Даниил Аксенов - Технократ
– Но у твоего величества есть какие-нибудь соображения, что нам делать? – спросил Мукант. Император был готов пойти на заключение очередного союза на самых выгодных для Нермана условиях, лишь бы только тот предложил хоть какой-то вариант действий.
Король Ранига это понимал, но, увы, не был готов предлагать что-либо конкретное. Его чувства перекликались с чувствами Муканта.
– Я предлагаю сначала навести порядок, – вздохнув, ответил король. – Твое величество привез сюда бунтовщиков. Им нужно объяснить, что и как, даже сгустить краски. Пусть они с этим живут! Затем я был бы очень благодарен, если бы из Фегрида и Уларата ко мне направили записи касательно размышлений о природе ти, а также знающих мудрецов – великих ишибов. У меня пока нет четкого плана, только общие соображения, но сдаваться я не собираюсь. Далее логика подсказывает, чтобы предовратить скорое появление Технократа, нужно сократить количество смертей. Как это сделать? Исключить войны, для начала хотя бы местные (но уже это очень существенно, потом можно расшириться), разборчиво применять смертные казни и улучшить медицину. Последнее идет вместе с улучшением быта рабов… да-да, твое величество, рабов! Они не должны умирать словно мухи. Бедняков это тоже касается. Я бы сказал, что любой человек старше десяти лет находится на подозрении. Поэтому пусть живет как можно дольше. Возможно, это даст нам некоторое время. Я чувствую, что какое-то решение должно быть.
Мукант продолжал качать головой. Он был согласен со словами собеседника, но лишь частично.
– Если у твоего величества нет плана, – сказал император, – может быть будет разумным создать школу по изучению этого вопроса в Иендерте? Пусть твое величество простит, но умственная мощь Фегрида несравнима с мощью Ранига. Здесь лишь Парет и еще парочка известных мудрецов, а у нас их десятки!
Михаил откашлялся. Он был готов к такому повороту событий. Мукант могущественнее, он хочет всем руководить. Это логично, но лишь с точки зрения императора.
– Все правильно, – сказал король. – Но здесь есть три нюанса. Во-первых, Уларат тоже влиятельное государство и Нрал не поймет, почему его столица осталась на задворках. Я же лицо в некотором смысле не столь значительное, можно сказать, даже нейтральное после похода на эльфов. Уларат смирится с моей кандидатурой, как руководителя… этого… скажем… проекта. Во-вторых, посмотрим правде в глаза. Во всем виноват я. Олеан уже мертв, так что виновник остался один, и с этим ничего не поделаешь. Именно я открыл дорогу для новых амулетов, именно я поставил под сомнение существующий порядок вещей, проведя ряд реформ и подписав кое-какие договоры, и именно я обнаружил существование островных эльфов и Технократа. Возможно, без последнего шага все бы обошлось. Технократ объявился бы, уничтожил бы меня, подверг бы Раниг какому-нибудь катаклизму, а потом повернул бы все изменения в Фегриде и Уларате вспять. Ему достаточно вымарать из памяти человечества наши с Олеаном подвиги и идеи. Я не знаю, сохранил бы он жизнь твоему величеству, но в целом это – достаточно бескровный исход, даже династии наверное не поменялись бы. Теперь же все обстоит иначе. Количество людей, знающих о Технократе, ширится. Назад пути нет. И, повторяю, во всем виноват я. Поэтому вижу свой долг в том, чтобы идти до конца. И, наконец, последнее. Скажу без утайки: лучше меня и Аррала в амулетах на материке не разбирается никто.
– Ладно, – произнес император, все еще хмурясь. – Допустим, все будет так. Но разве у твоего величества нет какой-нибудь мысли, которая может нам помочь? Чего-нибудь существенного и практического?
Король заколебался. Ему не хотелось с самого начала влезать в дебри бесплодных догадок.
– Я не собираюсь вмешиваться в работу его амулетов, – сказал Михаил. – Это опасно. Даже если разберусь в том, как они действуют, я не буду знать, где пролегает та грань, которую нельзя пересекать. Могу ненароком что-то нарушить и все, игре конец.
– Но если не изменить амулеты, то как тогда быть? – удивился император. – Какой выход?!
Король встал с кресла и подошел к большому окну. Солнце било прямо в стекла и отражение фигуры владыки Ранига на полу казалось тенью в окружении ярко-желтого ореола.
– Что твое величество думает о душе? – внезапно спросил Михаил.
– О душе? – озадаченно повторил Мукант. – О той, которую так превозносят все религии и не могут ничего доказать? Я понимаю, конечно, что должен поддерживать фегридских священников, но если продолжать смотреть правде в глаза…
Император сделал красноречивый жест.
– Этот Технократ сообщил мне о душе больше, чем все жрецы Оззена вместе взятые, – вымолвил король.
– Как сообщил? – удивился Мукант.
– Опосредованно, – ответил король. – Разум человека – интересная штука. Работает медленно, но верно. Если нам дать время, то мы можем до такого додуматься, что рано или поздно выйдем на уровень Технократа. Подкинь нам какой-нибудь факт и мы из него сделаем столько выводов, что голова пойдет кругом. Главное – время.
– И что же Технократ сообщил о душе? – осведомился Мукант.
– Почему тело, которое он оставляет в срочном порядке, тут же умирает? – король ответил вопросом на вопрос. – Разве Технократ не может покинуть тело и сохранить ему жизнь? Почему бы его разуму располагаться не в хрупком человеческом организме, а где-нибудь в другом месте, просто получая информацию о состоявшейся жизни? Если на то пошло, то отчего Технократ ограничивается одним телом? Он мог бы вселяться сразу во многие! Одновременно! Это же какой опыт! Развлечение, усиленное многократно! Но он предпочитает строгую последовательность: одно человеческое тело – ти-амулеты или машины, пока не знаю, что там у него – снова человеческое тело от рождения и до смерти – и опять амулеты…
– Что из этого следует? – осторожно спросил Мукант.
Шенкер же подался вперед в позе высочайшего внимания.
– Технократ иначе не может, – сказал король, – и это делает его уязвимым. Только одно тело в одно и то же время! Технократ входит в людей полностью, и если представить, что душа существует (а иначе его поведение никак не объяснить), то входит вместе с душой. Он ее не может размножить, потому что если бы мог это делать, то потом легко вновь собрал бы получившиеся души в одну. Я объясню это подробнее. Допустим, писец делает копию какого-нибудь свитка. У него получаются два свитка с одинаковым содержимым. Сумеет ли он их объединить? Конечно! Склеить, нарезать на куски, перетасовать буквы, фразы и снова склеить. Писец – всемогущий властелин своих свитков, а Технократ слаб, если дело касается души. Такое вне его способностей. Похоже, что мы обнаружили не только то, что душа существует, но и пределы силы для самых могущественных существ: они могут все, кроме создания душ, объединения душ и изменений душ. Может быть это вообще невозможно или доступно существам совсем иного порядка! Вот что мне сообщил Технократ. И я этому очень рад.
Мукант и Шенкер переглянулись. Их лица были задумчивы, как обычно бывает, когда человек начинает размышлять над важным, но отвлеченным вопросом. Однако император быстро пришел в себя.
– А нам от этого какая польза? – спросил он. – Я так понимаю, что твое величество сообщил все с какой-то целью.
– Мы не будем ничего делать с амулетами Технократа, а станем искать его тело, – ответил король. – Я еще не знаю как, но думаю, что лазейка должна найтись. Конечно, хотелось бы, чтобы какие-нибудь амулеты поддерживали с этим телом постоянную связь, так нам будет легче найти, но даже если эта связь возникает только в кризисных ситуациях, ничего. Можно что-нибудь придумать.
Мукант потер рукой бровь, а потом кивнул:
– Понимаю. Интересный подход. Я над этим подумаю. Крепко подумаю. А сейчас прошу извинить – не хотелось бы оставлять моих великих ишибов надолго. Я поговорю с ними еще раз, прежде чем передать на руки твоему величеству. Не буду возражать, если они останутся в Раниге насовсем, чтобы трудиться над общим делом.
Император встал с дивана, поправил воротник халата и вышел. Король и Шенкер остались наедине.
– Мы опять вместе, советник, – усмехнулся Михаил. – Думаю, что Мукант оставит и тебя в Раниге. Снова в ранге моего заместителя.
Шенкер помедлил и кивнул. В это время дверь распахнулась и в комнате появилась лысая голова Тунрата, королевского секретаря.
– Твое величество, господин Комен просит аудиенции. Он говорит, что установил все имена.
– Любопытно, любопытно, – сказал король. – Пусть войдет, – и Михаил, обернувшись к советнику, добавил. – У нас в Иктерне произошло несколько убийств. Обезображенные трупы складывали в бочки. Комен наконец узнал, кого именно убили. Вот чем мне приходится заниматься вместо того, чтобы решать главный вопрос!
Комен вошел в комнату твердым шагом уверенного в себе человека. Никто не мог бы предположить, что еще недавно король сделал ему крайне неприятное внушение, касающееся бесплатного использования государственных наемных рабочих для личных нужд. Главный полицейский был одет в подчеркнуто строгий темно-серый камзол.
