Тренировочный день 4 (СИ) - Хонихоев Виталий
— … Салуза Секундус. — говорит Виктор сам себе под нос: — или как говорил товарищ Мао — чем хуже, тем лучше. Так и выращивают настоящих бойцов — в худших условиях.
— Что? — спрашивает Лиля: — ты о чем?
Не мука и не картофель,
Не куриных три яйца
Нужно, чтобы изготовить
Идеального бойца.
Но из стали и чугуна,
Крепких мышц и зорких глаз
Королевского драгуна
Изготовим сей же час!
— декламирует Виктор, улыбаясь: — самые жесткие условия делают самых сильных людей, Лиля. У Комбината есть все, чего нет у вас, даже заплата там выше, лучшие тренажеры и форма, американские кроссовки, специально завезенные через внешние контракты, но вы все равно выигрываете. Вы привыкли тренироваться в стесненных условиях, привыкли к холоду в зале зимой и духоте летом, к тому что к душевым нужно идти на второй этаж… но вы становитесь сильнее, май либэ. Как цветок, который пробивает себе путь через асфальт… разве это не поэтично? Знаешь у меня в школе есть девочка, которая обожает Бернса, у него есть стих про Джона Ячменное Зерно, который был подвергнут испытаниям… как там —
Трех королей разгневал он,
И было решено,
Что навсегда погибнет Джон
Ячменное Зерно.
Велели выкопать сохой
Могилу короли,
Чтоб славный Джон, боец лихой,
Не вышел из земли.
Травой покрылся горный склон,
В ручьях воды полно,
А из земли выходит Джон
Ячменное Зерно.
Все так же буен и упрям,
С пригорка в летний зной
Грозит он копьями врагам,
Качая головой.
— Ты все-таки неправильный физрук. — указывает ему Лиля: — и помощник тренера тоже. Слишком много поэзии и слишком мало крика.
— Крика?
— Ага. Нужно кричать. — кивает Лиля и набирает воздуха в грудь: — «Бергштейн, куда ты⁈ Бергштейн, почему тренировку пропустила⁈ Бергштейн, почему снова не в форме⁈ Бергштейн, прекрати людей доставать!»
— По-моему на тебя кричать бесполезно. — отвечает Виктор: — какой в том толк? Ты все равно поступишь по-своему. С тобой можно разговаривать, это да. Можно, конечно, заставить… но что-то подсказывает мне что это не самый мудрый путь.
— Заставлялка сломается? — улыбается Лиля и он кивает ей.
— И это тоже. — говорит Виктор: — но самое главное, что если ты работаешь из-под палки, то ты никогда не покажешь свои запредельные результаты. Все, что ты делаешь, ты делаешь из любви и любопытства, а это великая сила. Если ты будешь заниматься рутиной, то зачахнешь, как цветок без воды и солнечных лучей. Хотя, наверное, все люди так. Сегодня я собираюсь открыть всем девчатам из моей команды Великий Секрет Железной Кайзер!
— Чего⁉ Ты собираешься открыть людям мой Великий Секрет⁈ — Лиля прижимает ладони к щекам, ее глаза смеются: — нет! Человечество еще не готово к такому знанию! Так и утонула Атлантида!
— Недаром был покойный Джон
При жизни молодец, —
Отвагу подымает он
Со дна людских сердец.
Он гонит вон из головы
Докучный рой забот.
За кружкой сердце у вдовы
От радости поёт.
Так пусть же до конца времен
Не высыхает дно
В бочонке, где клокочет Джон
Ячменное Зерно!
— декламирует Виктор и распахивает дверь перед гостями: — прошу сюда. Тут вы можете переодеться, а я подожду вас у дверей и потом проведу в зал, где у нас сегодня идет тренировка.
— Хорошо. — Юля Синицына проходит в раздевалку, а Лиля останавливается и тычет Виктора пальчиком в грудь.
— Точно не будешь подсматривать? — спрашивает она и наклоняет голову набок: — я разочарована, Вить. Ты просто обязан был подсмотреть. Знаешь, какие у Синицыной…
— Бергштейн! — рявкает Юля и втаскивает Лилю за руку внутрь, тут же — захлопывает дверь перед носом у Виктора.
— Ну… — говорит он сам себе вслух: — не очень-то и хотелось. Ладно. — и он прислоняется к стене рядом с дверью, стараясь не прислушиваться к тому, что творится в раздевалке.
POV Айгуля Салчакова, номер четырнадцать в команде «Колокамский Металлург»
— … глупости это все. — говорит Маша Волокитина, откидываясь назад и вытирая шею полотенцем: — чтобы «сырники» согласились с нами сыграть. Да у нас больше шансов в лотерею выиграть. Шесть из сорока пяти там. Или пять из тридцати шести.
— Витька уговаривать умеет. — отвечает ей Айгуля Салчакова, садясь рядом на скамейку и откручивая крышку у бутылки с водой: — где лопатой, где гранатой. Да и потом, показать себя в товарищеском матче с «Крылышками» — это уже неплохо. Говорят, что к Синицыной уже рекрутеры подходили, из ЦСКА. Может ей и без надобности. Но вот всем остальным… той же Кондрашовой, например — никак не помешает на таком уровне засветиться. Это уж всяко лучше, чем на сборах из кожи вон лезть.
— На сборах дело тухлое. — кивает Алена Маслова, останавливаясь рядом с ними и присаживаясь, чтобы взять свою бутылку с водой из спортивной сумки: — там все из кожи вон лезут и шанс что тебя заметят очень маленький. А тут вон — против лучших! Правда есть риск что обосремся и тогда…
— Риски есть. — кивает Айгуля: — мы уже говорили об этом. Если сыграем достойно, на уровне — то всем участницам слава достанется, а если облажаемся, то все запачкаемся. Тут уж как говорится — один за всех и все за одного.
— Об этом и речь. Не выйдет Синицына с нами на площадку как за своих. — говорит Маша Волокитина, оставив полотенце в покое и взяв бутылку с водой из рук Алены: — она ж холодная как рыбина. У нее чувств и нет считай, логарифмическая линейка… «вероятность шестьдесят пять процентов!», — передразнивает она кого-то.
— На самом деле даже Синицыной будет хорошо если ее заметят рекрутеры «Крылышек». — замечает Алена Маслова: — она же сможет тогда выбрать из предложений. Или там сказать, что в ЦСКА условия лучше, давайте мне не однокомнатную квартиру в Москве, а трехкомнатную и в хорошем месте. И машину. И красивого парня-артиста. С гитарой.
— Смирно! Равнение на середину. Явление помощника тренера Полищука народу. И с ним его апостолы. — встает со скамейки Маслова: — я же говорила, что уболтает, черт языкастый.
Айгуля поворачивает голову и видит, как в зал входят трое. Этот вездеуспевающий и всезнающий Витька Полищук, а вслед за ним — Бергштейн и Синицына. Вся троица вызывает у нее смешанные чувства. С одной стороны, эта Бергштейн мировая девчонка, носа не задирает и вообще — не жадная и приветливая, всегда веселая и на подъем легкая. А с другой — уж больно у нее все легко получается. По площадке носится как метеор, словно телепортируется с места на место, даже когда в прошлом матче Машка подачей ей связку на руке повредила — не поморщилась. Сверкнула улыбкой, хотя было видно, что ей больно. Железная она что ли? И потом… Айгуля не то чтобы вот прямо виды какие-то на этого Полищука имела, нет конечно. Но все равно неприятно, когда вот так, раз и увели парня из-под носа и такие «теперь это мое!». И раздражал даже не сам факт, а легкость, с которой этой Бергштейн все давалось. Правильно Машка говорит, все мы тут Сальери рядом с ней. А быть Сальери — это испытывать зависть к тому у кого все так легко получается. Она словно скользит по поверхности жизни, легко и играючи, совершенно не погружаясь в глубину, туда, где долг, где ответственность и страх облажаться, страх перед осуждением со стороны, темная бездна откуда нет возврата. Вот потому у Айгули к ней смешанные чувства, вроде бы и не заслужила Лиля плохого отношения, все делает правильно и если по-человечески, то и к ней нужно тоже хорошо относиться, по-дружески. Но… слишком она хороша в некоторых областях, слишком хороша и при этом даже не делает вид что ей это тяжело дается. Так что заставить себя полюбить и принять Лилю Бергштей она не смогла, как не старалась.
