Золото. Назад в СССР 2 (СИ) - Хлебов Адам

Она указала на одну из рюмок. На ту, которая справа. Вытащила из сумочки десять рублей и протянула их жулику. Тот принял ставку.

— Да, нет, девушка, не под этим наперстком, ты уже бабки потеряла! — осуждали ее за выбор люди из толпы.

— Есть еще смелые? — выглядывал в толпе новых жертв наперсточник, он остановил свой взгляд на том, кто только что осуждал девицу.

Мужчина лет сорока тыкал пальцем в другую рюмку:

— Да вот, здесь он! Я точно видел!

Тогда аферист молча жестом предложил поставить деньги на кон, потерев друг об друга указательный и большой пальцы правой руки.

Мужчина сдулся, сник, отрицательно покачав головой из стороны в сторону, съежился и отступил на шаг.

— Парень боится, в разведку не годится! — он высматривал новую жертву, размахивая деньгами, словно веером, — у кого семейные трусы, не боится дергать беса за усы? Получи пятьдесят, на покупку поросят!

Жертвой оказался толстый глупый мужик лет тридцати пяти с сыном, который стоял за спинами людей.

Не имея возможности пролезть поближе, он вручил мальчику лет одиннадцати три мятые трехрублевкки и железный рубль и подтолкнул к «ведущему». Мальчик пробрался к полю, и, немного стесняясь, протянул деньги.

— Слева, ставлю на ту которая слева! — толстый мужик показывал пальцем.

Наперсточник взял деньги не глядя на ребенка, указал на левую рюмку.

— Эта?

Толстяк утвердительно кивнул.

— Все видели граждане? Храните в Сберегательной кассе пении, чтобы потом не было претензий!

Народ гулом подтвердил, что видел. Засвидетельствовал, знаяит. Наперсточник поднял рюмку «толстяка».

Там тоже не оказалось шарика. Толпа снова загудела. Затем опять он стал перечислять прозвища рюмок:

— Маша, Глаша и Наташа, на обед поели каши. Не держать тебе, жирный, Наташку за ляжку. А вот у девушки отличное зрение, она получает денежную премию.

Он поднял последний наперсток, под который обнаружился шарик. Отсчитав пятьдесят рублей, он вручил ей деньги.

Мужика освистали. И сопроводили оскорбительными комментариями.

Тех, кто проиграл, пара подставных «болельщиков», быстро оттесняла. От желающих сыграть не было отбоя. И у этой компашки не было цели выдоить игроков до последнего рубля. Наоборот — отдал кровные, иди дальше.

Им не нужны скандалы и появление милиции. Ведь если забрать последнее, то это приведет к тому, что «лохи» толпой побегут писать заявления в ментуру.

С психологической точки зрения всё было тонко рассчитано. Размалеванная девица, тоже была частью команды.

Через некоторое время, аферюга начал новый розыгрыш, используя немного видоизмененные шутки-прибаутки. Ситуация повторилась с одним небольшим отличием. На этот раз девица «угадывала» местонахождение шарика под «выигрышной» рюмкой последней.

Только что, прямо перед ней очередному простофиле «просто» не повезло и не держать ему «Машку за ляжку». Он ушел понурив голову, изгнанный «защитниками» с поляны.

Девица же, делано подпрыгивала, хлопала в ладони, прижимала к себе «выигранную» сумму.

Она на время выбыла из игры, отошла в сторонку, достала из сумочки сигарету и закурила. Девушка незаметно кивнула парню в джинсовке, стоящему с другой стороны тротуара. Тот через некоторое время пришел и занял ее место в схеме.

Люди в толпе прибывали и убывали. Сменялись жертвы и зрители, но не менялась их психология.

Понаблюдав за процессом, теперь можно было предсказывать поведение толпы.

Азарт, словно эпидемия, передавался от одного к другому. Наперсточник виртуозно управлял этими обезумевшими на время людьми. В команде каждый играл свою роль. Одни зорко следили, чтобы всё шло по плану. Вторые импровизировали, когда ситуация обострялась.

Теперь я видел, что «наперсточник» не так уж и искусен в своем ремесле. Иногда было четко видно, как он извлекает и прячет в ладони шарик в невыгодной для него позиции рюмки.

Волны азарта иногда накрывали и меня. Но я все же понимал, что здесь происходит. И быстро сбрасывал с себя морок. Меня воротило от этой шушеры, так легко разводящих простых людей на деньги.

Виноваты ли люди? Отчасти да. Они, как хорошо запрограммированные роботы, поддавались искушению. Но были те, кто этих наивных людей искушал.

Те кто зарабатывал на этой игре, представляли из себя нового, нарождающегося «дядю Петю» из фильма «Сережа» подсовывающего этим взрослым-детям пустой бумажный фантик, как в кино.

Только Сережа понимал, что его целенаправленно обманул бесчестный взрослый «Дядя Петя ты дурак?», а эти упорно не хотели верить, что их обвели вокруг пальца. И делали вид, что им действительно не повезло.

Последней каплей стала попытка молодой беременной женщины поставить на одну из двух оставшихся рюмок. Наперсточник прекрасно видел, что она в положении и, всё равно, собирался принять ее ставку.

— Девушка, извините. Сейчас моя очередь, — обратился я к ней и аккуратно загородил ей поле своим плечом. Я держал в руках двадцать пять рублей. Эти деньги мне, как студенту, присылали родители каждый месяц.

— А если двадцать пять поставить? Сколько я получу?

Наперсточник помолчал, быстро сориентировавшись, выдал импровизацию

— Пятью пять — двадцать пять. Кто в школе учился, умножит на пять, счастливчик получит сто двадцать пять.

Он схватился за протянутую купюру и потянул, но я смотрел ему в глаза и не собирался ее выпускать.

Глава 4

— Пятью пять — двадцать пять. Кто в школе учился, умножит на пять, счастливчик получит сто двадцать пять.

Он схватился за протянутую купюру и потянул, но я смотрел ему в глаза и не собирался ее выпускать.

«Глаза — зеркало души», — сказал один наш великий классик.

Я вглядывался в черные зрачки этого афериста и не видел там ничего. В них было пусто. Просто две черные дыры. Два зрачка.

Обычно глаза таят хотя бы какие-нибудь истории, опыт, страсти, эмоции. Не обязательно положительные. Тут ничего. Пустота.

Мне даже захотелось на какое-то мгновение отшатнуться от этой зияющей пустоты.

— Играем. А если нет, душка, то проходим мимо, — наперсточник пытался уязвить мою гордыню и не хотел упускать такой куш. Тем более что я перебил ему клиентку. Ту самую беременную женщину.

— Играем, — я сказал это четко и громко, чтобы стоящие рядом хорошо слышали меня, — только наперстки поднимаю я. Ты мухлюешь! Проиграешь с тебя сто двадцать пять.

В следующее мгновение я схватил его за предплечье руки, в которой он прятал шарик.

Не надо думать, что эта группа была совсем безобидной. Хотя они представляли из себя мелких уличных мошенников, но вполне могли доставить весомые неприятности.

Например, могли напасть и попытаться избить всей толпой, а могли и пырнуть ножом в безлюдном переулке.

Кроме тех, кого я перечислил, за игрой наблюдал еще один быковатый тип. Присматривающий охранник. Скорее всего спортсмен.

Он достаточно быстро вычислил, что дело пахнет керосином и приобретает неудобный для «предприятия» оборот. Опустив подбородок и сощурив глаза, «бычара» двинулся в нашу сторону.

Наперсточник пытался вырвать руку, но я одну за другой перевернул рюмки и показал толпе, что они обе пусты.

Бычара распихивал сгустившихся над нами людей. До меня оставалось метра два, когда я вывернул в сторону руку наперсточника и заставил ее разжать.

Он завизжал от боли. Все видели, как на картонку упал жемчужный шарик.

Толпа взревела. Она негодовала. Кто-то сбил с головы наперсточника бейсболку, второй начал ее яростно топтать.

Я успел выдернуть обратно свои родительские двадцать пять рублей и чудом успел увернуться от мощного бокового удара, который с огромной скоростью послал «бык».

Я почувствовал, как воздух, разрезаемый его рукой, всколыхнул волосы на макушке. Кулак прогудел в сантиметре над моей головой.

— Не того бьешь! Вот этого надо! — орал быку пенсионер с острой бородкой, потрясая своей лакированной тростью над сетчатой летней шляпой. Обманутый и опозоренный дед вернулся в толпу, — вот жулик! Вот!