Владимир Поселягин - Беглецы
— Значит, вы не ответите на мой вопрос?
— Знаете, пожалуй… — я выдержал нужную паузу и ответил, — … нет. Но я дам вам подсказку.
Открыв клапан нагрудного кармана, я достал закрытый конверт. Передав его в руки комиссара пояснил:
— Это не ответ, это еще множество вопросов.
— Что в нем? — поинтересовался Мартынов, не делая попытки открыть конверт.
'Не дурак', – подумал я.
— Мои удостоверения. Мои НАСТОЯЩИЕ удостоверения и спецпропуск. Открывать не советую. Как сказал один мой хороший знакомый… перед смертью: Я слишком много знал.
— Мне нужно что-то передать, — развел руками комиссар.
— Пусть пришлют кого-нибудь с более широкими полномочиями. Лучше всего того, кому товарищ Иванов безгранично доверяет, и кого не закопают после нашего разговора.
— Заинтриговал, но хорошо, я все передам.
Комиссар, как я и думал дураком не было, и понял, что большего от меня не добиться.
— Думаю, продолжать месить эту тему не стоит. У вас широкие полномочия, но предупрежу сразу, вы тут только наблюдатели, если попытаетесь во что-то вмешаться, извините… приму жесткие меры, — последнюю фразу я произнес без улыбки.
— Я понял, — тоже без улыбки ответил комиссар.
— Ну раз мы пришли к консенсусу, то можно и позавтракать. Дежурный!
Как только к нам заглянул командир с повязкой дежурного, я велел накрыть на стол.
— Ну, а сейчас поговорим спокойно.
Мартынов как представитель Ставки получил те сведенья, которые должен был получить. Много или мало, сейчас это неважно, я немного оттянул время — оно того стоило. Главное в том, что я нашел портал.
Тяжелый ста двадцати миллиметровый миномет ближайшего расчета, ухал с периодичностью пятнадцать выстрелов в минуту.
— Товарищ лейтенант! Наблюдатель докладывает о поражении цели. Просит добавить еще пару 'гостинцев' и перенести огонь по цели номер восемь, — оторвавшись от радиостанции, четко произнес боец. В нем, в бойцах расчётов и в командире можно было легко опознать недавно освобожденных из концлагерей. Хотя у некоторых вернулся румянец на щеки, вследствие довольно хорошего и калорийного питания, все равно по худым фигурам и несколько злым на противника лицам, понимающие люди сразу определят кто есть кто. Командира батареи лейтенанта Малинина освободили из лагеря для командиров, тогда группировка что захватила лагерь, пополнилась на триста семьдесят шесть командиров. Более сорока тогда, по приказу особого отдела, что вело расследование, были отправлены во вновь создаваемые штрафные части. Как неблагонадежные. Малинина тогда тоже изрядно промурыжили, в личном деле, что хранилось у немцев, не было указанно, как лейтенант попал в плен. Повезло, что служба у особого отдела была поставлено как надо и они, связавшись со своими коллегами что освободили лагерь с простыми бойцами нашли и допросили подчиненных лейтенанта и те подтвердили то, что минометы были подавлены танками, батарея захвачена.
Батарея лейтенанта сформированная всего три дня назад, была она пополнена фактически одними доходягами, тех кто врачи признали ограниченно годными. Из-за задержки с особым отделом Малинин не успел на формировку и получил то, что осталось. Радовало одно — восемь бойцов были из его старой батареи и сейчас они составляли костяк подразделения.
— У нас время подошло. Передай, меняем позицию, — отрицательно покачал головой лейтенант. Немецкие звукари работали очень продуктивно, и хотя в сплошной канонаде трудно засечь метки батареи, они умудрялись это делать.
— Есть! — козырнул боец, после чего снова приложился к гарнитуре рации, — Гвоздика я Молот, отбой. У нас пересменка, уходим на два-ноль семь. Как поняли меня?
Количество стволов было так велико, что батареи менялись посменно, сейчас как раз первая батарея их минометной роты закончила передислокацию и была готова вести огонь. Несмотря на то, что батарея была сформирована из слабосильных, в отличие от других частей в ней было аж две машины на четыре миномета. Бойцы споро по салазкам погрузили минометы в кузова и, заняв свои места на ящиках с боеприпасами, уехали с позиций.
На дороге им часто встречались регулировщики и машины снабжения что возили боеприпасы, проехав командный пункт они отъехали на полкилометра и заняли запасную позицию. Через сорок минут батарея снова открыла огонь по заявкам наблюдателей.
Проследив взглядом, как мимо КП проехали два больших грузовика с одним минометом на прицепе и одним в кузове, я посмотрел на чистое летнее небо, где шел воздушный бой пяти 'мессеров' против шести 'ишачков'. Пока наши лидировали, сбив три 'мессера'. Проследив за дымным следом подбитого 'ишачка', судя по всему, пилот решил посадить поврежденную машину, снова повернулся к командиру Второй бригады подполковнику Лазареву.
— Вы уверенны в этом?
— Да, товарищ полковник. У меня самые свежие разведданные, они начали.
— Хорошо. Раз понтонный мост наводят на вашем участке, то Третью маневренную группу я передаю вам. Согласуйте удар с оперативным штабом.
Идея нанести ответный удар зрел у меня уже четвертые сутки, с того момента, как разведка донесла о подходе дивизии. Свою идею я выложил Иванову, дав приказ подготовить операцию, которую назвал 'Багратион', в кротчайшие сроки.
Суть операции была простой, за этой дивизией просто ничего не было, после двух дневного боя, как мы и рассчитывали дивизия изрядно потеряла в людях и технике, хоть и оставалась все той же грозной силой. Ослабленной, но грозной. В общем, мы собирались пощипать тылы, насколько сможем. Именно поэтому я попросил у 'Большой земли', как можно больше диверсантов, теперь они не полягут на подступах к Москве кидаясь с гранатой под танки. Остановили они тогда прорыв, что уж говорить, но терять столь ценных спецов, очень не хотелось. Сейчас две сотни этих парней безобразничали на коммуникациях противника, мешая подвозу тылового обеспечения дивизии. Семь моторизованных групп с момента захвата территории я не сформировал, да и глупо это было, уничтожать получивший опыт и надежду к победе подразделения. Более того я их еще и усилил, как людьми так и техникой.
Понтонных мостов у нас не было, вернее были, но теми огрызками пользовать было невозможно, вот и я решил использовать немецкий понтонный мост. Он сейчас как раз возводился под плотным артиллерийским огнём, вот немцы то удивляются, как наши мажут, по живой силе на берегу попадают, а водяные столбы от разрывов лежаться совсем рядом с мостом. В штабе решили, что немцы, возможно будут наводить мост рядом со старым, на месте обороны Первой бригады, там и дороги, и узко, да и вообще логично именно там. Поэтому-то позади Первой и были сосредоточенны группы для прорыва и окружения дивизии, но немцы решили переправляться в другом месте. Как только командир Второй бригады доложил об этом, я сразу же выехал на место, пока штаб передислоцировал ударные группы.
Третья маневренная группа, была усиленной, она состояла из штрафников, это они должны захватить мост и удержать плацдарм на том берегу пока вводятся в бой ударные подразделения и Четвертая бригада, которая участвует в охвате и уничтожении дивизии.
— Вся артиллерия на вас. Перед штурмом, нужно огненной метлой вымести тот берег, чтобы у штурмующих было меньше потерь, — командовал я, такая пальцем в карту. Там были отмечены позиции противника.
— Товарищ полковник, а когда вводить в бой танки?
— Полк введут после занятия вот этих высоток…
Возвращаясь в штаб, я вспомнил, как у самолета прощался с Мартыновым сегодня ночью. Комиссар пробыл у нас всего день, улетев следующей же ночью. Комиссия осталась и занялась своей прямой работой, изучением новой тактики применения подвижных соединений, комиссар же получив то, что ему приказано, вылетел обратно.
— Передайте, на вопрос обо мне одной фразой: Всему свое время.
— Хорошо, но вы тоже должны понять, что все станет явным, и если вы Враг Наро…
— Бросьте, — отмахнулся я, — ваши подозрения беспочвенны. Я про другое. Хотелось бы чтобы прислали человека компетентного, который не рубит с плеча. Гоголев, по-моему мнению вполне компетентный товарищ.
— Я передам.
Отправив вместе с комиссаром документы по группировке и ближайшим планам, про будущее окружение Киева предупреждение было передано еще три дня назад, я отправился в штаб.
Прежде чем сесть в машину подумал:
'Если будет контакт, то наверняка пошлют Серегу, надеюсь, он оценит мою шутку со встречей с двойником'.
Как ни странно, все получилось, видимо я единственной в нашей группе сомневался. Немцы, конечно, были опытными вояками, но они ни как не ожидали от окруженцев такого фортеля. Ладно бы еще контратака, что-бы там мост уничтожить, но захватить его встречным ударом?! Что-бы пропустить по нему на территорию Рейха около десяти батальонов мотопехоты со средствами усиления и танковый полк во фланг и тыл готовящейся к переправе наступающей дивизии?! Это верх наглости. А учитывая, что артиллерия, то есть вся, или большей частью, выбита, то шансы были велики. Особенно в том порядке, как назвал Иванов, 'расходящейся рогаткой', где второе направление вспомогательное только в качестве заслонов, прикрывающих ударную группировку от немецкого удара с другого фланга и в тыл, а основная группировка ударила во фланг и частью обошла с тыла, массированно используя артиллерию и авиацию. Все мотогруппы сейчас добивали остатки дивизии. Я ввел в бой последние резервы, отдельный танковый батальон вооруженный Т-34 и КВ, и последнюю стрелковую бригаду. С этими танками нам повезло, когда мы заканчивали зачистку захваченных территорий, то обнаружили два десятка новеньких 'тридцатьчетверок' и пятнадцать КВ на сборном пункте. Немцы их захватили на пандусах грузовой станции, снять с эшелонов их успели, но перегнать и передать в сорок первую дивизию не смогли. Опытных танкистов знающих эти машины у меня не было, но подобрать экипажи было нужно. Тут нам помог 'Воздушный мост', мы получили не только экипажи имеющие хоть какой-то опыт, но и дизельные двигатели, по несколько штук на танк. Пока мы готовились, они тренировались. Я часто появлялся на полигоне, помогая, где советом, где неосторожно оброненным словом, к концу танкисты считали меня одним из своих. Понятное дело все те болячки, что помнил у танков, я успел упомянуть. Дальше работали инженеры.
