Владислав Конюшевский - Все зависит от нас
В Туле сначала зарулили в облотдел НКВД. Там себе вытребовал провожатого, чтобы не искать по темноте улицу Железняка. Я здесь всего один раз был и то больше года назад, так что проводник не помешает. Пропетляв по частному сектору, остановились около нужного мне дома. Именно тут жили Лехина тетка и его сестренки. Сказав Рыбину, чтобы он отвез провожатого и сам возвращался обратно, я постучал в калитку. За заборчиком забухала здоровенная дворняга, а через минуту дверь открылась и на крыльце появилась бесформенная фигура, держащая свечку. Фигура оказалась бабкой в накинутом полушубке, которая, не подходя к калитке, надтреснутым голосом вякнула:
– Да когда же ты угомонишься, ирод? Нет Иринки дома! В ночную работает! И не приходи сюда больше! Моду взял – девке прохода не давать, до слез доводить!
М-да… Шекспировские страсти прямо… Только интересно, кто это Лехину сестренку до слез доводит? Ничего, сейчас все узнаем.
– Глафира Архиповна, это я, Лисов, Лешкин сослуживец. Я к вам в гости в позапрошлом году приходил, помните?
– Ох господи! Сейчас я открою…
Загнав собаку в будку, меня провели в дом. А там с двух сторон на гостя набросились и Ирка, которая, как оказалось, была вовсе не на заводе, и младшая – Ольга. Они испугались, что с их братцем что-то случилось, но я девчонок успокоил, а потом сообщил, для чего вообще сюда приехал. Все тут же заохали, заахали, потом начали шмыгать носами. Пришлось это мокрое царство успокоить, заодно поинтересовавшись, от кого Иринка прячется. Оказывается, есть тут один местный гопник – Дубно Макар. Живет недалеко, где работает – никто не знает, зато ходят слухи, что он якшается с блатными. Появился чуть больше полугода назад и сразу положил глаз на Лешкину сестру. Сначала вел себя более-менее корректно, но потом вообще распоясался. А прознав, что она дочка врага народа, окончательно оборзел. Архиповна пожаловалась на него местному участковому, и после беседы с ним Макар было притих, но неделю назад попытался затащить к себе домой Ирку, возвращавшуюся со смены. Народу на улице не было, и только вмешательство Ольги помешало Дубно. Мелкая, гордо вздернув нос, рассказывала, как она, услышав шум, выскочила и успела огреть ухажера по спине дровиной, валявшейся тут же.
– Он заругался и Ирку отпустил, а мы сразу к нам во двор убежали и Полкана с цепи отпустили. А этот дурак матерился и грозился, что Ирку все равно поймает.
М-да… Вот черт, а ведь я практически рядом все время жил. Кто мне мешал раньше сюда приехать, просто проведать девчонок? Все, блин, времени не было… Ну да ничего, еще не поздно разобраться с этим Макаром. И пусть завтра Пучковых тут уже не будет, только скотство один хрен надо наказывать. Поэтому поинтересовался:
– А где этот Дубно живет?
Ответить мне не успели. За окном послышался голос:
– Эй, Ирка, шалава драная, все прячешься?
Девахи при этом вопле сжались, а бабка, всплеснув руками, проговорила:
– Ой господи, я же Полкана в будке оставила!
Пришедший, видно, тоже понял, что собаки нет, поэтому, пройдя через калитку, подошел к крыльцу и там начал куражиться:
– Архиповна, зови Ирку, поговорить надо! Зови, б…ь!
Я встал и сказал:
– Глафира Архиповна, впустите его. Видите – человек очень хочет…
Та немного поупиралась, но я ее подтолкнул к дверям, а сам встал возле печки, чтобы вошедший меня сразу не увидел. Через несколько секунд в дом ввалился парень в полушубке. Увидев Пучкову, довольно хихикнул и сказал:
– Что, падла белогвардейская, дошло, что от меня не спрячешься? А то ишь ты – дочь врага народа, а ведет себя как фифочка-целочка. Да я тебе вообще одолжение делаю, когда с тобой говорю, а ты тут кобениться будешь? Да…
Тут он заткнулся, так как увидел меня. Я молча подошел ближе и, приветливо улыбаясь, врезал между ног позднему гостю. Девчата ойкнули, бабка быстро перекрестилась, а Макар всхлипнул и мешком осел на пол.
– Архиповна, у вас сарай есть?
– Есть, Илья Иванович, как не быть? А ты его не убил часом, а то так по хозяйству пнул, что он аж побелел весь… И даже не стонет… Господи…
– Пока не убил. Мне еще с ним поговорить надо. Так что покажите, где сарай.
После осмотра помещения я удовлетворенно кивнул и, перетащив в него Дубно, выгнал женский пол, после чего зажег свечку. Потом подвязал слабо шевелящуюся тушу к потолочной балке и стал ждать, когда он более-менее очухается. Ждать пришлось долго. За это время приехал мой водитель, потом мы попили чай, и только через час я снова вернулся в сараюшку. Пленник к тому времени уже пришел в себя и встретил обидчика угрозами, подвываниями и неизобретательным матом. Некоторое время послушав этого урода, вздохнув, заткнул ему рот его же шапкой и, зафиксировав ее шарфом, начал месить висящее тело руками и ногами. Через пару минут прекратил. Вот теперь этот гаврик точно соответствует своему липовому «белому билету». Даже немного больше. Почкам практически амбец, ливеру тоже. На девчонок ему смотреть нынче тоже без надобности. Во всяком случае, детей у этого козла гарантированно не будет. Да и твердую пищу, пока раскрошенная челюсть не срастется, ему еще не скоро жевать получится.
Блин, я знал, что у нас в тылах разные люди встречаются, но с подобным не сталкивался. Здесь ведь народ не то что в девяностых – люди как-то более дружно держатся и подобных типов обычно обламывают сами. Только в процессе чаепития выяснилось, что на улице Железняка на данный момент проживают всего четверо мужиков. На четверых у них пять ног и шесть рук. То есть все инвалиды-фронтовики. Макара, после жалобы Архиповны, они пробовали поймать и даже один раз начистили рожу, только он с ними предпочитал не связываться и норовил гадить втихаря, пытаясь зажать Иришку, когда никто не видит. Бабы, зная о домогательствах Дубно, тоже следили за ним, но ведь за всем не уследишь? Тот же участковый мог только грозиться, но, пока нет реального преступления, сделать ничего не мог. Зато теперь этот прыщ никому угрозы представлять не будет. В последний раз глянув на безжизненно висящего мудака, вздохнул и отвязал его от балки. Если до утра не сдохнет – его счастье. Ну а на нет и суда нет… После чего, вернувшись в дом, успокоил всех, и мы, поужинав, начали готовиться ко сну.
А наутро была сцена прощания. Девчонки уговаривали бабку ехать с ними, но та всячески отпиралась, аргументируя это тем, мол, как бросить хозяйство? Того хозяйства было – несколько куриц, петух да коза, но Архиповна за него держалась крепко и в конце концов отмазалась от переезда. Потом они хором поплакали и начали собирать вещи. После увязки всех узлов снова стали реветь, наверное, на дорожку, а я с Рыбиным, пока суть да дело, закинули Дубно в будку. Этот хмырь был живехонек – зарылся на ночь в сено, да и тулуп у него был хорош, вот ночь и провел без вреда для себя. Кстати, из-за тулупа ливер я ему не очень попортил, это выяснилось, когда мы его в машину запихивали. Почки, конечно, опущены, яйца и челюсть вдребезги, но в остальном – будет жить. Другой вопрос – как? Если бы он просто хотел Иринку поиметь, то я бы ему челюсть свернул и на этом успокоился – ну мало ли кто как ухаживает? И после экзекуции отпустил бы домой. Только это мурло упирал на то, что она дочь врага народа, и именно этим ее пытался сломать. Вот теперь и заполучит на всю катушку. Не нравятся мне такие подленькие наезды. Поэтому когда все наконец загрузились и по сотому разу расцеловались, мы сначала заехали в облотдел НКВД. Там я сдал скрюченный трофей дежурному и, вызвав начальника, объяснил:
– Вот этот человек обвиняется в нападении на члена семьи сотрудника НКВД. Так что вы уж разберитесь с ним сами. А то у меня сейчас времени нет, но если вопросы появятся, позвоните по этому телефону.
– Слушаюсь, товарищ подполковник!
А когда я вернулся к машине, то меня ожидала удивленная Ира и крутящаяся возле нее Ольга. Мелкая, идя следом, слышала мой разговор с начальником, который тут же передала сестре, и теперь у старшей Пучковой появились закономерные вопросы:
– Илья, а почему вы сказали про офицера НКВД? Леша мне писал, что он в разведке воюет, да и у вас петлицы пехотные…
Кхм… Да уж, недодумал… Но ничего страшного, я так думаю, не будет, если скажу, где их братик служит. Поэтому, загрузившись в теплую будку, я объяснил, в какой именно организации работает Леха. Рассказал также, почему он не мог сказать правды. Ольга восхищенно хлопала глазами, а Иришка, наоборот, насупилась и сказала:
– После того, что НКВД сделало с нашим папой… – Но не закончив, озаренная внезапно пришедшей идеей, вдруг спросила: – А вы не знаете, что с ним? Вы ведь считаетесь крупным чином? Подполковник, это же старший комсостав, не может быть, чтобы вы не знали, что с папой!?
Черт! И как им сказать… Я ведь давно это узнал, да и Лехе сказал тоже… А этот жук, оказывается, молчал в письмах, что Михаил Владимирович Пучков умер в лагере еще в начале сорок первого. Нет уж… Пусть сам такие вещи говорит… Исходя из этих мыслей, правду открывать не стал, а, покачав головой, ответил:
