Влад Савин - Страна мечты
«Солдаты» браво заняли позиции, изготовившись к отражению атаки. И тут на виллу стали с воем падать мины. Как позже выяснилось, русские притащили три 120-миллиметровых миномета (немецкого изготовления, и тут улик нет), и поставили на соседнем холме. После первых пристрелочных, тяжелые мины ударили по крыше, по постройкам, по двору, разрывы вставали среди бестолково мечущихся «солдат» Семьи. Когда все стихло, и Дон выбрался из подвала, то увидел разбросанные трупы, много лежащих тел, из шестидесяти охранников погибло больше двадцати, еще больше были ранены. Несколько мин попало в дом, второй этаж был сильно разрушен — если бы не телефонный звонок, он мог бы уже беседовать с апостолом Петром! Но это было лишь последнее предупреждение — проклятие, играют с ним, самым уважаемым человеком на Сицилии, как кошка с мышью!
Дальше было постыдное бегство. Как говорят соседи-корсиканцы, если имеешь врагов, надо выбирать между тремя S: schiopetta(ружьё), stiletto(кинжал), strada(бегство). Оставалась надежда, что русские не станут пытаться убить его немедленно после последнего предупреждения — приличия ради, должно пройти какое-то время! Но кто знает безбожников — может, они затеяли все, чтобы выманить его, Дона Кало, из хорошо охраняемого дома, чтобы напасть в пути? С чувством облегчения, Калоджеро наконец вселился на последний этаж отеля «Везувио», расположив охрану в соседних снятых номерах. Говорят, что русские сентиментальны и щепетильны, они не станут даже ради уничтожения врага массово убивать непричастных — Дон слабо верил в это, представляя, как бы поступил он сам — но что еще оставалось?
Даже в ресторан спускаться было опасно. Обед доставляли прямо в номер, и Калоджеро решил, что спать сегодня будет с пистолетом под рукой. Но ничего не произошло до вечера, когда доверенный «лейтенант» доложил Дону, что к нему приехал гость из Рима — такой, не принять которого было решительно нельзя!
— Счастлив видеть Ваше Высокопреосвященство! — почтительно приветствовал дон Калоджеро кардинала-архиепископа Палермо Луиджи Лавитрано, с низким поклоном целуя его перстень — простите, что не могу оказать вам должного гостеприимства, как было бы в моем доме в Виллальбо. Желаете бокал вина или, может быть, прохладительного?
— Желаю узнать, окончательно ли ты спятил, сын мой, или есть надежда на твое излечение — ледяным тоном осведомился кардинал Луиджи, сбрасывая прежнюю маску доброго старичка. Сейчас перед Доном сидел политик, один из тех, кто был реальной властью на Сицилии, на протяжении десятилетий — и давай не будем тратить время: у нас его не слишком много, а у тебя и подавно!
— Но, Ваше Высокопреосвященство — произнес быстро взявший себя в руки глава мафии — позволено ли мне будет узнать, в чем я, на Ваш взгляд, провинился? Возможно, Вы имеете в виду эту русскую шлюху, Лючию?
— Прекрати корчить из себя идиота — холодно сказал кардинал — или мне сейчас встать и уйти? Тогда другие станут разгребать кучу дерьма, которую ты всем нам подложил — и не обижайся, если твоя жизнь и судьба в этом процессе никого волновать не будут! Да, речь идет о синьоре Лючии, национальной героине Италии — интересно, каким местом ты думал, приказав избить ее отца, угрожая вырезать весь ее род? Чем ты думал, кретин, предлагая синьору Винченцо развести свою дочь с ее законным мужем — после того, как их сочетал браком Его Святейшество? Или синьора Лючия права, и ты думаешь исключительно задницей?
Дон Кало идиотом не был — такие не становятся донами мафии, равно как и трусы, как и слабаки; его подводил неистребимый провинциализм, ограничивавший его кругозор сначала родной округой, а, затем, масштабами Сицилии — провинциализм, к беде дона, дополненный практически полным отсутствием образования. В первый миг он даже побагровел от ярости — никто из тех, кто смел его оскорбить, не остался в живых, именно благодаря своей силе воли, бешеному желанию вырваться из бедности, смелости, житейской мудрости и крестьянскому практицизму, а также, не в последнюю очередь, неумению и нежеланию прощать обиды — паренек из бедной крестьянской семьи сумел стать одним из самых могущественных людей Сицилии. Однако же, не столько умом, как звериным чутьем матерого волка, дон почуял, что кардинал-архиепископ Луиджи не столько желает оскорбить его, сколько находится в состоянии холодного гнева за ошибку, поставившую под удар нечто очень важное. Но в чем эта ошибка заключалась, дон Кало решительно не понимал!
— Ваше Высокопреосвященство, надеюсь, Вы простите мне мою необразованность — но я не вполне понимаю, в чем именно заключается моя оплошность? — эти слова дона Калоджеро можно было отправлять в парижскую палату мер и весов в качестве эталона почтительности.
— Как, по-твоему, сын мой, что такое сталинизм? — вопрос был задан тоном, на пару градусов теплее прежнего.
— Это русский большевизм — под руководством маршала Сталина — дон Кало был искренне удивлен такому странному вопросу.
— Это порядок, при котором мечта становится явью — сказал кардинал — например, маршал Жуков, что принимал у немцев капитуляцию, сын крестьянина. Начальник советского Генерального Штаба, маршал Василевский — сын бедного сельского священника (у ортодоксов священники низшего ранга имеют право вступать в брак). Любой, если он умен, образован, смел, талантлив, может достичь вершины — паровозный машинист, стать министром,[40] сын крестьянина или счетовода, стать генералом. Ты знаешь, что сейчас в СССР большинство инженеров, офицеров, врачей, учителей — дети крестьян и рабочих? В эту войну русские дрались насмерть, вовсе не из страха перед наказанием или желания награды: нет наказания хуже смерти, и зачем награда мертвецу? Но русские шли даже на верную смерть ради будущего своих детей и внуков — зная, что если их сын будет так талантлив, храбр и трудолюбив, как маршал Василевский, то именно он будет начальником советского Генштаба, а не потомок славных предков герцог Аоста, не могущий похвастаться ничем кроме родовитости. Ты все понял?
— Простите, нет — признался дон Кало — эта девка, простите, синьора Лючия, тут причем?!
— Нет, ты действительно идиот, сын мой — с ледяным спокойствием констатировал кардинал — ты не понимаешь, отчего сейчас почти всех новорожденных девочек в Италии, что на Севере, что на Юге, родители называют ее именем? Да оттого, что она, из крестьянской семьи, при прежнем порядке не могла рассчитывать выше, чем на замужество с деревенским лавочником, или, предел мечтаний, с сержантом карабинеров, теперь стала сбывшейся мечтой для итальянцев! Это не сказка про Золушку, случайно встретившую принца — а доказательство, что любая, кто совершит подобное ей, станет принцессой в жизни а не в сказке! Ты думаешь, Его Святейшество был рад, лично венчая эту пару в главном Храме христианского мира, как королевскую чету? Но у него не было выбора — русские говорят, «если не можешь убрать, то возглавь» — и надо было, чтобы эта мечта стала не против, а на пользу Церкви! Того, кто пытается разрушить мечту, люди не прощают. А ты, наказание Господне за грехи мои тяжкие, задумал сделать именно это, совсем не подумав ослиной задницей, которая у тебя вместо головы, к каким последствиям это приведет!
— Но она оскорбила, и продолжает оскорблять меня и мой род — осторожно напомнил дон Кало — я не могу оставить это простить.
— Прекрасно, что ты заботишься о чести своего рода — но кто разрешил тебе подрывать авторитет Матери-Церкви? — тихо осведомился кардинал — Или, может быть, ты собрался указывать Его Святейшеству, как ему следует поступать? Знаешь ли ты, что Священная Конгрегация (инквизиция, если ты забыл, как она называлась еще тридцать пять лет назад) ведет расследование по обвинению в ереси некоего Калоджеро Виццини — возможно, ты слышал об этой заблудшей овце? Оный синьор Виццини изволил сказать отцу синьоры Лючии, что она должна вместе с отцом приехать на Юг, бросив законного мужа, с которым ее соединил сам Его Святейшество, чтобы здесь друзья синьора Виццини расторгли таинство брака, заключенного Его Святейшеством, после чего все тот же Виццини нашел бы для той, кто обрела буквально святость в глазах миллионов итальянцев, нового мужа, своей волей, еще и взяв себе роль ее отца! Я и мои друзья пребываем в сомнениях — синьор Виццини повредился рассудком, и, нуждается в помещении в больницу для душевнобольных, пока не сотворил что-то еще более тяжкое? Или он является настоящим, неподдельным еретиком, заслуживающим аутодафе — по законам стародавним, однако не отмененным, вспомните про участь дуче? Или же он продался красным, сознательно делая все для того, чтобы Юг достался русским? Если все обстоит именно так, как синьор Винченцо рассказал смиренным отцам Ордена Иисуса, и присягнул на Писании, что синьор Виццини сказал именно это, слово в слово.
