Джон Толкин - Смерть Артура
Песнь V
О закате над Ромерилем
Так, подхвачен прибоем, поджидал Артур,
На владенья взирал свои, взыскуя сердцем
По лугу зеленому, под легким ветром
Пройти привольно, пока прочен мир,
5 Смакуя сладость соленого бриза
С винно-пряным веяньем клевера
Над солнечным склоном, сходящим к морю,
В христианском мире, где хрустальный звон
С колоколен летит, колыхаясь по ветру, —
10 Королем кротким королевством править
Во владеньях священных у врат Небесных.
На землю взирал он в зареве ясном.
Здесь злая измена звенела в трубы
В мощи мстительной. Мятежные лорды
15 На брег в броне бесстыдно вышли,
Предав правителя, презрев Господа,
Надеясь на натиск неверных язычников.
Мужи могучие шли маршем к югу,
Вражьи всадники с Востока мчали,
20 Как пламя проказы, пагубу сеяли;
Белые башни жгли и богатые нивы,
Стонали степи, сохла трава.
Беда в Британии – и блекнул мир;
Колокол смолк – клинки зазвенели,
25 Ад разверзся, а рай – неблизко.
Дань[55] дорогую должно платить ему:
Красной крови – кропить землю;
Жизни лишатся любимые други,
Падут паладины, погибнет цвет
30 Рыцарства ратного, раденьем снискавшего
Смерть и смуту, судьбу роковую,
Покуда путь проложат, покорят стены,
Покуда примнет он пышные травы
Под ногой наново, направляясь к дому.
35 Никогда не случалось нужде ли, угрозе
Одолеть Артура, отвратить от цели
Или путь преградить. Но пришла жалость,
Любовь к земле своей и люду верному;
О сбитых с пути и супротивниках злобных,
40 О слабых сердцем сокрушался он равно.
Страданьями сыт, и скорбью, и битвами,
Венцом владея и венчан правом,
Прошел бы покойно он, прощенье даруя,
Врачуя раны, ведя за собою,
45 В благую Британию блаженство вернув,
Но смерть маячит, и мрак – впереди,
Покуда путь не проложен, не покорён мир.
[Нижеследующие шестнадцать строк были наспех набросаны на отдельном листке.]
Гавейна призвал он. Горькие речи
Молвил, мрачных мыслей исполнен.
50 «Вассал и родич, верный и славный,
Заслон и защита мне, и зоркий советник,
Путь пагубный пролег пред нами.
Отвоеваны воды. Но высятся стены
Вражды вместилищем, и вызов шлют нам.
55 Верно ли выбран внезапный натиск —
Чтоб предателю подлому пошлину смерти
Платить за прорыв потерями тяжкими
В попытке поспешной, провалом рискуя,
Ставя на кон надежду. Надумал я в сердце:
60 Выждать с высадкой вернее будет.
К иному причалу поведем войско,
Доверимся ветру и волнам отлива,
Пусть влекут нас на запад».
Здесь заканчивается самый поздний из вариантов «Гибели Артура».
Поэма в контексте Артуровской традиции
Более семи веков минуло с тех пор, как римские легионы покинули Британию, когда в середине XII века (вероятно, около 1136 г.) появилось произведение, озаглавленное «Historia Regum Britanniae», за авторством Гальфрида Монмутского (который, к слову сказать, мимоходом упоминается в произведении моего отца «Записки клуба „Мнение“», опубликованном в томе «Саурон Поверженный», с. 192, 216). Об «Истории королей Британии»[56] говорилось (сэром Эдмундом Чемберсом в 1927 году), что «ни одно порождение воображения, кроме разве „Энеиды“, не сделало столько для созидания национального мифа». Чемберс употребил слово «воображение» сознательно. Считается, что книга Гальфрида Монмутского стала источником «исторической» (в противовес «романной») традиции в артурологии, но само это слово способно ввести в заблуждение, если не понимать под ним следующее: хотя труд Гальфрида и изобилует чудесами и фантастическими преувеличениями, вкрапленными в совершенно неисторическую структуру, тем не менее написан он в «исторической форме» (то есть как повествовательная хроника событий, сухо и сдержанно изложенная на латыни). Содержание же историческим назвать никак нельзя, поэтому по отношению к нему употребляется термин «псевдоисторический».
В этой книге излагается история бриттов на протяжении более девятнадцати сотен лет, а жизнеописание короля Артура составляет не более четверти общего объема. Выдающийся ученый Р. Ш. Лумис назвал ее «одной из самых дерзких и удачных фальшивок» («Эволюция артуровского романа», 1963). Однако в том же труде он пишет:
Чем больше изучаешь «Историю королей Британии» и методы ее составления, тем больше поражаешься бесстыдству автора, тем больше восхищаешься его изобретательностью, его искусством. «История» написана стилем отточенным, но не вычурным; в достаточной мере приведена в согласие с высокоучеными авторитетами и общепринятыми традициями; свободна от куда более фантасмагорических крайностей рассказчиков-conteurs[57][58]; якобы основана на весьма старинной рукописи; неудивительно, что magnum opus* Гальфрида Монмутского обезоруживал скептиков и был восторженно принят людьми образованными.
То, что «История» имела такой успех и так долго принималась на веру – это воистину необыкновенный литературный феномен. О том, как к сему труду относился мой отец, я не знаю. Безусловно, он согласился бы с суждением своего друга Р У. Чемберса, утверждавшего, что «История» – «одна из самых влиятельных книг, когда-либо написанных в этой стране». Вероятно, отец оказался бы солидарен и с К. С. Льюисом, который резко осуждал артуровскую часть книги в опубликованном посмертно эссе «Генезис средневековой книги» («Очерки по средневековой и ренессансной литературе», 1966):
Гальфрид, несомненно, очень важен для историков Артуровского Мифа; но поскольку интерес таких историков нечасто ограничивается сферой чисто литературной, они порою забывают сообщить нам, что это автор весьма посредственного таланта и с полным отсутствием вкуса. Львиная доля артуровской части сего труда приходится на несносное пустозвонство Мерлиновых пророчеств и на Артуровы иноземные завоевания. Последние, безусловно, наименее историчны и наименее мифологичны в том, что касается Артура.
Если реальный Артур и существовал, Рима он не завоевывал. Если легенда уходит корнями в кельтское язычество, то эта военная кампания не является ее частью. Это вымысел. И какой вымысел! Мы можем отказаться от неверия в того или иного великана или колдунью. У них есть друзья в нашем подсознании и в наших самых ранних воспоминаниях; воображение с легкостью допускает, что и в реальном мире для них найдется местечко. Но масштабные боевые действия, которыми небрежно исчеркана вся карта Европы, при том что в известную нам историю они не вошли ни в каком виде, – дело другое. Отказаться от неверия нам никак невозможно. Да мы этого и не хотим. Хроники бессмысленной и однообразно успешной агрессии читать отчаянно скучно, даже когда они правдивы; когда же они вопиюще, нелепо сфальсифицированы, они просто невыносимы.
Но по первым же строкам «Гибели Артура» видно, что мой отец радикально отходит от истории последнего заморского похода Артура в том виде, как она изложена у Гальфрида Монмутского и его продолжателей. Я приведу здесь очень краткий пересказ повествования Гальфрида, никак не ссылаясь на литературные и мифологические источники, на которые автор опирался, поскольку цель моя здесь – в первую очередь проследить, как «Гибель Артура» соотносится с героической, «летописной» традицией, начало которой положил Гальфрид.
В этом произведении Артур по смерти своего отца Утера Пендрагона принимает королевский венец и становится королем Британии в возрасте пятнадцати лет, а затем тотчас же отправляется в военный поход, дабы подчинить ненавистных и злобных саксов, и сражается в нескольких битвах, последняя из которых происходит в Сомерсете, при Бате. Артур был вооружен щитом Придвеном с изображенным на нем ликом Богоматери, мечом Калибурном, откованным на острове Авалон, а голову его венчал золотой шлем с гребнем в форме дракона. В ходе этой битвы Артур ворвался в ряды саксов и с одного удара поражал всех, на кого обрушивал свой меч Калибурн, пока наконец на поле не осталось лежать не менее четырехсот семидесяти саксов, убитых им собственноручно.
Саксы обратились в бегство и укрылись в лесах, горах и пещерах, а Артур принялся истреблять заполонивших его земли пиктов и скоттов; «приведя весь край в подобающее ему прежнее состояние», он сочетался браком с Гвиневерой, «происходившей из знатного римского рода», которая затмевала красотой всех женщин Британии. На следующий год Артур завоевал Ирландию и Исландию, а короли Готланда и Оркнеев добровольно признали его верховную власть. По прошествии еще двенадцати лет бритты безжалостно предали огню и мечу Норвегию и Данию и подчинили их господству короля Артура; также ему покорились все области Галлии.
На этом этапе Гальфрид Монмутский изображает Артура могучим правителем, непобедимым в битве; его имя внушает благоговейный страх всей Европе, его рыцари и приближенные являют собою образец и идеал рыцарственности и куртуазии. Возвратившись из Галлии, он устраивает в Каэрлеоне на Аске в Гламоргане пышный прием при дворе и великолепнейшее торжество, на которые съехались все до одного прославленные правители западных земель и островов. Но еще до окончания празднества явились послы из Рима с письмом к Артуру от императора Луция Гиберия. В этом письме Луций требовал, чтобы Артур лично прибыл в Рим выслушать приговор и принять наказание за все оскорбления, что нанес, отказываясь выплатить дань, причитающуюся с Британии, и захватив земли, подчиненные Империи; а если Артур не явится, то Рим выступит против него.
