Александр Конторович - Смертник в серой шинели. Тетралогия
Уже почти добравшись до ребят, слышу сзади глухой взрыв. Надо полагать, охрана обнаружила непорядок…
Уж не знаю, кем там был этот сахиб, но шумиха была изрядная! Отголоски даже и до нас докатились. Особый отдел вынул из каждого душу по поводу этого боя, но ребята только пожимали плечами. Лежали, стреляли — по нам тоже кто-то стрелял. И все. Командир тоже недоумевал — какого рожна вам, товарищи, надобно? Скажите спасибо, что живыми вернулись да радиста раненого вытащили.
Про мою вылазку он молчал. Еще там, когда я, возвратившись, отдал ему пистолет и обо всем доложил, он, посмотрев на меня, тихо сказал: «Рукав об траву потри — кровь видно. И трофеи свои спрячь подальше, усек?»
А продолжение этой истории вышло и вовсе неожиданным. Неделю спустя Горбунов вызвал меня в штаб. Выслушав мой рапорт, буркнул: «Собирайся — с нами поедешь. Почту сопровождать».
Ничего необычного в этом не было, и вскоре я уже сидел на заднем сиденье «буханки».
Поплутав по городу, машина остановилась около какого-то домика. Водитель остался за рулем, а мы со старшим лейтенантом вошли в дверь. Это оказался дукан, причем я его знал. Стоял он напротив штаба, и наши офицеры частенько сюда заглядывали. Мне тут бывать не приходилось, но желание такое имелось.
Войдя внутрь, старший лейтенант обратился к хозяину, стоявшему вполоборота к нам и о чем-то разговаривавшему с каким-то лейтенантом. Тот был одет в новенькую форму, видать, только прибыл.
— Салам, уважаемый!
— Ваалейкум ваассалам, дорогой! Одну минуточку, сейчас я отпущу товарища лейтенанта…
Говоря это, он обернулся к нам, и мои руки сжались на автомате, сбрасывая предохранитель.
Щеку дуканщика пересекали два шрама…
Полосатый…
— Ястреб?
Лицо хозяина лавки изменилось, и его рука рванулась куда-то под прилавок.
Бац!
Перемахнувший через прилавок лейтенант влепил дуканщику прямо в лобешник подкованным сапогом. Тот обмяк и сполз на землю. Из его руки выпал и глухо звякнул об пол пистолет.
— Что ж ты так? — укоризненно покачал головою лейтенант, вернее — капитан Лапшин, командир разведроты, подбирая оружие противника. А я и не узнал его! Лейтенантские погоны, непривычно новенькая форма — раньше-то я его все больше в полевой замызганной видел, да по вечерам. Днем и не встречались ни разу.
— Так… товарищ капитан… вырвалось как-то…
— Язык, любезный мой, за зубами держать надобно — дольше проживешь! Ладно, вяжи этого типа.
После быстрого обыска, который мы все учинили в дукане, предварительно заперев входную дверь, на свет божий появилась снайперская винтовка. Нашел ее Лапшин. Тайник был сделан в двойной стенке шкафа. Рядом на полу стояла пара ботинок. Подняв один из них, я удивленно присвистнул. Подошва на правом ботинке была в два раза толще обычной!
— Это чтобы следы путать, — увидев мой удивленный взгляд, пояснил капитан. — Когда в таком ботинке ходишь, у следопыта возникает мысль, что с правой ногой что-то не так. Вот и ищут колченогого.
Рядом с винтовкой обнаружилась тетрадь. Пролистав ее, Лапшин помрачнел.
— Это его бухгалтерия, — ответил он на немой вопрос Горбунова. — Когда и куда выходил, сколько положил наших. И сколько за это получил…
Да уж, сидя в этом логове, Саид мог почти досконально быть в курсе наших дел. Заходили сюда многие, даже и в обеденный перерыв забегали. Дукан стоял тут с незапамятных времен, и к его хозяину уже все привыкли. Так что и языки особо не контролировали. А мы-то все гадали — откуда у Саида информация?
— Ничего, — мрачно пообещал Лапшин. — У нас он тоже надолго не зависнет — по нему уже могила рыдает в три ручья…
Прибывшие вскоре солдаты из разведроты утащили слегка очумевшего хозяина. Привезли форму капитану, и он тут же переоделся. Для всех — дуканщик напал на Лапшина, что мы с командиром и засвидетельствовали. Капитан забрал с собой найденное оружие и бумаги.
Так и закончил свою деятельность «хромой Саид». А я сделал в памяти очередную зарубку…
Глава 15
Просыпаюсь оттого, что чья-то нежная рука гладит меня по голове. Не сразу врубаюсь в происходящее, в глазах все еще мелькают вперемешку то сухая трава, то дощатый пол дукана. А в ушах еще звучат сухие щелчки выстрелов. Надо же… столько лет прошло, а я, оказывается, вижу все так отчетливо. Странно, с чего бы мне именно сейчас вспомнились эти давние события?
Поворачиваю голову вбок. Мирна сидит около меня, и ее тонкая ручка поглаживает мой лоб.
— Ты что же, так и не ложилась?
— Нет. Успею еще… Ты так метался во сне, звал кого-то. Мне стало страшно, и я начала гладить твою голову.
— Помогало?
— Да. А когда я убирала руки — все повторялось снова.
— Спасибо! — обнимаю свою сероглазку и прижимаю к себе. — Что бы я без тебя делал?
Она молчит, только плечи слегка вздрагивают.
Сколько мы так просидели, сказать трудно. К реальности меня вернул осторожный стук в дверь. Поворачиваюсь в ту сторону и только сейчас вижу, что Мирна спит. Осторожно укладываю ее на кровать и прикрываю одеялом. Бедная, она так всю ночь около меня и просидела…
Подхватив клинок, подхожу к двери.
— Кто там? — негромко спрашиваю я, приблизив губы к дверному косяку.
— Шесть.
Какой на сегодня пароль? Набор цифр до двадцати?
— Четырнадцать.
— Это Норн.
Открываю дверь. На пороге стоит Кот. Глаза его раскраснелись, видимо, поспать не удалось.
Выхожу в коридор и киваю часовому на дверь. Он понимающе наклоняет голову и, вытащив клинок, загораживает проход.
Показываю Норну на лестницу и поднимаюсь по ней наверх.
— Что у нас нового? — спрашиваю его по пути.
— Один из постов видел чужих.
— Где?
Он указывает рукой на старую башню.
— Туда хотели пройти.
— И как?
— Похоже, что один из них словил-таки болт. На полу нашли следы крови.
— И все?
— Они успели куда-то нырнуть…
Наверху прохладновато. Солнце уже взошло, но еще не начало греть в полную силу. А еще ветер, что постоянно тут гуляет туда-сюда. У парапета стоит Лексли и смотрит на виднеющуюся вдали дорогу. Услышав наши шаги, оборачивается.
— Утро добрым не бывает, — вместо приветствия говорю ему.
— Это точно… — соглашается он. — Есть хочешь?
— И пить.
— Все на столе.
Лексли поворачивается к Норну:
— Иди поспи хоть пару часов.
Тот кивает, и его шаги стихают внизу.
Наливаю себе кваса. Он холодный! Аж зубы сразу свело. Надо чем-то его зажевать… А вот ветчина на столе лежит. И хлеб. Да еще яблоки! Живем!
— Гонец привез письмо, — говорит мне Кот, усаживаясь напротив.
— Угум… и что в нем?
— Отец Варшани с группой…
«Быстрого реагирования», — проносится мысль у меня в голове.
— …монахов прибудет завтра утром.
— Неплохо, — отрываюсь я от поглощения пищи, — но лучше бы он с собою роту солдат прихватил. Мы тут скоро с ног падать будем от усталости.
— Две сотни солдат подойдут к полудню.
— Откуда это такой подарок?
— Барон Вольте направил к нам почти всех своих стражников.
— С какого бодуна?
— В городе живет его дочь… так что он считает себя твоим должником.
— Надо же! А отчего не в поместье? Есть же у барона свой замок?
— Есть. Но его дочь приехала в город, чтобы навестить свою подругу. А тут — Шерн… Говорят, барон чуть весь не поседел, когда про это услышал.
— Чуть?
— Борода осталась черной.
Надо же! Вот как мужика-то припекло!
— Сочувствую барону.
— Дочь — его единственный ребенок. Он в ней души не чает.
— Ладно, хоть проблему с охраной частично решим. И то — божий дар! А жизнь-то налаживается!
Лексли усмехается — этот анекдот я ему рассказывал.
— Слушай, — отгрызая зараз половину яблока, спрашиваю я у него, — а этот, стрелок подвальный, что, молчит пока?
— Интересно, — ухмыляется Кот, — а как это он сможет говорить с эдаким-то украшением во рту?
Сразу после задержания арбалетчика я посоветовал ребятам забить ему в рот деревяшку, дабы этот типус не откусил себе язык на манер японских ниндзя.
— Ну… — смущаюсь я, — по-разному же говорить можно…
— Покажешь? — ехидно спрашивает Лексли.
Черт, я тоже хорош — забыл про пленного! Надо было сразу его колоть, аж до самой задницы!
— Виноват! — поднимаю обе руки. — Признаю свою вину — меру, степень, глубину! И прошу меня направить на текущую войну!
Во как меня проняло! Стихами заговорил! Правда, не своими, а Филатова, но и их тут никто не знает.
