Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович
Надо же, благодарность… Так-то неплохо, лишние баллы в карму не помешают. А самое главное – спас ногу. И значит – могу продолжить спортивную карьеру.
Мужика, правда, всё же жалко. Я в какой-то мере чувствовал себя перед ним виноватым. Может, свечку в церкви за упокой души поставить? Так я даже имени его не знаю. Раб божий не знамо кто, упокой Господи его душу… Так, кажется, я в молитвах не особенно был силён даже на склоне лет.
А ежели меня кто срисует, как я в храм вхожу или тем паче свечку ставлю и осеняю себя крестным знамением, а потом доложит в деканат? Ни фига себе атеист-комсомолец! Вот тогда я мигом из института вылечу. И что, обратно в Асбест возвращаться? Устраиваться на карьер по добыче асбеста или на асбестообогатительную фабрику и гробить свои лёгкие, как отец, который к пятидесяти годам то и дело заходился в приступах кашля, едва не выхаркивая лёгкие? Я помню, как асбестовая пыль круглосуточно висела над городом, забивая носоглотку.
Нет, не хочу я туда. Так-то, конечно было бы неплохо увидеть родителей, друзей детства, кто ещё оттуда не разъехался. Но, в принципе, я и так на выходные могу смотаться на рейсовом автобусе. Полтора часа – и дома. Это сейчас, когда я знаю, что мне 73 года, и родители мои давно умерли, как и многие друзья, думаю о них со щемящей болью в сердце. А на самом деле, может, я неделю назад только к ним ездил.
Ладно, потом разберёмся в своих чувствах, а то вон Вадим зовёт, руками машет. А с ним и ребята наши, и Света с Ингой. Не успел подойти, как на меня посыпались вопросы, всех интересовало, о чём со мной разговаривал ректор.
– Обещал благодарность вынести за спасение ваших жизней, – доложил я. – Наверное, грамоту дадут, хотя я бы не отказался и от материального поощрения.
– У тебя губа не дура, – заржал Толик Рыбчинский. – Чё, может, дёрнем за праздник?
С этими словами он сунул руку за пазуху, и оттуда показалось бутылочное горлышко.
– «Портвейн»? – спросил я, вспоминая пристрастия Толика.
– Он самый, – довольно осклабился тот. – А у Саввы ещё одна бутылка и «граник», будем употреблять по кругу. А у девчонок пирожков целый пакет, есть чем закусить.
Отказываться как-то не по-компанейски, да и Вадик, гляжу, не против, хоть мы с ним как бы и обязаны следить за дисциплиной, а тут, напротив, присоединяемся и, выходит, поощряем пьянство. Но, в конце концов, это не пьянка, а так, чисто символически, повод как-никак – 1 мая.
А завтра, 2 мая, тоже праздничный день, законный выходной. Мало того, и 3 мая выходной, потому что этот день выпадает на воскресенье. Так что чем не повод завтра с утра махнуть в Асбест? Причём с ночёвкой, утром или днём в воскресенье можно двинуть в обратный путь.
– Так ты вроде так и собирался сделать, – удивился Вадик, когда я озвучил ему своё решение. – И я завтра домой еду с ночевой. У нас автобусы с разницей в полчаса отходят, вместе же с утра на автовокзал собирались… Слушай, Жека, я бы на твоём месте всё же показался бы врачу.
– Может и покажусь, – сказал я, только чтобы успокоить друга.
Никому я, конечно же, показываться не собирался. Поставить себе диагноз я мог лучше любого врача, но озвучить его никому не мог, иначе… Ну, про психбольницу на Сибирском тракте я, кажется, уже упоминал. Хотя даже не знаю, можно ли то. Что со мной произошло, считать диагнозом. Так как в медицинской практике, уверен, ничего подобного ранее не происходило. Психиатр просто написал бы «шизоидное расстройство личности» или что-то в этом духе, после чего я на долгие месяцы, а то и годы (если буду упорствовать в своих «заблуждениях») оказался заперт в стенах душелечебного учреждения.
«Портвейн» на вкус показался… Хм, не очень. Наверное, за годы жизни я отвык от этого вкуса, поэтому ограничился одним половиной стакана, сославшись на то, что нужно соблюдать спортивный режим.
Занятия в боксёрской секции института у нас проходили по вторникам, четвергам и субботам. То есть, получается, ближайшая тренировка в следующий вторник, 5 мая. Давненько я с Олегом Коноваловым не спарринговал. Он по весу, насколько я помнил, всегда был потяжелее меня на 4–5 килограммов, в то время как оба мы выступали в весовой категории до 91 кг. При росте 183 см я весил 83 кг, причём жировая прослойка на моём теле в эти годы хоть и имелась, но была не слишком заметна. Это потом, оставшись хромым, на волне депрессии я как-то перестал уделять время поддержанию физической формы, после института вообще весил за центнер, потом уже одумался, и мой «боевой вес» закрепился где-то на 90 с небольшим кг. К моменту своего ухода так вообще схуднул до 80… К моменту ухода из жизни, которая, как оказалось, с выпущенной в сердце пулей не заканчивается, во всяком случае сознательнее существеннее. И сколько времени мне отпущено – одного богу известно. Или чёрту, до сих пор не могу сообразить, чьи это могут быть проделки. Либо вообще какой-то вселенский глюк. Лучше вообще голову над этим лишний раз не ломать, а жить на полную, используя момент. При этом стараясь не навредить телу и вообще будущему настоящего хозяина, который, надеюсь, после моего окончательного ухода вернётся в эту оболочку из кожи, мяса и костей.
– Ребята, а давайте в кино сходим, – услышал я предложение Инги. – Нет, правда, чего в общежитии сидеть весь день? А в «Космосе» сегодня «Белое солнце пустыни» показывают, кто ходил – все хвалят.
Народ идею с культпоходом в кинотеатр поддержал, я тоже не был против. И правда, лучше уж с ребятами в кино прогуляться, чем чахнуть в общаговской комнатушке. И ничего страшного, что этот фильм я видел раз сто. С удовольствием посмотрю в сто первый, это ж классика советского кинематографа!
Пройти нужно было всего два квартала. Кинотеатр «Космос» на улице Дзержинского впоследствии, конечно, претерпел некоторые изменения в плане архитектуры, но главное, что из него не сделали торговый центр, а изображённая на фасаде женщина, летящая куда-то в пространство с дирижёрской палочкой в руке, и годы спустя радовала глаз преходящих мимо людей, хоть и несколько видоизменённая. Насчёт палочки в её руке ходило много предположений, но большинство склонялось к тому, что ничем другим этот предмет по определению быть не мог.
Билеты на дневной сеанс стоили 20 копеек. За наших девушек великодушно заплатили я и Вадик: я за Светку, а мой сосед по комнате за Ингу. Я помнил, что Светка на меня весь первый курс заглядывалась, но, не найдя отклика, в итоге переключилась на Гарика Оганяна. В итоге она сыграли свадьбу сразу же после окончания института, а потом у них один за другим родились мальчик и девочка, причем мальчик – вылитая мама, а девочка – вылитый папа, такие вот казусы бывают.
Светка не сказать, что была красавицей, но и страхолюдиной назвать её язык не поворачивался. Девчонка как девчонка¸ но… Не было в ней какой-то изюминки. Как, например, в той, что стала моей женой, а потом укатила в Канаду. Её изюминкой было скрытое блядство. Да-да, подобная черта характера привлекает многих мужчин. То есть жена вроде не изменяет, но подсознательно ты чувствуешь, что она может сделать это в любой момент, тем более с внешностью Ирины и её раскосыми татарскими глазами, в черноте которых можно было утонуть, желающих затащить эту женщину в постель было хоть отбавляй. Ну и, само собой, ревность, все дела… Нервов она мне пожгла – это что-то с чем-то. Особенно когда заявила, что дочь выросла и стала самостоятельной, а вона сама хочет более интересной жизни, и нашла человека, который ей эту интересную жизнь обеспечит. Попросила только пока из квартиры её не выписывать.
Чего мне стоило в тот момент сохранить хладнокровие… Только когда она уехала на такси с парой объёмных чемоданов, куда покидала свои шмотки, я позволил дать волю чувствам. Орал так, что соседи вызвали милицию, тогда ещё не переименованную по приказу одного высокопоставленного дурачка в полицию. Короче говоря, выжигал я её из своего сердца калёным железом, в том числе с помощью нескольких краткосрочных романов, один из которых чуть было не закончился бракосочетанием. Но я, наученный уже горьким опытом, остерегался столь далекоидущих отношений, и предпочитал по-настоящему не влюбляться, используя женщин как средство для сброса сексуального напряжения. Да, такой вот я бездушный эгоист, жизнь научила.
