москве 14-15 мая. Посольствам России и США поручат передать этот план главным адресатам и сделать заявления для печати о том, кому они вручили откорректированный график, суть которого по-прежнему сводилась к уходу Карабаха из Кельбаджара. Давид так и сказал: «Это все тот же план Марески. Американцев ничто не интересует, кроме возобновления неформальных переговоров в Женеве по формуле «5+1» ценой удаления карабахских сил из Кельбаджара. По-прежнему чуть подправленная бумага (в основном речь идет об изменении сроков, поскольку первоначально предложенные уже прошли) носит безадресный характер. Мы не знаем, кто подписанты. Даже сам конфликт не назван как карабахский. По существу Россия поддерживает чужой текст, отступив от собственной позиции».
Давид выразил пожелание, чтобы посол России, отчитываясь о реакции Армении перед Москвой, предложил направить в Ереван, Баку и Степанакерт Казимирова, Мареску, турецкого представителя Вурала и итальянца де Сику, заместителя председателя Минской группы Рафаэлли. Никто из них, кроме Казимирова, на месте конфликта не побывал, вот пусть к началу процесса и приезжают.
Примерно так все и произошло на следующий день. 18 мая по поручению МИД России я посетил посла по особым поручениям Давида Шахназаряна и вручил ему документ, в котором инициатива трех государств (России, США и Турции) и председателя Минской группы, имеющая целью поиск путей достижения мирного урегулирования карабахского конфликта, увязана с выполнением резолюции СБ ООН 822/93 от 30 апреля 1993 года во всех ее частях. В тот же день идентичный документ был вручен постпреду Нагорного Карабаха в Армении Манвелу Саркисяну. Именно в таких выражениях был составлен текст сообщения в печать. Газетчиков хитроумные детали вроде того, что резолюцию СБ надо иметь в виду «во всех ее частях», не очень интересовали, и они это при опубликовании обрезали. Зато содержание самого документа изложили довольно точно. Так что для армянской и карабахской общественности документ Марески-Казимирова никакого секрета не представлял.
Когда я вручил Давиду Шахназаряну заранее известный ему текст, он заметил, что у него появились новые вопросы к его авторам. Документ составлен настолько общо, что не известно, кто за что отвечает. Опять нет ни слова ни о карабахской проблеме, ни даже о самом Карабахе. Текст двусмыслен. Он позволяет предполагать вывод из Кельбаджара армянских войск, которых там нет, и не упоминает о карабахских войсках, которые там есть. Даже о председателе Минской группы по Нагорному Карабаху говорится как о председателе некой Минской конференции, причем не известно, по какому вопросу. Одним словом, «новый» текст по сути своей ничего нового не принес и более приемлемым для Нагорного Карабаха и Армении не стал. Все те же, не очень честные игры Марески и Рафаэлли с участием Казимирова.
В таком же ключе отнеслись в Москве и к предложению армянского президента поставить на перевале через Муровдагский хребет, соединяющем Кельбаджарский район с Северо-западным Азербайджаном, российский военный контрольный пост. Казимиров ответил: руководство России не возражает, но армяне должны нажать на азербайджанцев, чтобы те тоже согласились. «Интересное кино! Ну каким образом Армения нажмет? Может, Кубатлинский район или вообще весь Зангелан взять под контроль,- иронизировал Давид.- Разве не ясно, что нажать на азеров может и должна Россия? Почему бы ей прямо не сказать азерам: хотите вернуть Кельбаджар – соглашайтесь на российский военный контроль над перевалом? Это единственное средство воспрепятствовать тому, чтобы вместе с гражданской администрацией в Кельбаджар обратно не просочились азерские аскеры».
Ничего этого сделано не было, и события продолжали развиваться совсем не мирным путем.
21 мая по Еревану прошли демонстрации дашнаков в связи с «трехсторонней инициативой». Я принял делегацию во главе с политсекретарем партии Гагиком Мкртчяном, который подчеркнул, что дашнаки совсем не против любых мирных инициатив России и даже США, они категорически против привлечения к ним Турции, ибо она не покаялась за геноцид армян и находится стопроцентно на стороне Азербайджана, поэтому у нее нет никакого морального права претендовать на роль посредника. Пусть российское посольство не принимает наш демарш как направленный против России. Мы лишь просим Россию понять нашу тревогу, сказал Гагик Мкртчян.
Я успокоил делегацию, что «трехсторонняя инициатива» – не ультиматум, а рабочий документ, поэтому ни о каком предательстве Карабаха речи не идет. Более того, его представители участвуют в переговорах, и без самого Карабаха никакое решение просто невозможно. Франс де Артинг, принимая делегацию дашнаков, тоже высказалась в умиротворяющем духе. Что говорил им Том Прайс, мне точно не известно. Но не думаю, чтобы он очень уж расходился с нами.
В тот же день ко мне пришли Георгий Петросян, и.о.председателя Верховного Совета НКР, и с ним Манвел Саркисян. Мы выпили, закусили, поговорили по душам. В своей беседе с Томом Прайсом, который тоже вручал карабахцам текст трехстороннего документа, они подчеркивали его расхождение с резолюцией СБ ООН, отрицали моральное право Турции на посредничество и задали каверзные вопросы: кто и кому, а главное – в каком юридически значимом качестве должен отвечать на трехсторонние предложения, кто, откуда и куда должен уходить? У американского поверенного ответа на эти вопросы не нашлось. Мне карабахцы сказали, что готовы к конкретным обязательствам, но как о них может идти речь, если в документе Нагорный Карабах даже не назван. Когда Тому Прайсу был задан вопрос, кому адресует «инициативу» американский поверенный в делах, тот ограничился словами, что она предназначена «для Степанакерта».
