Валерий Белоусов - Раскинулось море широко
… В Богоспасаемой Вильне было храмов православных двадцать восемь, храмов католических ровно двадцать (в том числе особо почитаемая часовня Остробрамской Божьей Матери), а также лютеранская кирха, молельный дом кальвинистов, мечеть и… синагога, правильно! Куда уж без неё…
И во всех храмах шли сегодня молебны о даровании победы и одоления неприятеля для Русского оружия…
Однако о совсем ином мечтали в виленских учебных заведениях – кроме, само собой, местного юнкерского…
В учебных заведениях Виленского УчебнАго округа – как в пригородном Михайловском железно – дорожном техническом училище, так и в городских, среди которых были две мужских гимназии, женская гимназия, реальное – оно же Высшее начальное мужское, Мариинское высшее женское училище, два учительских института – обычный и еврейский, коммерческое училище, рисовальная школа, православная Литовская духовная семинария, католическая духовная семинария, мужское и женское епархиальные духовные училища и много -много других рассадников разумного, доброго, вечного, общим числом до шестидесяти – было нехорошо.
Очень нехорошо.
… В накуренном до синевы воздухе жалобно зазвенел колокольчик:«Господа, тише! Ну будьте же сознательны! Послушайте! Успокойтесь!»
Однако собравшиеся с Большом зале Педагогического Музея «господа», ошалевшие от чувства свободы – вовсе не собирались успокаиваться… ещё бы! Вместо гнусной латыни или скучной алгебры, вместо надоевшей бухгалтерии или проевшей плешь гомилевтики – они в учебное время! На законных основаниях, с дозволения преподавательского состава и педагогического совета! Собрались сюда, как взрослые! И здесь можно картинно курить, поправляя несуществующие усики (пушок на верхней губе), искоса заглядываясь на круглые коленки и топорщащиеся на груди коричневые фартуки сконфуженно хихикающих и поминутно краснеющих гимназисток и отчаянно, отважно старающихся СООТВЕТСТВОВАТЬ епархиалок…
Заседающие в президиуме, за стоящим на невысоком подиуме, покрытом зелёной бархатной скатертью столом представители Комитета – тощий, долговязый, неуклюжий, всклокоченный, похожий на цыплака, причём уже три дня как скончавшегося от куриного поноса – гимназист; звероватый, заросший по плечи дурным волосом, великовозрастный – бурсак с пудовыми волосатыми кулачищами и синей щетиной на абсолютно разбойничьей роже (вот ведь кому-то повезёт с приходским батюшкой – заранее позавидуешь); и – даже по виду – исключительно хитрожопый, кругленький, толстенький, масленый, как блин – «коммерсант»… походили на неумелого ученика чародея, который демона вызвать-то вызвал, а теперь очень опасался, что указанный демон может его просто сожрать…
«Ну господа! Тише, тише! Слушайте! „ – голос гимназиста сорвался на предательский фальцет…
„А НУ, ХЕВРА, МОЛЧАААТЬ!!“ – протодьяконским басом проревел семинарист. В зале наступило минутное затишье… Воспользовавшись им, председательствующий (видимо, так, потому что именно он сидел в середине и держал в руках колокольчик) продолжал:“
Господа! Мы собрались сюда…»
«Чтобы всласть побузить!»
«Господа, будьте же серьёзными! Мы собрались сюда, чтобы выработать совместную программу…»
«Чего там вырабатывать-то! Учиться вместе с девками! И никакой латыни!»
«Какие мы тебе девки, остолоп? Сначала сопли утри – распустил до нижней губы… и ещё нас спроси сначала, захотим ли мы с тобой, сопляком, за одной партой сидеть? В принципе, мы не против совместного обучения…»
«И чтобы пиво в гимназическом буфете! И чтобы курить в коридорах!»
«Правильна! И никакой латыни!!»
«Нас, „внучков“ – вышеначальников, ваша, „сизари“, латынь не волнует! Нам, чтобы форму отменили, и разрешили ходить в классы в домашнем…»
«Правильна! И никакой латыни!»
«Господа, господа…»
«Какие мы тебе господа? Мы – товарищи!!»
«Правильна, товарищ! Даёшь свободу! Долой латынь!»
«Госп… товарищи! Ну я прошу вас… дело крайне серьёзное… сейчас перед вами выступит товарищ Феликс!»
Из-за бархатной портьеры неслышно выступил худощавый, с длинным лицом, увенчанным узкой козлиной бородкой, относительно молодой человек в студенческой тужурке… он провёл по залу своими узкими, ледяными глазами, и под его змеиным взором бузотёры и крикуны мгновенно замирали – как будто с класс внезапно вошёл школьный инспектор… или в клетку с белыми, пушистыми кроликами медленно вполз огромный удав…
Товарищ Феликс поднял вверх узкую, белую ладонь с тонкими, изящными пальцами ксендза… зал замер…
- «Товарищи… вы есть избранные от своих учебнИй заведЭний… мы, социал-дэмократы боЛшевики, приветствуем вас от лица революСионный студенчество!»
Снова подняв вверх руку, он погасил вспыхнувшие было аплодисменты…
«Царский рЭжим снова влопался в преступнИй авантюрьера… все честнИй и дэмократический стьюдент Россияния есть протестовать! Ви, завтрашний стьюдент, не должны оставайся вне политика! Ви должен протэстовать, призывать бастовать и сами бастовать! Поражение царя – есть победа революшн!! Долой царски авантюрьера! Долой царья!»
«Урра!! И долой латыыынь!!!»
«Стойте, стойте, господа… так нельзя…» – из глубины зала протискивался курносый, веснушчатый юноша в серой курточке ремесленного училища и потёртой фуражке с чёрным околышем…
«Господа, имейте же совесть! На нас ведь напали! Крейсер „Варяг“, в далёких водах Японского моря, грудью встал за Русь, за Отчизну… погибли русские люди! Простые матросы! И сейчас, на батареях Порт-Артура, как некогда в Севастополе…»
Товарищ Феликс что-то шепнул на ухо председателю собрания… тот сунул два тощих пальца в лягушачий рот и громко свистнул… ученик «ремеслухи» недоумённо обернулся… в этот момент кто-то накинул ему на голову гимназическую шинель…
«Бейте его, это переодетый жандарм! Провокатор!!»
Били провокатора долго и страшно… пинали ногами, охаживали специально принесённой кочергой… гимназистки румяные старались ударить носками модных сапожек промеж ног – а кому не доставалось – те просто визжали и плевались…
Наконец избитого до полусмерти парнишку выкинули на грязный снег заднего двора… одна лихая епархиалка, попросившая подружек её загородить, приспустила тёплые рейтузы и помочилась на его заплывающее кровью лицо… а потом все опять ушли в Музей педагогики – обсуждать планы борьбы с кровавым царизмом…
«Ремесленник» пришёл в себя от нестерпимой боли… кто-то, большой и сильный, нёс его на руках… мальчишка разлепил окровавленные губы, и сквозь обломки белоснежных зубов простонал:«Фсё рафно… нафы, руффкие… побетят…»
«Конечно победят!» – ответил ему Государь Император Михаил Александрович, поплотнее прижимая его к своей груди…
… Старинный, удивительно красивый Закрет, и особенно его жемчужина – парк Вингис, с прилегающими кварталами, его зелёные лужайки, древние липы и клёны – улыбка старинного Вильно – когда-то от ордена иезуитов, которые получили его в дар от литовского маршала князя Станислава Радзивилла, перешёл во владение римско-католическому епископу Массальскому (за 60 тысяч злотых), затем коронному подкоморью графу Потоцкому, далее графу Зубову… У последнего фаворита Великой Екатерины именье купил барон Бенигсен. Он принимал, и не раз, в Закрете императора Александра Первого. После Отечественной войны Александр Павлович приобрёл это имение у Бенигсена за 12 тысяч червонцев.
И теперь Императорская Резиденция – служила дачей для генерал-губернатора и высших чинов края, а на его «Воксале» стали устраиваться общественные гуляния, фейерверки, и разумеется, вокальные «конСерты»…
Теперь, по деревянному «воксальному» павильону, пинками расшвыривая золочёные, в стиле рококо стулья, прохаживался грозный Император…
В распахнутых дверях появился, в красной черкеске, конвойный терец…
За шиворот горбоносый, как все гребенские казаки, лихой потомок Шамиля волок упирающегося действительного статского советника в форме Министерства Народного Просвещения…
- «А-а-а… поппался, сс-сукин ты с-ссын…»
«Ваше… Ваше Имп… Хр-хр…»
«Я тебе, сволочь, кого доверил? Детей доверил! Будущее России доверил! А ты кого, сволочь, воспитал, вместо пчёл трудовых? Трутней? Хуже! Сто кратно хуже!! Врагов России ты воспитал! Ты, жопа с ушами!»
Схватив статского генерала за обильно шитой золотой нитью ворот, Государь изо всех своих немаленьких сил рванул его – так, что воротник остался в царских руках… работник народного образования осел на пол, и из-под виц-мундира начала проявляться обильная влага…
Михаил покрутил носом, принюхавшись – «Вроде, ещё и обосрался… убрать с глаз долой… Словили супостата?»
- «Та-аак точна, Ваш Императорская Величества! Пыталси удрать, урядника Коромысло из леворверта подстрелил… взяли, ирода!»
