Игорь Фроянов - Исторические реалии в летописном сказании о призвании варягов
Убив правителя, соперник приобретал не только власть, но также имущество, жену и детей побежденного. Летописец, рассказывая об убийстве древлянским князем Малом киевского князя Игоря, подает это в завуалированной форме сватовства Мала к Ольге, вдове покойного Игоря. Но слова древлян не оставляют сомнений на сей счет: «Се князя убихом рускаго; поймем жену его Вольгу за князь свой Мал и Святослава, и створим ему, яко же хощем». Характерны и слова покорности киевлян, произнесенные под впечатлением гибели своего властителя: «Нам неволя; князь нашь убиен…»[70] В действительности, если верить преданию о мести Ольги, все получилось иначе: женитьба не состоялась, древляне наказаны. Но это не мешает нам находить в нем отзвуки архаических обычаев и ритуалов. В соответствии с древними нравами поступил князь Владимир, который, убив Ярополка, «залеже» его жену, «от нея же родися Святополк». Однако точно сказать, кто бьы отцом Святополка, Владимир или Ярополк, летописец не мог, а возможно, и не хотел, ограничившись двусмысленностью: «Бе бо от двою отцю, от Ярополка и от Владимира»[71]. Поэтому мы вправе предположить, что вместе с княжеским столом Владимир взял жену и сына убитого Ярополка. Выпукло и колоритно изображен архаический порядок перехода власти в летописном рассказе о поединке Мстислава с Редедей: «В си же времена (1022 г. — И. Ф.) Мьстиславу сущю Тмуторокани поиде на касогы. Слышав же се, князь касожьскый Редедя изиде противу тому. И ставшема обеима полкома противу собе, и рече Редедя к Мьстиславу: „Чего ради губиве дружину межи собою? Но снидеве ся сама бороть. Да аще одолееши ты, то возмеши именье мое, и жену мои, и дети мое, и землю мою. Аще ли аз одолею, то възму твое все“. И рече Мьстислав: „Тако буди“. И рече Редедя ко Мьстиславу: „Не оружием ся бьеве, но борьбою“. И яста ся бороти крепко, и надолзе борющимися има, нача изнемогати Мьстислав: „О пречистая богородица помози ми. Аще бо одолею сему, съзижю церковь во иш твое“. И се рек удари им о землю. И вын зе ножъ, и зареза Редедю. И шед в землю его, взя все именье его, и жену его и дети его, и дань възложи на касогы»[72]. Судя по летописному рассказу, пишет А. В. Гадло, «и „князь касожский“, и Мстислав понимали исключительную значимость предстоявшего сражения, и этимбылошзвано обоюдное решение обратиться к поединку, то есть к суду высших, сверхъестественных сил, особую связь с которыми каждый из них ощущал и в помощи которых был уверен. Смысл поединка двух вождей и неотвратимость гибели одного из них, несомненно, были понятны и их дружинам, что объясняет их созерцательную позицию на поле боя. Такой способ решения важных политических вопросов в эпоху, о которой идет речь, был широко распространен». Победив касожского князя, Мстислав «приобрел право на власть не только над адыгами, населявшими Кубанскую дельту, но и над всей адыгской общностью, сувереном которой бьш Редедя. Причем акт единоборства, происходившего открыто на глазах представителей сторон, на паритетных условиях, должен был восприниматься как ритуальная форма передачи власти. Не случайно летопись не говорит ни о сопротивлении адыгов (касогов) Мстиславу, ни о битве, последовавшей за поединком. Согласно повествованию о событиях 1023–1024 гг., Мстислав бьш признан вождем адыгских дружин, и они последовали за ним на Русь, где составили ядро его войск в сражениях с Ярославом»[73].
На фоне привлеченных исторических материалов захват власти Рюриком посредством убийства князя словен Вадима не покажется надуманным рассказом. В примерах с Гунном и Ярмериком, Мстиславом и Редедей мы видим случаи, когда власть могла быть передана или передавалась в руки иноплеменников, умертвивших местного вождя.
Таким образом, Сказание о призвании варягов предстает перед нами и в идейном и в конкретно-историческом плане как сложное и многослойное произведение, создававшееся и обрабатывавшееся на протяжении довольно длительного времени, заключающее в себе отголоски различных эпох восточнославянской и древнерусской истории. В этом оно родственно памятникам устного народного творчества, например былинам. Вот почему полностью отрицать причастность Сказания к фольклорной традиции и утверждать сугубо литературное его происхождение нет достаточных оснований. Но соотношение в нем фольклорного и литературного начал должно стать предметом специального исследования.
1
Повесть временных лет (ПВЛ). Ч. 1. М.-Л. 1950, с. 18.
2
ШАСКОЛЬСКИЙ И. П. Норманская теория в современной буржуазной науке. М.-Л. 1965, с. 56.
3
См. Современник, 1860, т. 80, отд. 1, с. 279.
4
ИЛОВАЙСКИЙ Д. И. Разыскания о начале Руси. М. 1876, с. 238–239.
5
ШАХМАТОВ А. А. Сказание о призвании варягов. СПб. 1904; ЕГО ЖЕ. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб. 1908, с. 289–340.
6
См.: ПАРХОМЕНКО В. А. Русь в IX веке. — Известия Отделения русского языка и словесности, 1917, т. 22, кн. 2, с. 128–129; ЕГО ЖЕ. У истоков русской государственности (VIII–XI вв.). Л. 1924, с. 5, 7.
7
ПОКРОВСКИЙ М. Н. Избранные произведения. Кн. 1. М. 1966, с. 98.
8
ГРЕКОВ Б. Д. Феодальные отношения в Киевском государстве. М.-Л. 1936, с. 170–171, 9; ТО ЖЕ. М.-Л. 1937, с. 170–171, 9; ЕГО ЖЕ. Киевская Русь. М.-Л. 1939, с. 227–228.
9
ГРЕКОВ Б. Д. Киевская Русь, с. 12, 229; ЕГО ЖЕ. Борьба Руси за создание своего государства. М.-Л. 1945, с. 50; ЕГО ЖЕ. Киевская Русь. М. 1953, с. 452.
10
МАВРОДИН В. В. Образование Древнерусского государства. Л. 1945, с. 211–213.
11
РУБИНШТЕЙН Н. Л. Путаная книга по истории Киевской Руси. — Вопросы истории, 1946, № 8–9, с. 113; ПОКРОВСКИЙ С. А. Новый труд об образовании древнерусского государства. — Советское государство и право, 1946, № 5–6, с. 93; БАЗИЛЕВИЧ К. В. Из истории образования Древнерусского государства. — Большевик, 1947, № 5, с. 54.
12
ПВЛ. Ч. 2. Комментарии. М.-Л. 1950, с. 115, 237, 238; ЛИХАЧЕВ Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.-Л. 1947, с. 93, 158.
13
ЛИХАЧЕВ Д. С. Ук. соч., с. 159–160; ПВЛ. Ч. 2, с. 113; см. также: АЛПАТОВ М. А. Русская историческая мысль и Западная Европа XII–XVII вв. М. 1973, с. 40.
14
ЮШКОВ С. В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М. 1949, с. 29, 67.
15
Очерки истории СССР. Период феодализма (IX–XIII вв.). Ч. 1. М. 1953, с. 76.
16
ШАСКОЛЬСКИЙ И. П. Ук. соч., с. 6.
17
РЫБАКОВ Б. А. Начало Русского государства. — Вестник МГУ, 1955, № 4–5, с. 74; ЕГО ЖЕ. Обзор общих явлений русской истории IX — середины XIII века. — Вопросы истории, 1962, № 4, с. 37.
18
Очерки истории СССР. Кризис рабовладельческой системы и зарождение феодализма на территории СССР III–IX вв. М. 1958, с. 784; РЫБАКОВ Б. А. Обзор общих явлений, с. 36.
19
РЫБАКОВ Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII–XIII вв. М. 1982, с. 298–300.
20
КИРПИЧНИКОВ А. Н., ДУБОВ И. В., ЛЕБЕДЕВ Г. С. Русь и варяги. В кн.: Славяне и скандинавы. М. 1986, с. 193; ЛЕБЕДЕВ Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе. Л. 1985, с. 212, 214.
21
МАВРОДИН В. В. Образование Древнерусского государства и формирование древнерусской народности. М. 1971, с. 124.
22
БУДОВНИЦ И. У. Общественно-политическая мысль Древней Руси XI–XIV вв. М. 1960, с. 62–63.
23
ЛИТАВРИН Г. Г., ЯНИН В. Л. Некоторые проблемы русско-византийских отношений в IX–XV вв. — История СССР, 1970, № 4, с. 52.
24
Новгородская I летопись (НПЛ). М.-Л. 1950, с. 106–107; ПВЛ. Ч. 1, с. 18.
25
См. ЯНИН В. Л. Новгородские посадники. М. 1962, с. 59.
26
См.: КИРПИЧНИКОВ А. Н., ДУБОВ И. В., ЛЕБЕДЕВ Г. С. Ук. соч., с. 196; КИРПИЧНИКОВ А. Н. Ладога и Ладожская земля VIII–XIII вв. В кн.: Историко-археологическое изучение Древней Руси. Л. 1988, с. 61; ЕГО ЖЕ. Каменные крепости Новгородской земли. Л. 1984, с. 41.
27
НПЛ, с. 19, 203; КУЗЬМИН А. Г. К вопросу о происхождении варяжской легенды. В кн.: Новое о прошлом нашей страны. М. 1967, с. 46, 53.
28
ГОЛУБЕВА Л. А. Весь и славяне на Белом озере X–XIII вв. М. 1973, с. 81.
29
