Алексей Рюриков - КОНТИНЕНТАЛЬНЫЙ СОЮЗ
25 декабря посол Германии Шуленбург передал Вышинскому ноту, гласившую, что если Россия предпочтет союз с Францией, то неминуемо останется одна, лицом к лицу с Германией, как это было в 1914 году. Если же Советский Союз предпочтет взаимопонимание с Рейхом, он обретет безопасность и гарантии ее обеспечения.
Политбюро обсуждало ситуацию почти весь день. После срыва наступления Карельского фронта, даже далеким от армии политикам стало однозначно ясно, что война на севере до кульминации чешского кризиса не закончится. Данные разведки и дипломатов свидетельствовали о непоколебимой решимости Берлина занять Чехословакию. Неофициальные заявления немецкой стороны о приверженности политике ненападения, апелляции к праву словаков на самоопределение, и параллели событий в Чехословакии, по словам Гитлера "разорвавших страну на несколько частей тяготеющих к разным странам" с событиями в Польше, сопровождались заверениями, что Чехословакия последняя претензия Берлина в Европе. В принципе, в представлении Политбюро это могло быть правдой, заняв Чехословакию, Рейх получал завершенные границы и доминирование в Центральной и Восточной Европе. Но именно это и вызывало опасения – после Мюнхена и Польши, где уже вставал вопрос о "последних претензиях", доверять Берлину оснований не находилось, а про идею "Украины – житницы Германии" в Москве никогда не забывали.
Воевать из-за Чехословакии тоже не хотелось. Тем более с учетом отвлечения почти трети армии в Финляндии, пусть даже и замещаемой лихорадочной мобилизацией. Да и аналогии с первой мировой действительно выглядели неприятно.
Итогом обсуждений, стало давшееся тяжело решение о безусловном отпоре Рейху. Желательно дипломатически, если не получится – войсками. То, что второй вариант является началом большой войны, Политбюро, как свидетельствуют протоколы заседаний, осознавало четко. Но заверения французов о готовности их войск вселяли надежды на быстрый разгром немцев и последующий мир на основе справедливого урегулирования.
27 декабря после обмена Жданова и Петэна личными посланиями, союзники согласовали позицию по Чехословакии: безусловное выполнение гарантий Праге и объявление войны Германии в случае попытки ввода войск в Чехословакию вне зависимости от предлога. Обсуждать тонкости определения агрессии лидеры стран не стали – не время. В Москву для согласования совместных планов срочно вылетел генерал Думенк, бывший командующий войсками 1-го военного округа. В Париж отправился с той же целью генерал-лейтенант Базилевич.
Москва и Париж пока надеялись остановить немцев угрозами, но рассматривали и вариант войны. Предполагалось, что после начала немецкой оккупации будет сделано совместное заявление, СССР начнет по немедленной просьбе Праги ввод войск в Словакию, а Франция, сосредоточив ударную группировку на немецкой границе, будет готова начать, в случае отказа Берлина, наступление.
* * *Гитлер, основываясь на сложившейся ситуации, особенно с учетом войны в Финляндии, говорил, что СССР и Франция "уже молча отказались от Чехословакии", что он "убежден в советском неучастии и абсолютно не верит в военные действия Франции против Германии без участия русских". Фюрер допускал, что "Россия попытается поддержать Чехословакию в военном отношении, и прежде всего с помощью воздушного флота, особенно если русские смогут закончить сражение с финнами". Поэтому он рекомендовал командованию вермахта действовать стремительно, предупредив, что, "если в первые дни не будут достигнуты серьезные успехи… наступит общеевропейский кризис".
На совещании с военным командованием 27 декабря Гитлер подвел итог размышлений: "Нам терять нечего. Мы можем только выиграть. Наше экономическое положение таково, что мы сможем продержаться лишь несколько лет… У нас нет выбора, мы должны только действовать". Фюрер говорил правду, расходы на военные нужды в 1939 году пришли в несоответствие с запросами экономики, уже заставив включить печатный станок для выпуска новых денег, вследствие чего финансовая, а вместе с ней и экономическая катастрофа представлялась неизбежной. Альтернативой было свертывание экспансии и срочное переключение на внутреннее развитие, но это означало неизбежное падение уровня жизни для уже привыкших к постоянному росту и высокому соцобеспечению немцев, что в перспективе вело к недовольству и потере власти фюрером. Для Гитлера и его окружения создалось такое положение, из которого только "прыжок в войну" мог считаться спасением.
В Лондоне немецкие планы подчинения Чехословакии восприняли скорее положительно, предполагая, что этим будет достигнута, как выразился Галифакс, "завершенность границ немецких интересов в Центральной Европе", что станет окончанием немецкого реванша. В итоге карта Европы приобретала желаемую равновесность – взаимно уравновешенные Франция и Германия с союзниками и Англия в роли третейского судьи. Опасения вызывала роль вышедшего на мировую арену СССР, но возможности Москвы британцы оценивали скептически, особенно после неудач РККА в Финляндии. Риск всеевропейской войны правительство видело, но военные оценивали возможность вступления в войну СССР до конца финского конфликта как почти невероятную, а французскую и немецкую армии как примерно равных противников. Рассчитывалось, что после первых сражений франко-германский фронт перейдет в позиционную стадию по типу первой мировой, противники растратят свои силы, после чего у Лондона будет возможность вмешаться в события и определить финал.
Впрочем, война представлялась все же не лучшим вариантом, привлекательнее выглядел вариант дипломатической победы, который британская дипломатия намеревалась использовать в своих целях, обещая оставшимся независимыми странам защиту от Берлина – которую, как стало бы очевидно, не могут гарантировать французы и русские. Вопрос о вступлении в войну Британии обсуждался, признавалась возможной помощь Германии поставками, но не боевые действия против Франции. С учетом необходимости как можно дольше удерживать СССР отвлеченным на финнов, британское правительство приняло решение в случае начала войны направить контингенты английских ВВС и, возможно, сухопутных войск, в Финляндию. Под маркой "добровольческих сил".
27 декабря Чемберлен неофициально предостерег Петэна от нападения на Германию, заявляя, что Великобритания в этом случае "не исключает выступления на стороне подвергшейся агрессии" и убеждая отказаться от гарантий чехам. В тот же день, британский парламент принял закон о чрезвычайных полномочиях, позволяющий правительству обеспечить безопасность населения и вести войну, издавая законы от имени короля и Тайного совета без обсуждения в парламенте.
* * *В СССР обсуждение ситуации не прекратилось, авторами новой идеи урегулирования конфликта стали военные. Буденный на заседании Политбюро предложил в качестве средства давления на Германию и гаранта безопасности Чехословакии, ввести на чешско-германскую границу советские, французские и итальянские части. Подобная демонстрация решительности союзников, по мысли НКО должна была удержать немцев от нападения.
Предложение немедленно направили в Париж, где оно вызвало противоречивую реакцию. Идея, конечно, выглядела перспективно, но породила сомнения в намерениях Москвы. Возникли опасения, что под прикрытием введенных войск, Жданов попытается осуществить советизацию Чехословакии, а передачу Чехословакии вместо Рейха Советскому Союзу, во Франции не считали удачным ходом. В любом случае, реакция в мире на подобные действия могла стать непредсказуемой, дать повод для обвинений в оккупации Чехословакии и оттолкнуть нынешних союзников к немцам и англичанам, обвинения Праги в превращении в "коммунистическое гнездо" и без того муссировались англо-немецкой пропагандой.
Жданов и Петэн вновь обменялись личными посланиями. К вечеру предложение было отклонено.
В последующем, этот эпизод стал темой множества споров историков, как о возможности предотвращения Второй мировой войны, так и о реальных намерениях Москвы и причинах нереализованности такого варианта.
Москва и Париж вновь убедились во взаимном недоверии. Каждый из партнеров опасался, что союзник в случае начала боевых действий, постарается переложить основную тяжесть на другого. СССР, имея границу с Чехословакией и планируя ввести туда войска, автоматически должен был столкнуться с наступающим вермахтом, тогда как французы имели возможность занять оборону на линии Мажино и выждать удобный момент, даже после официального объявления войны. В Париже, зная, что немалая часть РККА занята на финском фронте, опасались задержки переброски уже советских войск в Чехословакию.
В ходе обмена мнениями, стороны согласились, что при переходе вермахтом чехословацкой границы, в Париже и Москве немцам будут вручены ноты одинакового содержания, в присутствии послов союзника. В случае если Германия не пойдет на свертывание конфликта в течение суток, будет объявлена война и не позднее суток с этого момента Франция и СССР начнут боевые действия, причем Москва обязалась в этот срок начать ввод войск в Чехословакию, Франция – как минимум, частные операции на территории Германии.
