Четвертый берег (СИ) - Кленин Василий

— Есть, мой генерал!

— Тогда приказываю принять командование бригадой Звезды у О Гванука, который с этого момента отстранён!

Тишина повисла в воздухе. Истовое «есть, мой генерал!» застряло в горле полковника Ко. Забыв все уставные правила и неоднозначность момента, Ко Гиён беспомощно посмотрел на своего бригадира. Гванук (хотя, здоровенный ком подкатил в этот миг к его горлу) ободряюще кивнул ему.

— Есть, мой генерал!

— Временный бригадир Ко, доклад!

И Ко Гиён, будто, готовился всё утро, без запинки рассказал о событиях недавних дней. О попытке разгромить герцога Бретани, о внезапном появлении английской армии и попытке окружения корпуса. О помощи войска Орлеанской Девы и дальнейшем отступлении к замку Фужер. Ко докладывал так, словно, все они исполняли приказ сиятельного.

— Временный бригадир Ко, как вы оцениваете силы врага, и как скоро они будут здесь?

— Трудно сказать, мой генерал. Считаю, что бретонцев осталось не более трех тысяч, а все силы англичан нам неизвестны. Полагаю, их не менее десяти тысяч. Мы хорошо оторвались от них, основные их силы не подойдут раньше чем через два-три часа. К вечеру. Мне кажется, они остановятся на ночь в поле и только с утра двинутся к Фужеру.

— Понятно… — казалось, генерал пропустил все слова. Слушая новоиспеченного бригадира, он не отводил пристального взгляда от старого. И Гванук не мог понять, что же видит в этом взгляде.

— Призовите своих вестовых, — отдал сухой приказ Ли Чжонму офицерам. — Пусть сообщат всем полкам — готовиться к битве. За замком стоит вся Армия. Мы дадим врагу бой.

Офицеры оживились, но странный приказ «призовите вестовых» — мешал им радоваться в полной мере. Получается, генерал никого не отпускает.

— Я арестован, мой генерал? — прямо спросил Гванук, чуть шагнув вперед. И на миг сомлел, когда почувствовал пальцы Жанны на своем предплечье.

— Нет… Почему же? — голос генерала Ли слегка потеплел. Как будто, в жесте Гванука он почувствовал слабость, и ему от этого стало приятно. — Ты ведь продолжаешь подчиняться моим приказам, О?

Юноша не успел ответить. Ли Чжонму вдруг потерял интерес к своему бывшему бригадиру. Что-то отвлекло его, он разомкнул руки, слегка развел их в стороны и неловко качнулся вперед.

— Вы… Всем оставаться здесь. Я… Скоро подойду. Хван! — окликнул он бригадира Хван Сана. — Прими новые полки и покажи им их позиции!

Очень поспешно приказал и очень поспешно скрылся в личном шатре.

Хван Сан, не глядя в глаза бывшим соратникам, побежал к штабу — принимать новые полки, а «беглецы» продолжали растеряно стоять под бдительным взором стражи. Наконец, Гванук мысленно плюнул, подошел к одному из кресел и плюхнулся в него.

Стража молчала.

Разжалованный бригадир посмотрел на Жанну, на остальных соратников и провел рукой: садитесь, мол. Кто-то со вздохом опустился на поскрипывающий ротанг, кто-то в тревоге остался стоять. Жанна подтянула кресло к Гвануку и села рядом:

— Ты же не собираешься его вызвать? Или вообще…

— Вызвать? — разжалованный бригадир сначала искренне не понял, а потом беспечно рассмеялся. — А! На поединок! У нас так дела не решаются, любимая! Вот удар кинжалом…

Он вспомнил недавнего убийцу-шиноби и резко помрачнел.

— Такое иногда бывает. Но я, конечно, не буду его убивать. В конце концов, сиятельный — не злобный князь из старой сказки. Он всё видел, всё понял. Я с трудом представляю его насильно тянущим тебя к алтарю… В конце концов, ты для него слишком важна…

— А ты? — Дева резко перебила его ненужные утешающие речи.

— А я, — О вздохнул. — Я слишком сильно его подвел, любовь моя.

— И?

— И подождем, — неискренне улыбнулся Гванук. — Он скоро сам всё скажет.

Увы, скоро не вышло. Ждали почти до сумерек. К шатру успели прибежать гонцы, чтобы сообщить, что за холмами уже встало вражеское войско. Однако, стража не пускала внутрь никого, и бедные вестники помчались в штаб к Хван Сану.

«Да что он там делает? — нахмурился Гванук. — Лично варит яд для непутевого воспитанника?».

Шутить выходило плохо. Гванук нервно теребил кисти на рукояти своего хвандо, заставляя стражу нервничать еще больше. Охранники тоже не понимали причин столь долгой паузы; кажется, еще немного — и они сами кинутся внутрь шатра с его пугающей тишиной…

Так что, когда полог распахнулся — вздрогнули все. Сиятельный Ли Чжонму, «генерал Луи» вышел не спеша, при полном параде. Умудрился как-то сам надеть на себя полный доспех (старый, еще сингапурский; вычурный, но сильно уступающий по эффективности местным, европейским), только шлем нес в руке. Яркий красный плащ висел за спиной (висел правда, косо — некому было заметить и поправить). Ли Чжонму вышел к столу не спеша, каждый шаг давался ему не просто. Не от физической немощи (этого у сиятельного уже давно не замечалось), а… от нежелания, что ли?

Все, кто сидел, сразу вскочили при виде главнокомандующего. Гванук тоже невольно поднялся, чувствуя значимость момента.

— Всем, кроме Гванука, покинуть это место. Идите к своим отрядам и готовьтесь к битве.

Пресвитерианцев, как ветром сдуло. Рыцари тоже дернулись, но все-таки посмотрели на Жанну. Та кивнула — и французы кинулись прочь.

— Я же сказал «всем», — Ли Чжонму испытующе посмотрел на Орлеанскую Деву.

Та не шелохнулась. Дева стояла возле Гванука. Не за ним, не перед ним. Рядом, локоть к локтю. И, чувствуя легкое прикосновение, бывший бригадир умирал от счастья с каждым вдохом.

— Что ж, этого следовало ожидать, — сиятельный тяжко вздохнул… и не удержался от колкости. — Вижу, дамуазель, бремя заботы о вашем воинстве заботит вас не так сильно, как судьба этого молодого человека.

Жанна, не смутясь, кивнула.

— Что ж, прошу к столу.

Глава 32

Они снова уселись. Стол был пуст, и никаких яств и напитков Ли Чжонму своим гостям не предложил. Только махнул рукой — и стража удалилась.

Вся стража!

Какое-то время троица сидела молча. Ли Чжонму вел себя странно, потирал руки, пару раз непроизвольно поглядывал на свой шатер. Гванук невольно посмотрел туда же и на пару мгновений почувствовал чей-то взгляд. Странно, но ему показалось, что на него смотрели с самой земли, из-под складки полога.

Мысленно прошептав защитный заговор, юноша снова повернулся к генералу. Который как раз начал говорить:

— Ты не можешь себе представить, О, как я был зол на тебя. Все эти дни, вставая перед зеркалом, я видел в отражении только тебя и ругал тебя самыми грязными словами: «Мальчишка! Сколько я сделал для тебя! Поднял с самого дна! Столько в тебя вложил! Дал власть и влияние! Ты был мне вместо сына!»…

Сиятельный начал это, как пересказ, но невольно сам распалился и резко оборвал свою речь.

— Нда… Увидел тебя сегодня — и так хотелось бросить тебе всё это в лицо. Меня трясло от желания, но я не мог это сделать прилюдно… А потом зашел в шатер — и вдруг вспомнил, что ТЫ сделал для меня…

Глаза генерала покрылись паволокой, всё его суровое лицо незаметно изменилось, помягчело.

— Ты-то, поди, и не помнишь, как мы встретились?

Гванук открыл рот, но вдруг понял, что у него нет голоса. Прокашлялся смущенно и выдавил:

— Помню.

Сиятельный господин Ли иронично улыбнулся, не веря. Но Гванук помнил. Помнил тот момент, который полностью изменил всё. Судьбу Восточного Похода, судьбу тысяч и тысяч людей. Но самое главное — судьбу самого О.

Он видел всё так же ясно, как этот навес и шатер. Палуба главного мэнсона, гнилостный запах восточного моря, яркое солнце, берег Кодже. И он — маленький корабельный служка, низший среди низших…

— Ты тогда меня спас, — тепло улыбнулся Ли Чжонму. — Помог выстоять, научил понимать, заботился о бессильном старике. Ты сделал намного больше, чем можно было ожидать от мелкого слуги.

Генерал Ли привстал, протянулся через стол и положил свою крепкую ладонь на руку Гванука. Юноша с удивлением посмотрел на свои дрожащие пальцы.