Участковый. Назад в СССР (СИ) - Подус Игорь
Глава 3
На другой стороне
На другой стороне не было ничего. Не пресловутого туннеля, ни света, идущего от райских ворот. Да я бы сейчас и все круги ада не против был увидеть. Вокруг царствовала одна непроглядная тьма, окутывающая последние мысли человека. Видимо это и удерживало на плаву остатки подсознания. А затем и этот мизер начал медленно расщепляться, истлевая под воздействием всепоглощающей пустоты.
Таким образом, я и исчез, но до самого последнего мгновения собственного осознания, продолжало жить непоколебимое желание докопаться до сути и разгадать все загадки. А их в последние секунды жизни, значительно прибавилось.
Очнулся я неожиданно, от весьма знакомого навязчивого дребезжания. Повторяющийся протяжный звук телефонного звонка, буквально вырвал из липкой тьмы и заставил почувствовать неимоверно сильную головную боль.
Сознание не могло сфокусироваться ни на одной из появившихся мыслей, но повторяющуюся трель стационарного аппарата я всё-таки опознал. А ещё ощутил запах спирта, бьющий в сопящий нос.
Неужели я каким-то чудом выжил и теперь в больнице? Но что тогда за древний телефон разрывается где-то невдалеке? Подобного раритета в реанимации точно не должно водиться. А ещё поза, в которой находится тело? Лежать на животе, притом на твёрдой поверхности? Это какой-то новый метод лечения смертельно раненых пациентов. И почему так невыносимо воняет спиртягой?
Почувствовав подступившую тошноту, я инстинктивно попытался перевернуться, но вместо этого дёрнул головой и ударился лбом о что-то жёсткое. После этого стон вырвался из пересохшей глотки. И в тот же миг я наконец-то ощутил тело. Если честно, меня порадовало, само его присутствие. Правда, по какой-то причине конечности совершенно не слушаются команд.
Да что за чертовщина? Возможно, я выжил, но теперь частично парализован? И теперь лежу в больничной палате и видимо свалился с койки? А похожие на телефонные трели звуки, это какая-то допотопная система оповещения, трезвонящая персоналу медучреждения о проблемах с пациентом. Но почему тогда ко мне никто не спешит на помощь?
Вопросы и предположения начали клубиться в голове, оживляя заторможенное сознание. В процессе я несколько раз отрубался от накатывающих волн бессилия, но потом снова приходил в себя. В один из таких приходов почувствовал, что набрался сил. После этого смог перевернуться набок.
Открыл глаза и первое, что увидел, был прикрывавший стену, советский гобелен, с охотниками на привале. А ещё я узнал стоявший под ним кожаный диван и сразу понял, где нахожусь.
Такой потёртый диван остался в двухкомнатной квартире, доставшейся мне по наследству от брата матери, дяди Саши. Я заселился сюда после армии и прожил восемнадцать лет. Продал квартиру в две тысячи восьмом. Отдал вместе с мебелью и выцветшим гобеленом. Из-за этого даже пришлось скинуть три сотни долларов от оговорённой цены, на вывоз старой рухляди.
Неужели новые владельцы так и не выкинули это всё на свалку? И, собственно, как я чёрт возьми вообще тут оказался?
Новая партия безответных вопросов заставила оглядеться, и, хотя зрение по-прежнему троилось, я смог рассмотреть антураж зальной комнаты, в свете вечернего солнышка. Его лучи пробивались сквозь занавески и судя по тому как они ложились на стены, светило клонилось к закату.
Кстати, занавески с подсолнухами были теми самыми, оставшимися от дяди Саши. А вот это странно, ведь я точно помнил, что давно поменял их, как и четырёхъярусную люстру, с кучей вечно теряющихся пластмассовых висюлек. Сейчас же она снова была подвешена под потолком.
Неужели новые хозяева всё это достали с антресолей и снова развесили? Но тогда возникает разумный вопрос: на хрен им это нужно?
В этот момент я окончательно убедился, что мне это всё не чудится и я точно жив. Правда, чувствовал себя так, словно целую неделю беспробудно бухал.
А может, я и правда устроил запой? Развязался после последнего дня службы в органах. Напился до чёртиков и по старой привычке завалился в свою бывшую квартиру. Кстати, если новые хозяева, за столько лет, так и не сменили замки, то я точно знаю, где именно в электрическом щитке спрятаны запасные ключи.
Выходит, произошедшее в квартире Антона Львовича, мне просто спьяну приводилось. Тогда возникает разумный вопрос: где именно заканчиваются реальные воспоминания и начинаются пьяные бредни. Была ли новая жертва серийного убийцы, найдена на старом месте? Или мой последний день службы закончился в отделе?
Сумев кое-как всё себе объяснить, я ощупал правый бок и не обнаружил ран от заточки. Если честно, то после этого стало полегче. Через пару минут я смог сесть, привалившись спиной к старому дивану.
В результате появилась возможность изучить журнальный столик, о ножку которого я в самом начале ударился лбом. То, что стояло на нём и валялось рядом на паркетном полу, подтвердило мою теорию о грандиозной пьянке.
Несколько пустых бутылок из-под столичной и пшеничной водки. Грубо вскрытая банка бычков в томате, разумеется превращённая в пепельницу. Частично порезанная ломтями буханка чёрного хлеба с остатками вареной колбасы. А рядом с балконной дверью заняла позицию целая батарея разнокалиберных бутылок, среди которых половина из-под пива и дешёвого портвейна.
Выбор недорогого пойла удивил. Перед тем как окончательно завязать с алкоголем в две тысячи десятом году, я предпочитал пить либо нормальный коньяк, либо вискарь.
Но больше всего меня удивил чёрно-белый телевизор «Рекорд В-312», стоявший на своём прежнем месте. Я же на этой тумбочке, оставлял новым владельцам практически новый цветной телевизор.
А зачем они старый телевизор дяди Саши, вместе со стабилизатором, из подвала притащили? Кроме этого, они нашли где-то родную крутилку, переключающую каналы, которую в момент моего вселения в квартиру, заменяли плоскогубцы.
А это то новым владельцам нахрена? Может, они собиратели древних раритетов времён СССР? Пару раз я читал о подобных гражданах. Они коллекционируют старую советскую электронику, разные электроприборы и даже ёлочные и детские игрушки. Бережно хранят советские паспорта, различные документы, подшивки газет и журналов.
Как ни странно, но вид этого всего навивал приятные воспоминания. А может, я тоже из тайных любителей всего советского? — спросил я себя и ещё раз осмотрев стол, где на развёрнутой газете, «Правда», стоял одинокий гранёный стакан и засыхали остатки закуски. В глаза бросилась этикетка старого дизайна, наклеенная на бутылку.
Пшеничная водка. Сорок градусов. «Сделано в СССР». А рядом проставлена точная цена — «шесть рублей, двадцать копеек».
Сразу повеяло временами пятилеток и Госплана.
Между тем телефон в коридоре продолжал надрываться, терзая мои уши и издеваясь над заторможенными мозгами.
Да кто там так упорно названивает?
С трудом поднявшись на подгибающиеся ноги, я направился в коридор, при этом держась за стеночку. И в очередной раз удивился, обнаружив бумажные советские обои, на месте лично поклеенных виниловых.
Неужели они и обои отодрали?
Задав себе очередной безответный вопрос, я, наконец, добрался до полочки с телефоном и взял трубку.
— У аппарата.
Голос показался чересчур хриплым и совсем не моим.
— Саня, ну до тебя не дозвониться. Твоя Маринка сказала, что весь вечер, ночью и утром набирала, пока не ушла в школу. Потом моя Валюша эстафету приняла и пыталась до любимого братца из поликлиники дозвониться. Ты чего олух царя небесного, трубку не берёшь? Опять водку пьянствуешь в одно лицо? Ты же перед отпуском мне клятвенно обещал завязать. Скажи, на хрен я тебе путёвку в ведомственный профилакторий выбивал? Ты думаешь, я не знаю, что ты пять дня назад оттуда сбежал? Запомни, Саня, если ты в понедельник на службу не явишься или припрёшься с перегаром, то я тебя больше прикрывать не стану. А если и дальше не успокоишься, то лично напишу на тебя рапорт начальнику милиции. Хватит уже нашу семью позорить. Чего молчишь остолоп? Ты всё понял?
