Владимир Кусакин - Меморандум
Она была заморожена, но только она одна, я так не умел, Твари тоже, значит Чистые? Я стал их звать так после встречи с начальником. Благообразные такие, все из себя положительные и правильные, как первые ученики в школе.
Слово ненавижу не подходило, не люблю - более похоже. А если быть более точным в определениях, то "Юные натуралисты".
Им ничего не стоит распотрошить, из чисто научного интереса, беззащитную зверюшку чтобы посмотреть, а что же она ела на завтрак, потом они благостно вздыхают и записывают наблюдения в дневник.
Интересно, что они записали о нас?
Те же твари, но с обратным знаком. Хорошо если они сохранят нейтралитет, а если нет? Откроют второй фронт руководствуясь своими дерьмовыми представлениями о всеобщем благе, демократии и вознесении воздусей?
Вернулся Мишка с лошадью, ей правил завалящий мужичонка, который твердил как заводной:
– Далеко не повезу!
– Недалеко я и пешком дойду! - сказал я, сунув ему в руку золотую десятку, которую он тут же проглотил.
– Ты мужик что, спятил? - у Миньки открылся рот.
– Теперь зато не отнимете! - сказал он гримасничая.
– А ну как разрежем тебя и достанем? - напугал его Мишка.
– Все одно не получится! - захихикал мужичок - Я в лазарете санитаром был, так знаю! Там одних кишок верст десять, а сколько других причиндалов - не счесть!
– Доставать-то как будешь? - спросил любопытный Минька.
– Так выпью аглицкой соли, она и сама достанется! - немного несвязно, с торжеством обьявил извозчик - Все равно в аптеке кроме нее ничего нетути!
– Ишь хитрец! - засмеялись Мишка с Ольгой.
– Куда вас доставить-то? - спросил он обернувшись.
– Рули поближе к Василию Блаженному! - сказал я.
– Вот и меня Василием зовут! - мужичок был рад что нашел тезку, да еще такого знаменитого.
– Васятка значит! -сказал Мишка.
– Кому и Васятка, а тебе Василий Петрович! - обиделся мужик.
– Ты его не слушай, Василий Петрович, малохольный он немножко, бабка в детстве его на голову уронила!
Тот обернулся, блестнув зубами, сказал:
– Только если стрелять надумаете, вы меня предупредите, чтобы мы с Красавкой отьехали подале!
Я оглядел Мишку с Ольгой, потом себя... Оружие было спрятано под одеждой , а не торчало как на выставке.
– Как черт возьми?... - начал я.
– Говорил же, что в лазарете служил! - напомнил он туманно.
При чем здесь лазарет?
Обошлось, никто нас не останавливал, видимо патрули и чекисты были заняты в другом месте.
– Я уж здесь, господа-товарищи, в скверике переночую. - заявил Василий Петрович.
– Страшно?- спросила Ольга
– Знамо страшно, а сами-то не боитесь?
– Нет! - ответил Минька - Мы не боимся!
– Ну да, ну да! Лошади-то у вас нету! Чего вам безлошадным-то?
– Стой здесь! - я остановил Мишку у входа, - Безлошадный ты наш!
– Почему это? - попробовал возмутиться он.
– Негоже жениху до свадьбы невесту дезабилье видеть!
– Это как? - заинтересовался любопытный жених.
– Тебе это с французского или английского перевести? - спросил я.
– Останься Мишутка! - Ольга погладила его по голове, и вопрос был решен.
Вместе с ней мы прошли в храм и остановились у двух могил, на одной из которых была простая надпись вязью "Василий - раб божий", вторая могила была Ивана Грозного.
Что же их связывало?
– Разоблачайся и давай двигать!
– Фонарик хоть погаси!- я послушался, чего не сделаешь для беременной женщины?
В темноте слышались вздохи и скрежет каменных плит по полу собора, иногда одно из ее щупалец задевало меня и я вздрагивал.
– Правильно я оставил Миньку снаружи. - подумал я - Нельзя мужьям знать некоторые подробности о своих женах.
– Готово! - голос был привычный, Олин. Я зажег фонарь, в черной пустоте квадрата стояла простая деревянная рака, сделанная из единого ствола громадного дерева. Пахнуло благодатью.
– Прости - говорю - Василий, что потревожили, да нужда заставила. Царя спасать надо. Ты от своего друга Ивана смерть отводил, теперь черед другого настал! Опять Твари ополчились и готовят ему смерть ужасную, и жене его императрице, а также детям, друзьям и слугам его. Дай нам святой свисток, с помощью которого ты по воде ходил!
– Что ты бормочешь? - спросила Ольга. - Разве не видишь, он указывает?
Действительно, указательный палец святого, вернее то что от него осталось, указывал на книгу лежащую в ногах. Переплет из телячьей кожи был весь в дырках от жуков-червяков, а страницы превратились в труху и вывалились комом, как только я поднял книгу к глазам. Я уже понял, на что указывал Блаженный.
– Спасибо старина! - сказал я ему - Низкий поклон тебе! Закрывай Ольга!
Я выключил фонарь и пошел к выходу, уже ничего не страшно!
– Уже ничего не страшно, Минька! - заорал я.
8 июля 1918 (Мишель)
Ничего такого в этой штуке не было, Вован сказал что это свисток, только никакой не свисток, свисток свистит, а потом она же плоская и дырочки, как на ключе к зеркалу, только сначала маленькая, а потом больше, на ключе их восемь, а здесь всего четыре.
– Четыре стороны света? - спросил он с умным видом.
– Ну как же! - Ольга смотрела на меня влюбленными глазами, и я купался в лучах заслуженной славы, будущей, я имею ввиду. - Теперь тебе надо все время еще и компас с теодолитом таскать, чтобы ей пользоваться!
– А теодолит зачем?
– По голове себя стучать, вот зачем!
– Михаил, прекратите!
– Господа! Он опять начинает!
Я не ожидал общей атаки и не успел увернуться. Моя благоверная схватила меня за ногу, а сверху свалились Даша с Ириной. Не могу же я драться с беременными женщинами? А по поводу Даши у меня серьезные подозрения, что этот глупый солдафон ее только в щечку целует. Этому ослу нужно чтобы все взрывалось и горело, тогда он о-го-го, а как только расслабился, да тапочки надел и очки нацепил, так сразу ни то, ни се!
А у меня всегда замечательные планы в голове и идей много, как на елке игрушек!
Вот так! А они - Мишка, Мишка! Слова не дадут сказать! И Ольга туда же!
Вон смеются дураки, а почему четыре дырочки не знают!
– На меня накинулись, а сами ничего не знаете! - завопил я, стараясь двигать руками поосторожней.
– Ласточка моя, - сказал вполголоса, - я и забыл уже что у тебя такие большие титьки!
Что-то пискнуло и мне стало легче. Оставшиеся две тоже разбежались вовремя.
Я сидел на полу и делал вид что я тут совершенно не при чем, пока эта троица: Вован, Советник и Иван хохотали.
– Миш, говори уж тогда! - сказал наконец Иван.
– Пусть сначала он - я показал на Влада, - признает что был неправ!
– Я был неправ Минька! - с готовностью сказал он. - Но поросенок ты изрядный!
Против поросят я не имел ничего, такие замечательные, дружелюбные животные, с хвостиками, и Вован всегда говорит что они очень хорошенькие, правда добавляет что из маленького поросенка вырастает больша-ая свинья! А кто же из поросенка должен вырасти? Я что-ли?
Он подошел, протянул руку:
– Вставай и рассказывай! - и забурчал что-то типа:
– Вечная история!
– Четыре дырочки обозначают не четыре стороны света, как старался нас уверить предыдущий докладчик, и даже не четыре времени года, как кому-то тут пришло в голову! - женщины зарумянились - Нисколько! И я готов поставить свою месячную зарплату против дырявых штанов интеллигентного Алекса...
Ольга приблизилась ко мне на опасное расстояние.
– Закругляюсь! Из вашего дремучего детства вы должны помнить сказки в которых молодцы, такие как я, проходили сквозь огонь, воду и медные трубы... Вот это оно и есть! Первая дырочка, скажем - вода! Вторая - огонь! А третья...
Все они неотрывно следили за мной, а я соображал:
– При чем здесь медные трубы?... Железо! Вот вам четыре стихии!
– Ты забыл одну! - Вован поглядывал иронично - Ты назвал только три.
– Я им назвал три, а они недовольны! Большая часть работы уже проделана мной! Давайте посмотрим что может сказать Алекс со своими ста процентами рабочих мозгов! Или Вольдемар, Иван тоже вон сидит, воды в рот набрал, я что за вас за всех отдуваться буду?
– Хвастун-сказочник! -сказал Вован.
– Скажи сам, если знаешь!
– Четыре состояния вещества! - сказал он - Жидкое, твердое, газообразное и ...
– И...? - спросил я.
– Плазма!
Ф-у-у! - я выдохнул, да это крепко, но...
– Где ты ее возьмешь? - спросил я.
Вместо ответа он показал на Тимофееву печурку: -Огонь!
– Огонь и воду я сказал!
– И за это благодарное человечество тебе будет вечно признательно!
Все захлопали в ладоши, подхалимы мелкие!
Я огляделся, они хлопали мне! Вован обнял меня за плечи:
– Глупыш ты, Минька! Все тебя любят, а ты вечно конфликтуешь! - он понюхал мою макушку и добавил:
