Андрей Валентинов - Царь-Космос
Офицер впервые пожалел о своей принципиальности. Надо было не играть в рыцарство, а уходить еще вчера, да не одному, а с закомэксом Зотовой. Девица нервная, того и гляди, дров наломает. С другой стороны, грешно пропускать такое. Где еще увидишь схватку Красных Скорпионов? Может, для этого судьба и сберегла его, добровольца декабря 1917-го? «Я твердо знаю, что мы у цели, что неизменны судеб законы…»
– Всем – добрый день!
Товарищ Ким вышел из кабинета. Трубка в зубах, черная кожаная папка под мышкой.
– Николай Андреевич!.. Товарищ Тулак!..
Рукопожатие вышло сильным и энергичным. Поручик, догадываясь, что сейчас все завертится, решил воспользоваться моментом.
– Товарищ Ким! Виктор Вырыпаев исчез.
– С ним все в порядке, – шкиперская бородка дрогнула. – Виктор Ильич включен в состав особой группы, за него не волнуйтесь… Ну, что товарищи? Пошли!
Знакомый широкий коридор, Сенатский корпус, второй этаж, до конца и налево. Семен сразу понял, куда они идут и невольно удивился. Отчего-то казалось, что они спустятся на первый этаж, где кабинет Троцкого или поднимутся на третий, к товарищу Каменеву.
Их опередили. В знакомой приемной трое молчаливых молодых людей в одинаковых гимнастерках окружали стол секретаря, прижав к стене мрачного темноволосого мужчину с густыми черными усами. Тот затравленно озирался, но даже не пытался вырваться.
Семен его узнал и вновь удивился. Иван Павлович Товстуха, главный помощник Генерального. Вот, значит, до чего дошло.
Еще двое в таких же гимнастерках стояли у двери в сталинский кабинет.
– Лунин и Тулак со мной, – товарищ Ким кивнул на дверь. – Остальные – согласно плану.
Поручик почему-то решил, что энергичный любитель трубок проложит себе путь ударом сапога, но тот приоткрыл дверь очень аккуратно, словно крышку от ящика с ручным бомбами.
– Разрешите?
– Здравствуйте, товарищи! Хорошо, что заглянули. Проходите!..
Товарищ Сталин ждал их посреди кабинета. Улыбался, сжимая зубами потухшую трубку-носогрейку, маленькие желтые глаза смотрели спокойно и с легкой хитринкой.
– Вижу, кто-то с утра пораньше затеял ряд перемен в нашем политическом строе. Думаю, надо посоветоваться на этот счет. Садитесь, товарищи!..
Он кивнул на стулья, стоявшие у большого Т-образного стола, а сам прошел на свое место под большим портретом Карла Маркса. Товарищ Ким положил черную папку на стол, но садиться не стал. Вынул трубку изо рта, спрятал в карман.
– Товарищ Сталин! По приказу Председателя Реввоенсовета Троцкого в Столицу введены войска. В Главной Крепости сейчас находится батальон Частей стратегического резерва РККА. Лубянская площадь и здание ГПУ блокированы. Такое положение нетерпимо, уже идут слухи о военном перевороте. Нужно решить вопрос немедленно. Товарищ Троцкий скоро придет в ваш кабинет вместе с товарищем Каменевым и в вашем присутствии подпишет приказ о выводе всех войск. Требуется только одно…
Ким Петрович немного помолчал, взял в руку папку.
– Наш отдел создан для того, чтобы приказы руководства выполнялись незамедлительно и точно. В декабре прошлого, 1922 года, Вождь дал указание о перемещении вас, товарищ Сталин, с должности Генерального секретаря ЦК…
Зашелестела бумага.
– Цитирую: «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека…» Письмо подлинное, оно заверено секретарями и стенографистом. Прошло больше трех месяцев, а этот вопрос до сих пор не рассматривался.
Сталин молчал, вместо него ответил Николай Лунин.
– Письмо предназначено будущему съезду, товарищ Ким. Вы не должны вмешиваться, пока решение не принято. Иначе это и в самом деле напоминает переворот.
Любитель трубок дернул плечами.
– Я бы подождал, но Троцкий не хочет, против него в ЦК началась травля, и он опасается, что съездом будут руководить его враги. Войска вы видели. Троцкий их выведет и должности Генсека не получит, но вам, товарищ Сталин, нужно сейчас же написать заявление об отставке. Скажу сразу, что с этим согласно большинство Политбюро. Диктатора Троцкого они не хотят…
– И желают договориться на моих костях, – негромко перебил Сталин. – Знаю, уже сообщили… Зиновьеву кто-то очень умело подсунул памятное всем вам «обезьянье» дело. Григорий, известный храбрец, решил, что его собираются сделать крайним. Царем обезьян, понимаешь… Товарищ Ким, я сумею объяснить членам Политбюро суть этой дурацкой интриги. Жаль, что я не послушал вас, товарищ Лунин.
– Вчера арестован Григорий Каннер, – резко бросил товарищ Ким. – У него найдена большая картотека, там компрометирующие материалы на руководства партии и Совнаркома. Он признался, что собирал эти сведения по вашему приказу. Более того, сообщил, что через управляющего делами ЦК Ксенофонтова устанавливал слежку за людьми, изымал материалы. Были случаи незаконных арестов…
– Подлец! – желтые глаза плеснули пламенем. – Подлец и провокатор! И он, и этот Ксенофонтов. Они воспользовались…
– Не только они, товарищ Сталин. Разрешите?
Любитель трубок положил папку и прошел к Т-образному завершению стола, где находился Сталин. Справа от Генерального стоял большой черный телефон, рядом желтела скверной бумагой тощая книжица.
– Телефонный справочник Главной Крепости, как я понимаю? Вы не будете возражать?
Товарищ Ким взял книжицу со стола, открыл наугад:
«049 – Богданов, 059 – Бубнов, 054 – Бухарин…» А вот и товарищ Дзержинский – 007, интересный номер. У Троцкого, само собой – 001, иначе нельзя. Ваш, товарищ Сталин, насколько я помню – 034.
Он снял телефонную трубку, немного послушал.
– Да, пусть войдет.
Двери раскрылись. Двое парней в зеленых гимнастерках втащили за руки третьего – небольшого роста, узкоплечего, со вздыбленными темными волосами. На лицо его лучше было не смотреть – в гробу такие прячут под покрывалом. Семен невольно отвернулся. Подобного Грише Каннеру он все-таки не желал.
– Говорите, – кивнул товарищ Ким. Человек дернулся, судорожно глотнул воздух.
– Так точно… Да… Два года назад Председатель Совнаркома дал указание об устройстве автоматической телефонной сети в Главной Крепости. Инстанция… То есть… Товарищ Сталин непосредственно руководил этой работой. Был приглашен инженер, коммунист из Чехословакии. Центр сети технически целесообразнее всего было ставить в том пункте, где сгруппировано больше всего абонентов. Инстанция… Товарищ Сталин приказал поместить его на нашем этаже, возле своего кабинета. Для… Для товарища Сталина был выделен отдельный аппарат и устройство, чтобы незаметно прослушивать разговоры. Устройство называется «контрольный пост»…
Генеральный медленно встал, крепкие пальцы вцепились в край столешницы.
– Сейчас «контрольный пост» находится здесь, в нижнем правом ящике стола. Его можно в любой момент присоединить к сети. По приказу Инстанции я стенографировал разговоры товарища Троцкого, товарища Зиновьева, товарища Дзержинского…
Каннер задохнулся, долго глотал воздух. В кабинете стояла мертвая тишина.
– После окончания работы инженер по приказу товарища Сталина был арестован и расстрелян…
– Бред! – ладонь Сталина упала на зеленую ткань. – Здесь не ГПУ, я не могу никого расстреливать!..
Изувеченное лицо Гриши Каннера дернулось.
– Не… Не бред. Товарищ Сталин обратился к товарищу Ягоде, начальнику Особого отдела ГПУ, тот оформил…
Ким Петрович махнул рукой, и все трое вышли из кабинета. Каннер двигался с трудом, ноги заплетались, цеплялись о красный ковер. Негромко хлопнула дверь.
– Центральная контрольная комиссия подтверждает эти факты, – комиссар Лунин подошел к телефону, брезгливо прикоснулся пальцем. – Но делу следует дать законный ход, а не использовать для шантажа, иначе мы будем ничем не лучше этих «контролеров». Вы можете меня арестовать, как товарища Куйбышева, но если нет, я сейчас же собираю пленум ЦКК. Заодно рассмотрим деятельность вашего отдела, товарищ Ким. Давно пора!
Николай Лунин попрощался коротким кивком и шагнул к двери. Никто его не задерживал.
– Какой горячий товарищ, панымаишь, – проговорил Ким Петрович с узнаваемыми сталинскими интонациями, когда дверь за комиссаром закрылась. – Пусть теперь кто-нибудь попробует утаить шило в мешке. Все равно бы не получилось, Троцкий рвет и мечет, а у Зиновьева чуть ли не апоплексический удар. Кому понравится такой «контроль»?
– Почему? – Сталин вскинул голову, посмотрел товарищу Киму прямо в глаза. – Почему предал, шэни набичуар[27]? Чем подкупили?
– Предать можно Вождя, – любитель трубок выдержал взгляд Генерального на удивление спокойно. – А ты обычный «каппо», ничем не лучше Свердлова и Троцкого. Рано ты себя «Инстанцией» вообразил. Это первое, а вот и второе…
