Ма Лернер - Дорога без возврата
— Инквизиторы, суки, — со стоном выдавил избитый. — Новый порядок, говорят. Он долго и с наслаждением выматерился на дикой смеси русского и польского.
На улице появлялось все больше народу. Многие были с оружием. Очень скоро начался импровизированный митинг. Половина требовала объяснить, что происходит, вторая требовала срочно отомстить и поставить всех врагов раком. Где-то неподалеку в центре началась перестрелка и вопли моментально затихли. Люди настороженно прислушивались. В стороне реки заработал пулемет, потом прозвучало несколько взрывов.
Уже привычно собрав трофеи, я присел на ступеньки и, добыв телефон из-под рубашки, нажал семерку.
— Как у вас дела? — поинтересовался, дождавшись ответа. — А то в городе что-то странное творится.
— Пока тихо, но очень интересно, — ответил Рафик. — Часа два назад мост заняли французы.
— Кто?
— Французы, — повторил он.
Несколько человек возле меня явно начали прислушиваться.
— Выгрузились с кораблей пришедших снизу. Флаг трехцветный, эмблема почти как у эсэсовцев — молнии на рукаве и на ихнем лягушачьем наречии объясняются. "Огненные стрелы" называются. Хорошо знакомые типусы со сдвигом в чистоту католической религии. Охрану повязали, троих застрелили. Поставили пару безоткаток, чтобы мы не рыпались и не вздумали уйти без разрешения. Потом в Варшаву прошла колонна из трех десятков грузовиков, набитых вооруженными людьми. А встречали их местные, тоже с повязками, только красно-белыми. Поэтому и на мосту без проблем прошло. Свои в гости пришли, а потом начали прикладами по кумполу угощать. Сейчас весь грузовой порт вооружился и забаррикадировался. Сидим-ждем. Речники скорее свой груз спалят, чем отдадут. Они это прекрасно понимают и пока нас не трогают.
— Дай, — сказал побитый, — и протянул руку.
Я с интересом посмотрел на него и ласково улыбнулся.
— Дай ему, — сказала Даша. Она неизменно обнаруживалась возле меня.
— Ну поговори, — пожимая плечами сказал я.
— Я Тадеуш Латковский, — сказал он, торопливо выхватывая телефон. — Начальник полиции промышленной зоны. В городе осуществляется попытка переворота, а теперь еще и иностранцы. Связь не работает. Телефоны отключены, радио глушат. Очень важно, чтобы вы сообщили моим людям, что происходит.
Рафик хмыкнул.
— Кому важно? — издевательски поинтересовался он. — Мы, рейдеры, охрана, речники и просто жители этого района в подавляющем количестве не являемся гражданами вашей замечательной Варшавы. Нас держат за второй сорт и не разрешают элементарных вещей, вроде покупки в магазине. Это именно та самая правильная власть, которую сейчас собрались свергать. Помнится полиция города вместе с промполицией, вами глубокоуважаемый пан Латковский возглавляемой, радостно била в прошлом году вполне мирную демонстрацию с просьбой о равной оплате не только католикам, но и остальным. Вы серьезно надеетесь на то, что мы для нее будем что-то делать? Да пусть вас всех передавят, нам-то какая разница?
— Будет разница и большая. Тут еще и инквизиция замешана. Эти с повязками в ней работают. Тут скоро костры разжигать начнут.
— Да никуда они не денутся. Что с инквизицией, что без, будете продавать уголь в зону. Все равно без него не проживете. Цены поднимут? Так и на продовольствие поднимут. А будут выкобениваться, из Славянска спустятся очень злые парни. Тут к вам уже не братья по вере, а все зона наведается и ноги из жопы выдернет. А то вы не знаете, как вас любят.
— Во именно что знаю. Полгорода спалят сначала эти, потом вторую половину еще дополнительно те. Хорошо наше правительство и законы или нет, но это мой город. Лучше давить сейчас, пока до большой крови не дошло. Всем будет лучше. Так что давай договоримся. Со мной еще можно, с инквизицией не удастся. Что ты хочешь?
— Интересный вопрос, — задумчиво протянул Рафик. — Я тут посоветуюсь с другими и перезвоню. Это будет не слишком долго, время дорого — я помню. И он отключился.
Тадеуш сунул мне телефон и заорал на столпившихся вокруг. Я оглянулся на Дашу. Она тут же начала вполголоса переводить, причем, очень похоже, дословно. Через слово шло ругательство.
— Что смотрите, сучьи дети? Желаете подождать, пока Кеслевский начнет всех на кол сажать за опоздание в церковь? Или думаете отсидеться? Всех нас на карьер с киркой отправят.
Собрать женщин, детей и всех парней младше пятнадцати лет и в дома Ходецким и ко мне. Вместе есть шанс отбиться. Нечего добро жалеть. Если нас перебьют, все равно на том свете не понадобится, а нет — наживем новое.
Остальные взяли оружие и собрались здесь через десять минут. Ты, и ты, — тыкал он пальцем, — пригнать свои грузовики. Ты — тащи сюда свой гранатомет "Армбруст", а ты — пулемет из сарая. Вы что думаете, что я не знаю, у кого что имеется? Всех касается. Наши жизни теперь зависят от этого. Пойдем к правительственному кварталу. Там еще стреляют, попробуем ударить этим скотам в спину. Нет, будем уходить за Дунай. В промзоне у меня триста вооруженных парней — тоже шанс. Без заводов городу не выжить. Все. Нечего смотреть — по домам. Еды возьмите, — прокричал он в спины расходящимся.
Он плюхнулся на ступеньки возле меня и скривился, потирая ребра.
— Люди все равно, что стадо. Так и будут стоять и балаболить, пока команду не услышат. Так это еще приличные специалисты с мозгами и руками, в нашем квартале только такие живут.
— А остальные с удовольствием пограбят независимо от власти, как только возможность появится, — пробурчал Павел.
— Других нам эльфы не выдали, — усмехнулся Тадеуш.
Завибрировал телефон.
— Да.
— Живой, — сказала Черепаха на Языке, — ты как там?
— Нормально, развлекаюсь, — отвечаю, глядя на настороженные лица людей прислушивающихся к непонятному разговору. — Совершенно не собираюсь проявлять героизм. Мне что те, что эти, под хвост.
— Вот и хорошо. Можешь дать ориентиры, где находишься?
— Это совсем просто. Прямо от моста пять перекрестков. На шестом направо. На третьем перекрестке смотришь по сторонам и видишь несколько кирпичных двухэтажных домов. Перед тем, у которого у входа сидят каменные зверюги, отдаленно напоминающие львов, стоит грузовик, возле него лежит труп, а рядом несколько человек. Возле соседнего еще четыре покойника и я с компанией.
— Пошли кого-нибудь с тряпкой на грузовик, пусть помахает...
— Анджей, — посмотрел я на парня. — Большая просьба, возьми вот это, — сунул ему камуфляжную куртку одного из погибших, — прикрепи к какой-нибудь палке, залезь в кузов и помахай.
Он вместе со всей остальной компанией посмотрел на меня с недоумением.
— Надо, Анджей, потом объясню.
Парень молча взял куртку и полез в кузов.
—А теперь слушай внимательно, — переходя на русский сказала Черепаха. — Нам не нужны проблемы с Кулаком. Твоя задача — охранять Дашу. Та фыркнула рядом. — Надо будет, — явно услышав, ответила Черепаха, — свяжи и сядь сверху. Короче, пусть все горит и взрывается, ты ее вытащишь. Понял?
— Да.
— Можешь дать Тадеушу.
Тот торопливо выхватил из рук артефакт.
— Я слушаю.
— Значит так, — заговорил Рафик. — Мы твоих полисов предупредим, мост возьмем. Пристань пассажирскую тоже. Грузовую и так контролируем. В город не пойдем, разбирайтесь сами.
Что мы тут коллективно решили...
С момента, как мы начинаем, все воюющие на твоей стороне считаются мобилизованными в промполицию. Раненые и семьи погибших получают компенсацию как по закону для ваших положено. Лечение за счет города. Трофеи наши и возврату не подлежат. На войне разные случайности бывают и если кого по ходу лишнего пришибем, или что очень нужное для города поломаем, считай, что амнистия объявлена заранее.
Когда все кончится и можно дембельнуться, будешь решать сам, но против городских нас можешь даже не пытаться применять, все равно не пойдем. Только охрана объектов.
Основной пункт требований — отмена любой дискриминации при приеме на работу и оплате по религиозному признаку и представитель от речников в вашем городском совете.
— Я не могу обещать отмену законов. Это не только от меня зависит, но сделаю все возможное.
— Это хорошо, что ты не обещаешь, — после паузы сказал Рафик. — Мы тут слегка поспорили и решили, что если сразу согласишься, забить на тебя болт. Но стараться тебе придется, будут обидевшиеся лично на тебя.
Ага! — радостно сказал он. — Живой, встань и руку подними. Есть. Он тебя видит. Отбери у Даши "Говорилку", дай ей по шее, чтобы в другой раз не брала без спроса и объясни пану Латковскому что к чему. Будет ему наводчик и разведчик на ночь. Днем слишком опасно. Ну, все. Мы начинаем.
Со стороны реки разом открыли огонь несколько крупнокалиберных пулеметов. Потом заработало не меньше трех минометов.
