Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 3 (СИ)
— Закатывайся, — разрешил Колька, подмигивая Эркину.
Отодвинуть или поднять ткань малыш не мог, и потому просто подлез под ней.
— Во, я ж говорю, Колобок, — смеялся Колька. — Лезь сюда.
Сопя от напряжения, малыш забрался на койку, сел рядом с Колькой и очень серьёзно, даже строго посмотрел на гостя. Эркин улыбнулся ему, и мальчишка сначала неуверенно, а потом широко улыбнулся в ответ. Колька взъерошил ему кудрявые тёмные волосы и сказал с нарочитой строгостью:
— Ну, пришёл, так сиди тихо. Юнги без команды голос не подают.
Малыш снизу вверх посмотрел на него и подлез ему под руку, упёршись кудрявой макушкой в подмышку Кольке. Эркин улыбнулся, сразу вспомнив Алису, её манеру так же подлезать к нему или Жене, улыбнулся своей «настоящей» улыбкой.
— Хороший пацан.
— При моём воспитании плохим не будет, — Колька допил свой чай и удовлетворённо фыркнул: — Уф, хорошо!
Эркин кивнул, допивая. Колька легко встал, снял малыша с кровати и взял обе чашки.
— Давай, юнга, отнесём посуду на камбуз, нечего ей в кубрике делать.
Юнга, камбуз, кубрик… это что, не по-русски уже? И, когда Колька вернулся, Эркин сразу спросил об этом.
— Это по-морскому, — рассмеялся Колька. — Кухня — камбуз, матросы в кубрике, офицеры в каюте, а юнга… ну, мальчишка на корабле, будущий моряк. Понял?
— Понял, — кивнул Эркин.
— Вот, — Колька показал на ещё одну фотографию. — А это корабль мой. Катер «Стерегущий». Вот такой, — он показал Эркину оттопыренный большой палец. — Вот такой корабль был. Я-то сначала на «Ревущий» просился, к бате, рапорт писал, а потом не жалел. И команда классная была, во парни.
— Это они? — Эркин показал на фотографию, которую Колька назвал «дембелем».
— Не, это я после госпиталя на линкор попал, на «Север», а «Стерегущего» и поднимать не стали. Нас из всей команды и пятёрки не уцелело, сутки, считай, болтался, пока не подобрали меня. А «Ревущего» ещё раньше подбили, там никто не выплыл. Это на Гнилой Банке. Там страшные бои были. Они всё на север, в обход к Поморью рвались, ну, и мы, насмерть, закрыли проливы.
Он сыпал именами и названиями, которых Эркин не знал, а потому и не запоминал и даже не всегда понимал, о чём говорит Колька, но слушал, не перебивая. А когда Колька замолчал, осторожно спросил:
— А брат твой, тоже моряк?
— Не, Семён в авиацию хотел, по мамкиной дороге, а попал…
— Твоя мать — лётчик?! — изумлённо перебил его Эркин.
— Не моя, Сёмкина, — отмахнулся Колька и засмеялся озадаченному виду Эркина. — Во каким стрелком мой батя был. Как пальнёт, так попадёт. Ну, я в госпитале и получил и на батю похоронку, и от Сёмы, чтоб навестил его, вдвоём ведь остались. Мне, как всем, отпуск на поправку, недельный, дали, я литер выправил и к нему. Я-то в Морском лежал, а он в Горном. Приезжаю, а у него в палате мама Фира сидит. Представляешь, я-то даже не знал, что батя опять женился, — Колька засмеялся и покрутил головой. — Вот так мы и встретились.
— Повезло тебе, — убеждённо сказал Эркин. — Ну, что нашли друг друга.
— Не то слово! — Колька прислушался к шуму за занавеской. — Пошли, с Сёмой познакомишься.
Они вышли в горницу, и тут Эркин понял, почему она показалась ему такой маленькой. Она же разгорожена! Ну да, Колькина выгородка за занавеской и вон ещё одна отодвинута наполовину, открывая рядом с печью высокую кровать с лежащим на ней молодым ещё, вряд ли намного старше Кольки, парнем. Его лицо было бледным и, как показалось Эркину, слегка одутловатым, но он больше Кольки походил на моряка с фотографии.
— Во, Сёма, это Мороз, мы в одной бригаде.
— Привет, — Семён протянул Эркину правую беспалую ладонь.
Эркин пожал её и улыбнулся.
— Привет.
— Слышал, ты на «стенке» хорошо стоял, — улыбался Семён.
— Он не стоял, — Колька придвинул к Эркину табуретку и сел на кровать в ногах Семёна. — Он как сквозь масло прошёл. Двинул раз — и всё. И знаешь, кому? Волкову, ну, Леонтию.
— Ого, — Семён с уважением смотрел на Эркина. — Леонтия сшибить — это силу надо иметь.
— Дело не в силе, он открыто стоял, — охотно поддержал тему Эркин.
— А ты, я заметил, без замаха бьёшь, — подхватил Колька.
— Замахиваться — это время терять, — усмехнулся Эркин и не удержался: — Вырубать надо первым ударом, второго тебе сделать не дадут.
— Верно, — кивнул Семён. — Много драться пришлось?
— Много, — честно ответил Эркин.
Из кухни прибежал и полез к Кольке мальчишка. Но почти сразу вошла, вытирая на ходу руки об угол фартука, мама Фира.
— А теперь спать.
Она очень ловко взяла мальчишку на руки и унесла в соседнюю комнату, несмотря на обиженное хныканье. А они продолжали разговор о «стенке». Эркину рассказали о кулачном бое «сам-на-сам», что там выходят попарно, один на один, а правила те же, хотя и в обхват взять и повалить можно, но это если сумеешь вплотную подойти. Эркин рассказал о ковбойской олимпиаде, о Бифпите, перевёл, как смог, формулу трёх радостей ковбоя, и они все вместе долго взахлёб ржали.
— Ну, это по-нашему, — отсмеялся Колька. — Как с корабля на берег, так то же самое.
Семён смеялся и шутил вместе с ними и, когда мама Фира вошла в горницу, сказал покровительственным тоном старшего:
— Идите есть, драчуны. А я сосну малость. Коль, задёрни меня.
— Ага, — легко встал Колька.
Сразу встал и Эркин. Он не знал, нужно ли прощаться, но Семён уже закрыл глаза, а Колька подтолкнул его в плечо и, отходя, задёрнул за собой занавеску.
И тут Эркин увидел, что в горнице рядом с маленькой украшенной ёлочкой на комоде над узким деревянным диванчиком на стене висят гитара и… как нож в ножнах. У моряка на фотографии такой же. Ну, нож ладно, а вот гитара… Колька заметил его взгляд и невольно вздохнул.
— Батины. Гитара и кортик. Всё, что осталось. Ордена на нём были, как положено. А кортик тогда не взял с собой.
Эркин понимающе кивнул. От Андрея ведь тоже… только ящик с инструментами остался. И понимал, что невежливо вот так стоять и смотреть, и не мог отвести глаз от гитары.
— А ты… играешь?
— Не, — мотнул головой Колька, — так висит. Как память. Вот Колобок подрастёт, может, будет, — и зорко посмотрел на Эркина. — А что, ты играешь?
— Играл, — вздохнул Эркин, — уже, да, шесть лет, как в руках не держал.
— Ла-адно, — протянул Колька, — пошли, поедим.
Ели на кухне. Тоже, как и горница, маленькой, за покрытом полотняной скатертью столом. Мама Фира подала им. Колька нарочито строго посмотрел на неё. — А сама-то?
Она улыбнулась. — И я с вами.
Сняла фартук и косынку и села к столу. Посуда была — Эркин уже в этом разбирался — самая дешёвая, но еда оказалась необычной и очень вкусной. Жёлтый куриный бульон с плавающими в нём маленькими шариками — их называли клёцками, потом запечённая в печи курица, оказавшаяся, к крайнему изумлению Эркина, без костей. Нет, так поглядеть, курица как курица, только что без крылышек, а режется на ломтики как… как колбаса. Его изумление очень понравилось Кольке. А мама Фира всё подкладывала и подкладывала ему и Кольке. Потом был чай, из самовара, с золотистыми кругляшами печенья.
Мама Фира угощала и расспрашивала Эркина о его семье, давно ли он в Загорье, почему выбрали именно этот город.
Эркин улыбнулся.
— Как-то само получилось. Искали работу и жильё. Ав деревню не хотелось. В деревне для Жени работы нет.
— Конечно, — кивнула мама Фира. — Город у нас хороший. Мы сюда тоже, можно сказать наугад приехали, — по её лицу скользнула еле заметная мгновенная тень и тут же сменилась улыбкой. — И не жалеем. Правда, Коля?
— Точно, мама Фира.
Глаза у Кольки радостно блестели.
— Эх, жаль, мама Фира, ты нас на «стенке» не видела.
— Ну нет, Коля, это зрелище не для меня. Давайте, я вам ещё чаю налью.
— Спасибо, — Эркин запнулся, не зная, как обратиться к ней. За столом он разглядел, что она ненамного старше него и, похоже, ровесница Семёна, и тридцати ей точно нет.
Она поняла его заминку и улыбнулась.
— Мама Фира я, вы же с Коленькой вместе. Пейте на здоровье. И печенье берите. Нравится?
— Да, очень вкусно. Никогда такого не ел.
— А ты заходи почаще, — пригласил Колька.
И за едой и разговором не заметили, как за окном потемнело. Мама Фира встала и включила свет.
— Как хорошо, что свет провели. Так прошлой зимой с керосином мучились.
— Да, — кивнул Эркин. — Знаю. Мы тоже так жили, — и встал. — Большое спасибо, но мне пора.
— Заходите ещё, — улыбнулась мама Фира.
Они попрощались, Эркин взял свои бурки, обулся, и Колька вышел с ним в сени. Эркин быстро оделся, чтоб не держать человека в холодных сенях.
— Спасибо, что зашёл.
