Рудольф Баландин - Мифы революции 1917 года
«Клише большевистской типографии, — пишет о Троцком Марк Алданов, — он умеет разнообразить стопудовой иронией: "В тех горних сферах, где ведутся приходно-расходные книги божественного промысла, решено было в известный момент перевести Николая на ответственный пост отставной козы барабанщика, а бразды правления вручить Родзянко, Милюкову и Керенскому"». (С такими ужимками политик описывает отречение царя и переход власти к Временному правительству!)
Можно добавить несколько из многих возможных подобных примеров. «Ленин безошибочно подслушал нарастающий напор истории на буржуазию», и в результате «ей неизбежно придется "лопаться по всем швам"». «На фронте политические отделы рука об руку с заградительными отрядами и трибуналами вправляли костяк в рыхлое тело молодой армии».
Безусловно, не всегда Троцкий допускал стилистические ляпы. Писал он, в общем-то, неплохо. Оценка его литературного таланта зависит от принятого критерия качества. Кому-то могут понравиться и приведенные выше высказывания Троцкого.
Сравнение стилей Сталина и Троцкого помогает понять, почему основная масса членов партии, не обладающая массовой психологией толпы, легко поддающейся эмоциям, склонная к рассудительности и здравому смыслу, предпочитала видеть своим вождем после Ленина не Троцкого, а Сталина.
Можно предположить, что это связано с тем, что основную массу делегатов представляли кадры, за подбор которых отвечал Сталин. Они могли быть ему благодарны или даже преданы. Им вдобавок нравился простой, доходчивый стиль его выступлений.
Сталина поддержало и большинство членов ЦК партии, Политбюро. Среди них преобладали старые большевики. Чем объяснить их выбор? Они должны были постараться выполнить завет Ленина о замене Генерального секретаря. Как можно было ослушаться прославляемого, пусть даже в данное время тяжело больного вождя?!
Кого же предпочел Ленин?
Ильич предложил сместить Сталина с поста Генсека, не сказав о том, кого же он рекомендует взамен. Назвал несколько имен (кроме Сталина), только и всего. А кто же, по его мнению, может его заменить? Непонятно.
Можно возразить: он был подлинным демократом, а потому не мог навязывать съезду свое мнение. Назвал возможные кандидатуры, но не стал настаивать и предпочел положиться на волю большинства.
В такое объяснение трудно поверить. Подобных замашек, едва ли не всегда рассчитанных на публику, лицемерных и достаточно характерных для буржуазных политиков, у него не было. Во многом его можно обвинять, но не в показной демагогии. Тем более когда она не имела никакого смысла.
Вообще-то имеются «аналитики», сумевшие довести до идиотизма версию о Сталине как злодее всех времен и народов. Они высказали мнение, будто он запугал своих коллег и они с перепугу проголосовали за него. Тогда получается, что партийные деятели и делегаты съездов были одержимы манией преследования и страдали от безотчетных страхов, а их генсек-параноик упивался властью. Нечто подобное счастливому сочетанию мазохистов с садистом.
Проще предположить, что сторонники такой версии утратили либо разум, либо совесть. Ибо в те времена у Сталина не было возможности заставить партийных деятелей голосовать за себя. Они делали выбор по своему разумению. Как показали последующие три десятилетия, их выбор был совершенно верным с позиций укрепления государства и партии, хотя для некоторых из них он оказался роковым.
Итак, не предложив ни одной, ни нескольких (что было бы вполне «демократично») кандидатур вместо Сталина, Владимир Ильич определенно показал, сам того не замечая, что у него на примете нет никого.
Ну а как же Троцкий? Разве не его назвал Ильич одним из двух выдающихся вождей в составе ЦК (сам он — не в счет) и самым способным из них? Казалось бы, другого выбора нет, несмотря на некоторые указанные недостатки данной кандидатуры. Почему же Ленин не решился назвать эту фамилию?
Эту тайну политического завещания Ленина разгадать непросто. Он не оставил на этот счет никаких объяснений. Придется, как говорится, читать между строк. Красноречивый факт: автора письма не может в полной мере удовлетворить ни один из названных товарищей.
Он выделил первых двух, но с оговорками. Некоторые его замечания не назовешь убедительными, они смахивают на придирки. Никого, судя по его словам, нет оснований считать его преемником. Никто не может его заменить. Поэтому, возражая против Сталина, он не предложил никого другого.
Ильич выбрал на эту должность… самого себя.
Безусловно, он не рассуждал о том, кто самый хороший и умный в партии, кто достоин поста Генерального секретаря, и, перебрав все кандидатуры, остановил свой выбор на себе. У него достало бы сообразительности завуалировать такие мысли и предложить хотя бы для соблюдения формальности, «для блезира» две-три кандидатуры.
Он этого не сделал. Значит, писал (диктовал) спонтанно, искренне, не думая о каких-либо хитростях, не лицемеря. А объективно выходило: пока он жив, ни о каком его преемнике говорить не приходится.
Пожалуй, так думало и подавляющее большинство партийцев. Конечно, тогда еще не было того культа Ленина, который сформировался позже отчасти стихийно, а преимущественно благодаря государственной пропаганде. Тем не менее все сознавали гениальность Ленина как политика. Ему удалось сделать нечто невероятное: небольшая фракция (большевиков) Российской социал-демократической рабочей партии сумела захватить власть в гигантской стране, упрочив свое господство.
И все-таки есть определенная странность в том, что Ленин не назвал своего преемника. Ведь в эти месяцы он не раз думал о самоубийстве. Прекрасно понимал, что может вскоре умереть или стать недееспособным. Человеку в таком положении свойственно задумываться о своем наследстве и наследниках. А единственное наследство Владимира Ильича — верховная власть в России-СССР.
Зная о распрях в Политбюро, о почти непреодолимых противоречиях между Сталиным и Троцким, образовании неформальных фракций внутри партии, Ленин волновался за успех дела всей его жизни. При своей любви к первенству и умении властвовать он не был, так же как и Сталин, честолюбивым, избегал позерства, не стремился срывать аплодисменты и овации, выслушивать восторженные отзывы о себе, унижать других.
Ленину нужна была власть не для личных утех, не для того, чтобы тешить свое самолюбие или удовлетворить комплекс неполноценности. Она была ему необходима для реализации его идей, которые он сделал целью своей жизни. Тот, кто сделал своей целью приобретение капиталов, кому дороже всего личное благосостояние, кто ради этого готов идти на подлости, унижения, а то и преступления, тому психология этих людей патологически чужда…
Итак, Ленин предложил отстранить Сталина от должности генсека. Однако партийные массы и даже «элита» не согласились с этим. В этом редком случае интуиция масс оказалась ближе к истине, чем незаурядный разум вождя.
Суд истории
Каждый из нас судит о прошлом чаще всего под явным или скрытным (что более серьезно) давлением общественного мнения. А оно меняется в зависимости от того, у кого в руках власть и капиталы, кто контролирует СМРАП (средства массовой рекламы, агитации, пропаганды).
Суждения людей изменчивы и противоречивы. Суд истории суров, беспощаден и отмене не подлежит.
Об этом в современной буржуазно-демократической России принято забывать. Теперь даже многие историки, не говоря уже о журналистах, вершат суд над историей. Немногие честные и квалифицированные специалисты стремятся постичь прошлое. Однако их работы издаются небольшими тиражами. За последние десятилетия массовыми являются не электронные СМРАП. Важнейшая их роль для имущих капиталы и власть — использование психотехнологий для интеллектуального и духовного закабаления народа, внедрения в сознание миллионов дезинформации.
Это не означает, будто СМРАП постоянно изливают грязную ложь. На то и психотехнологии, чтобы предоставлять правду, приправляя ее дозами лжи, создавать информационный шум мелко раздробленными новостями, где важные сведения теряются в пустяках, воздействовать на эмоции материалами о катастрофах, убийствах. Главное — не давать возможности задуматься, сопоставить факты, сделать самостоятельные выводы.
Для таких целей идеальное средство — теле- и радиопередачи. В отличие от книги, журнала, газеты они протекают в режиме реального времени, заставляют зрителя или слушателя входить в искусственную (техногенную) аудио- или видеосреду и направляют его мысли и чувства в определенное русло.
Простейший прием воздействия на подсознание — повторять определенное утверждение между прочим, как само собой разумеющееся, как нечто всем известное. Или сослаться на авторитет. Тогда в сознании людей имена — Иван Грозный или Сталин — порождают внедренный штамп: «тиран и коварный злодей», тридцать седьмой год — «массовые репрессии», Советский Союз — «тоталитарное государство», «империя зла», ГУЛАГ — «система концлагерей для инакомыслящих», советский человек — «тупой совок», русский — «оккупант», «фашист»…
