Андрей Колганов - Жернова истории
Ночные фонари уже погашены, улицы на глазах наполняются публикой, спешащей по делам, дворники торопливо заканчивают драить швабрами гранитные плиты тротуаров. Угольщики только что развезли на своих тележках мешки с угольными брикетами, сгрузив их у дверей, ведущих в подвальные котельные. Навстречу нам время от времени попадаются дамы в непритязательных жакетках и старички в бриджах и теплых вязаных жилетах под пиджаками, выгуливающие своих собак.
В торгпредстве работа начинается рано, и нам не составляет труда найти на местах представителей инженерного отдела, чтобы приступить к обсуждению полученных мною накануне проектов контрактов. Мы рассаживаемся тесным кружком в одной из комнат. Разложив перед собой папки с текстами контрактов и сверившись со своими записями, начинаю:
– Не буду давать оценку умственным способностям тех, кто с нашей стороны готовил эти контракты. Иначе, боюсь, сразу перейду на мат, да так и не остановлюсь, пока не исчерпаю весь свой словарный запас. Мне, разумеется, неизвестны калькуляции себестоимости ручных пулеметов, пистолетов-пулеметов и пистолетов, равно как и цены, по которым все это закупает рейхсвер и полиция. Но какого… извините за выражение, вы проставили в контрактах по закупке пистолетов цены, которые почти совпадают с розничными? 65 марок за «люгер» и 45 марок за маузер?! Вы что, даже в оружейные магазины нос сунуть не удосужились?! С какой радости мы должны дарить этим буржуям-фабрикантам еще и торговую наценку?
Переведя дух, добавляю к этим соображениям еще одно:
– Не знаю, как члены комиссии, но представители Спотэкзака и инженерного отдела торгпредства должны были бы знать, что приказом Главначснаба РККА от 17 ноября 1922 года установлены внутренние оптовые закупочные цены на «люгер» и маузер в 15 долларов и 10 долларов, что соответствует ценам в марках по нынешнему курсу 63 и 42 марки соответственно, или 30 и 20 червонных рублей. А по вашим контрактным ценам выходит, что итогом от этой внешнеторговой операции будет чистый убыток! – И жестко резюмирую: – Цены – пересмотреть!
Оглядев суровым взглядом слегка притихшую от моего напора публику, продолжаю:
– Чего ради вы согласились выставить в контрактах условия платежа «франко-склад отправителя»? Что-о? Кто это там пищит «так дешевле»?! – не стесняюсь форсировать голос. – Мы что, должны сами организовывать транспортировку оружия по немецкой территории от склада изготовителя до порта и нести все связанные с этим риски? Германия – не пансион для благородных девиц, тут всякое, знаете ли, случается. Или вам урок с недавним налетом на торгпредство не впрок пошел? На немецкой территории пусть сами за груз отвечают!
Кто-то из работников торгпредства предлагает:
– Ну тогда, значит, надо ставить в контракт «франко-порт назначения».
– Еще чего! Хотите, чтобы наши немецкие «друзья»-буржуи нагрели нас на фрахте судна и на страховке? Перевозку оружия будем осуществлять на своих торговых пароходах, и страховать тоже будем сами.
Хлопнув ладонью по столу, заключаю:
– Ставим в контракты базовое условие «франко-борт судна» и не отступаем от этого.
Шевельнув листками бумаги со своими сделанными накануне вечером заметками, перехожу к следующему пункту:
– Почему ни одной душе в голову даже не пришло прописать в контрактах рассрочку платежа? И что это за чудо такое – авансовый платеж в размере двух третей от суммы контракта? Вам что, народные деньги девать некуда? А если у самих мозгов не хватает, обратились бы к генеральному представителю Наркомфина в Берлине, Александру Семеновичу Сванидзе. В одном ведь здании сидите! Он бы вам и разъяснил, какой порядок платежа надо отстаивать при заключении договора.
Товарищи командиры встречают отповедь гробовым молчанием, и лишь представитель Спотэкзака в нашей комиссии порывается что-то сказать, но ограничивается лишь тем, что крутит головой, бегает глазами и ерзает на стуле.
– Ладно, – со вздохом тычу пальцем в папки с контрактами, – вы тут в большинстве своем не коммерсанты и соответствующего опыта не имели. Но почему порядок технической приемки не удосужились оговорить в деталях? Это, конечно, можно в договоре и не указывать. Но тогда нужно составить детальный регламент технической приемки и оговорить в контракте, что данный регламент является его неотъемлемой составной частью. Или вы на немецкое качество надеетесь? Так и у немцев брак бывает. А если ушами хлопать, вам именно этот брак сбывать и будут! Что же, никому из вас совсем не хочется еще разок съездить в загранкомандировку на приемку заказанных партий оружия? А? Не слышу ответа!
Члены комиссии нестройно загомонили, и из долетавших до меня отрывочных реплик стало ясно, что они вовсе не желают упускать возможность вновь прокатиться в Берлин.
– Ну и последнее. Ответственность сторон. Конечно, по германскому гражданскому праву ответственность и без указания в контракте предусмотрена. Но вы же замучаетесь в местных судах свою правду отстаивать, случись какие проблемы. – Устав драть глотку, умеряю пафос и пытаюсь разъяснить все уже более спокойным тоном, хотя что уж тут говорить о спокойствии при таком количестве явных проколов! – Поэтому ответственность – и по срокам поставки, и по поставке некачественной и некомплектной продукции, и по своевременному и полному оформлению сопроводительных документов – надо указывать в контракте. Немцы же не постеснялись вставить в проект договора пени за просрочку платежа с нашей стороны! Да, чуть не забыл: не забудьте в контракте оговорить требования к упаковке товара…
Тут представитель Спотэкзака из Москвы, которого уже давно снедало явное беспокойство, не выдерживает и визгливым тоном выкрикивает:
– Товарищ Осецкий! Зачем вы лезете не в свое дело, срываете договоренности, портите нам налаженные отношения с немецкими фирмами!
К моему удивлению, к этому крикуну присоединяется и человек из инженерного отдела. Он, правда, не кричит, а солидно выговаривает:
– Нам и так нелегко было пробивать эти заказы, Виктор Валентинович. А вы тут требуете пересмотра контрактов, ставите договоренности под угрозу… С такой торопливостью и неосмотрительностью дела не делаются!
Не спеша отвечать на эти инвективы, оглядываю сидящих вокруг командиров. Среди них – мой знакомый, молодой чекист Николай (так и не выведал его фамилии). Начинаю лихорадочно обдумывать, как бы пугнуть этих зарвавшихся чинуш присутствием в нашей комиссии представителей ОГПУ. Так, есть мысль… Уже начав говорить, почти тут же прикусываю язык, ибо из памяти моей всплыла информация, резко меняющая мое отношение к делу:
– А что, Николай, в комиссии представители Экономического отдела есть?
Тот сразу понимает, о чем идет речь:
– Не, нету, Виктор Валентинович. Мы же не с проверкой торгпредства ехали.
На этом мой диалог с ним обрывается: не стоит забывать золотое правило: «Умеешь считать до десяти – остановись на семи». Да и многозначительная недоговоренность подчас действует посильнее, чем даже мощные козыри, выложенные на стол. Однако никакого замешательства на лицах моих оппонентов не видно. Ничего и никого не боятся? Возможно. С такой-то крышей…
– До свидания! – не говоря больше ни слова, собираю папки со стола и выхожу за дверь, направив свои стопы прямо к торгпреду, Борису Спиридоновичу Стомонякову.
Разговор у нас вышел тяжелый. В конце концов, не выдержав, спрашиваю торгпреда прямо:
– Чего вы боитесь? Того, что вам не по силам идти против Ягоды, который прикроет своих людишек, через которых он тут крутит всякие свои темные дела?
– Да, боюсь! – раздраженно кидает мне в лицо Стомоняков. – Его даже полпред боится. А уж, казалось бы, Крестинскому сам черт не брат.
– Ладно, – задумчиво тяну я, – значит, Ягода. – И уже более твердо, в полный голос говорю: – Ягода или не Ягода, а эти контракты будут подписаны только на тех условиях, которые были названы мной. И без проволочек – иначе немедля пущу в ход тяжелую артиллерию. Начну с Уншлихта, а если и он не поможет, то найдутся орудия и поопаснее.
Я откровенно блефовал, но на торгпреда моя уверенность произвела впечатление.
– Хорошо! – бросил он. – Выправим мы эти контракты. – И добавил усталым голосом: – Думаете, мне так приятно уступать этим интриганам, которые имеют железную поддержку из Москвы?
– Вот и не уступайте. У нас тоже поддержка в Москве сыщется, и неслабая.
Следующей моей целью в Берлине была контора по прокату пишущих машинок. Верно-верно, именно для того занятия, в котором я уже успел поднатореть, – для изготовления анонимки.
Устроившись с машинкой в каком-то почти пустом кафе неподалеку от машбюро, принимаюсь за работу. Достаточно быстро на листе бумаги было отстукано послание, адресованное в редакцию газеты СДПГ «Форвертс». В письме от имени русского эмигранта, члена Российской социал-демократической рабочей партии (объединенной), сообщалось, что в кругах берлинской белогвардейской эмиграции шайкой, специализирующейся на изготовлении поддельных документов (Дружеловский, Гуманский, Зиверт, Орлов, Гаврилов и другие), изготовлена фальшивка, направленная против лейбористской партии. Попытка всучить эту фальшивку берлинским представителям британской разведывательной службы провалилась, ибо в здешней резидентуре, хорошо зная репутацию этих господ, не захотели связываться с очевидно поддельным документом. Тогда фальшивка (где излагаются якобы инструкции Зиновьева по организации военного переворота в Великобритании) была продана рижской резидентуре SIS. Мои лондонские друзья сообщили, что руководитель антибольшевистской секции MI-6 майор Десмонд Мортон уже распространил этот документ среди своих друзей-консерваторов, занимающих высокие государственные посты. При этом он уверяет всех в подлинности данного документа, ссылаясь на то, что он получен от агента рижской резидентуры, служащего в аппарате Коминтерна в Москве. Между тем майору Мортону хорошо известно, что такого агента не существует. Уже планируется обнародовать эту фальшивку буквально накануне парламентских выборов, чтобы свалить лейбористское правительство, не дав ему времени разоблачить подделку.
