Петр Заспа - Волчий камень
4
Бруно Лоренц спал тяжелым беспокойным сном. Это был даже не сон, а удушливое и преподносившее ему все новые и новые кошмары забытье. После шестичасовой вахты в машинном отделении Бруно упал в еще теплую после Мартина, сменившего его на вахте, койку. От усталости дрожали руки. Уши заложил грохот дизелей, но к нему он давно привык — вонь соляры и выхлопные газы, травившие из труб, пропитали тело и заменили ему чистый воздух. Когда солнце светило в лицо? Кажется, было это еще на переходе в центре Атлантики. Вахта, сон, вновь изматывающая вахта под аккомпанемент грохочущих двигателей, затем тупое состояние, похожее на сон, и так до бесконечности. День сейчас или ночь, для Бруно было безразлично. Давно смирившись с тем, что он придаток к дышащим жаром дизелям, их мелкая шестерня, винтик, а не человек, он все понимал — так надо, он подводник и должен терпеть. Так было и так будет до возвращения на базу. Этот замкнутый круг был вполне терпим, если бы не одно «но». Последнюю неделю Бруно мучили кошмары.
Просыпался он измученный и выжатый как лимон. Всегда одно и то же. Бессвязные видения, фрагменты непонятных картин, которые он, как ни рылся в памяти, объяснить не мог. Ни о чем подобном не читал в книгах, не слышал в рассказах любившей фантазировать и придумывать для него сказки матери, когда он еще был малышом. Чаще других снился сон, в котором он парил в полной пустоте, где-то в черном космосе. Тело было невесомым, и Бруно легко направлял себя одним желанием мысли к любой из светящихся в немыслимой дали звезд. Но вдруг появлялось огромное, затмившее половину горизонта, кровавого цвета солнце. В тысячу раз больше того, которое он привык видеть сквозь голубое небо. И вот уже тело не слушается, ужас сковывает руки и ноги. Огромные горячие щупальца тянутся к нему, обволакивают и тянут к кипящей лаве на поверхности звезды. Дымится кожа, горят волосы, обугливаются пальцы. От нестерпимой боли Бруно кричит и продолжает кричать, уже проснувшись. Следующий сон превращал его в маленького мальчика, бредущего по мокрому песку балтийского пляжа. Ласковое солнце припекает макушку, теплый бриз с моря шевелит упрямые вихры. Люди улыбаются и машут ему руками. Но вдруг их лица искажает гримаса ужаса. Рты превращаются в жуткие черные дыры, глазницы пусты. Руки вытягиваются до невероятных размеров и тянутся к нему. Бруно пытается отбиваться и бежать. На их руках всего по три пальца, и они невероятно быстрые и гибкие, обвивают шею, как змеи. Из песка выползают зеленые щупальца и обвивают ноги, он падает. Нечем дышать, потому что рот забит грязным песком и водорослями. Бруно кричит так, что понимает: сейчас разорвутся его легкие. Но он продолжает кричать, потому что не может справиться с ужасом, глядя, как в трехпалые щупальца превращаются его руки. Замолкает, только когда его будят перепуганные товарищи по кубрику.
И так изо дня в день, уже неделю, он шел к своей койке, как на пытку, чтобы через час проснуться в холодном поту, от собственного крика.
С трудом разувшись и перебравшись через бортик койки на верхнем ярусе, он рухнул и забылся в очередном кошмаре. Сквозь сон слышались удары орудия. На каждый выстрел лодка реагировала мощным вздрагиванием, с потолка на голову сыпалась ржавчина и падали грязные капли скопившегося конденсата. Бруно отметил про себя повышенную суету экипажа, но не больше, ко всему происходящему он чувствовал полное безразличие. Скоро его посетит очередной кошмар, и это сковывало тело, превращало разум в сжавшийся комок. В ожидании ужаса сопротивляться не было сил, и он вновь проваливался в бездну…
Руки болтались, и ничего с ними нельзя было сделать. Бруно дергал мокрой головой и никак не мог понять, это уже реальность или еще сон. Кто-то, не особенно церемонясь, тряс его за плечо:
— Лоренц! Просыпайся!
Втянув в себя тягучий влажный воздух, Бруно еще с минуту приходил в себя, не понимая, где он и чего от него хотят.
— Лоренц, вставай и иди на верхнюю палубу. Тебя там ждут командир с главным механиком. Потом отоспишься.
Не проронив ни слова, Бруно обулся. Ничего не спрашивая у разбудившего его вахтенного, нырнул в люк переборки, ведущий из кубрика. Оказавшись на трапе, ведущем из центрального поста в рубку на ходовой мостик, замер. От струившегося сверху свежего воздуха закружилась голова. Только сейчас до него дошел смысл слов, сказанных вахтенным. Не понимая, зачем он понадобился командиру, щурясь от солнечного света, Бруно вылез на верхнюю палубу.
— А вот наконец, Лоренц, и вы! Подойдите к нам! — Обер-лейтенант Фишер махнул ему рукой, подзывая к себе.
Спустившись с рубки, Бруно вытянулся в струнку и, прижав руки по швам, молча переводил взгляд с командира на механика и обратно.
— Лоренц, вы действительно обучались работе с аквалангами? — Командир с интересом, будто видел впервые, посмотрел на Бруно.
— Так точно, герр командир! Это было после катастрофы U-580. — Ему очень захотелось напомнить, что он был еще в старом, первом экипаже командира.
Тогда всей команде, кроме него, дали отпуск. А Бруно главмех отправил в Вильгельмсхафен изучать акваланг, пообещав, что предоставит ему отпуск попозже. Но, как водится у начальства, об обещании забыл.
Командир кивнул, упоминание о его первой лодке пробежало тенью по лицу.
— Хорошо. Необходимо осмотреть подводную часть корпуса. Обратите внимание на винты, и вообще, нет ли трещин, вмятин. Ну, обер-лейтенант Фишер вас еще проинструктирует. Главное, помните: времени у нас немного, сделать все надо быстро. Вы готовы?
Бруно растерянно посмотрел на главмеха: прошло уже полгода с тех пор, когда он нырял с аквалангом в холодном Балтийском море. После этого его навыки не пригодились ни разу, и он был уверен, что никогда и не пригодятся.
— Герр командир, я готов! — услышал он собственный голос.
За спиной обер-лейтенанта Бруно увидел появившиеся зеленые баллоны. Внимание командира и главного механика теперь было приковано к ним, и он глубоко вздохнул, переводя дух. Поднимаясь наверх, он был готов к чему угодно, но, что когда-нибудь кто-то вспомнит о его учебе, ему даже не приходило в голову.
Раздевшись до трусов и бросив одежду на палубу, Бруно лихорадочно вспоминал порядок проверки и работы аквалангов. В один миг он стал знаменитостью. Главный механик услужливо помогал пристроить баллоны на спине, кто-то дергал за ногу, натягивая упругие ласты. Свесившись с мостика, глазели сигнальщики.
— Я бы обвязал тебя канатом, но, боюсь, от этого будет только хуже, — помогая надеть маску, сказал главмех.
Открыв вентиль и убедившись, что воздух с шипением поступает в легкие, Бруно улыбнулся и облегченно выдохнул. Все-таки он ничего не забыл. Шлепая по палубе ластами и пытаясь подавить накатившее волнение, он пошел на нос лодки.
— Будешь осматривать корпус — не забывай смотреть по сторонам. Если появятся акулы, мы будем стрелять. Услышишь выстрелы — сразу всплывай, — напутствовал, положа руку на плечо, сопровождавший его главмех.
Перебирая руками дренажные отверстия, Бруно начал спускаться в хлюпающие, плещущие о борт волны. Вода оказалась поразительно теплой и ласковой. От неожиданности он отпустил руки и провалился под воду. Справившись с первым приступом паники и выпустив пару серий мощных пузырей, Бруно завертел вокруг головой. Кроме нависающей над ним черной туши лодки, рядом никого не было. Окончательно успокоившись, он начал привыкать к новому для него чувству невесомости. При обучении он погружался в холодную и мутную воду портовой бухты. Видимость тогда была не дальше вытянутой руки, и подгоняло единственное желание скорее залезть обратно, на катер. Бруно осмотрелся. Солнечные лучи, переламываясь и играя причудливой мозаикой, освещали расстелившееся под ним дно. Всюду застыли песчаные волны. Было удивительно, что вокруг не видно никакой жизни. Ни кораллов и водорослей, ни тем более рыб, сколько ни вертел головой, увидеть он не смог. Раньше ему казалось, что тропические моря кишат всякой живностью. Температуру воды тело не чувствовало, и ощущение парения в невесомости, так знакомое по снам, ошеломило.
Темные носовые рули лодки, закрывшие половину неба, отдаляясь, двинулись вверх. Он понял, что проваливается на глубину. Давление сдавило уши, от эйфории не осталось и следа. Судорожно дернув ластами, Бруно уперся руками в скользкий, начавший обрастать зеленой тиной корпус лодки. Внутри слышался лязг металла, работа механизмов, и даже показалось — доносились чьи-то голоса.
Внезапно возникло чувство, что за ним кто-то наблюдает. «Акула!» — пронеслось в голове. Бруно закрутился на месте, пытаясь разглядеть подкрадывающуюся опасность. Но вокруг было по-прежнему безжизненно. Солнце садилось, лучи, переливавшиеся цветами радуги, превращались в кроваво-красные нити, с трудом пробивавшиеся до дна. Бруно мог поклясться, что по-прежнему чувствует — за ним наблюдают. Как бы он ни повернулся, затылок покрывался мурашками под пристальным, цепким и чужим взглядом. Вначале теплое и приветливое, море превратилось во враждебное и злобное существо. «Быстрей надо заканчивать осмотр и выбираться отсюда», — мысленно подстегивал себя Бруно. Грохочущее, с тяжелым воздухом машинное отделение теперь казалось таким родным и желанным. Перебирая руками по днищу, он медленно начал продвигаться вдоль корпуса. Казавшаяся раньше такой маленькой и тесной лодка превратилась в огромную и бесконечно длинную. Наконец, добравшись до самой широкой части, он понял, что это только середина пути. Ужасно болели руки и ноги. Пояс натер ремень со свинцовыми грузами. Лодка покачивалась на волнах, наваливаясь на Бруно. Никаких вмятин, трещин или пятен топлива не было видно. В одном месте на днище корпуса он заметил стертую тину и царапины. Но повреждением это уж никак не назовешь.
