Александр Бушков - Ковбой
Он подхватил портфель, тряхнул Бестужеву руку на прощание и покинул палату.
Глава третья
Почти сразу же появилась фройляйн Марта с подносом – ну да, настало время обеда, а коли так, следовало с немецкой педантичностью оный принести болящему. Впрочем… Сначала Бестужев уловил приятные запахи, а уж потом присмотрелся к мельхиоровому подносу и был приятно удивлен. До сих пор он не мог пожаловаться на больничный рацион, кормили его вкусно и обильно, но все же это была казенная пища, не отличавшаяся фантазией и изысканностью в выборе блюд. Сейчас он увидел на подносе красиво зажаренную птицу, не особенно и похожую на прозаическую курицу – а еще там были блюдечки и вазочки с чем-то явно деликатесным, тут же красовалась полубутылка рейнвейна и даже, вот неожиданность, изящная бронзовая пепельница несомненно, символизировавшая позволение вопреки больничным правилам курить в палате открыто.
– Прошу вас, – ласково сказала фройляйн Марта, привычно располагая поднос на тумбочке. – Герр Виттенбах был так заботлив, что распорядился побаловать вас в честь выздоровления чем-нибудь особенным. Наши повара – это всего лишь больничные повара, за обедом посылали в ресторан Штекли, где не считают зазорным откушать сам герр Виттенбах с деловыми знакомыми и друзьями. Фазан… Спаржа под соусом бешамель… признаюсь, Лео, я даже не знаю, как называется все остальное, я женщина простая и знаю свой шесток… Не правда ли, герр Виттенбах – просто чудо?
– О да, – уже привычно произнес Бестужев.
– Будь он не лютеранин, вообще мог бы считаться ангелом господним на земле… – в ее глазах горело умиление старой девы. – Он говорил мне, что намерен предложить вам свое гостеприимство, что вы, отдохнувши, непременно захотите к нему направиться. Можете не беспокоиться, достаточно уведомить меня, и я вам тут же обеспечу экипаж с трезвым и рассудительным возницей, разумеется, добрым немцем из общины… Приятного аппетита, мой мальчик!
Когда она вышла, Бестужев оглядел поднос, радовавший глаз и в особенности обоняние, а потом, пользуясь отсутствием свидетелей, поступил как сугубо русский человек: налил в чистейший хрустальный стакан почти до краев золотисто-желтого рейнвейна, жахнул до донышка и закурил английскую забористую папиросу. Полулежа на кровати, задумчиво уставился в потолок.
Как он ни размышлял, выходило, что краснолицый немец никак не может оказаться л о в у ш к о й, наемником на службе у мисс Луизы и ее дядюшки-миллионщика. Очень уж он неподделен и убедителен – это не дешевая подделка под преуспевающего дельца, а именно что взаправдашний делец, воротила. В качестве подручных по темным делам обычно выступают людишки попроще. Даже клятый американский адвокат (Бестужев искренне надеялся, пусть это и не совсем по-христиански, что этот прохвост из ледяной пучины все же не выбрался, несмотря на всю свою изворотливость) был, если так можно выразиться, разрядом пониже.
И не в том даже дело, что Виттенбах неподделен и убедителен. Вряд ли охотники стали бы проворачивать настолько сложную комбинацию. Ничто не мешало им п р и л а п а т ь (как выражаются поляки) дичь там же, в госпитале Святого Бернарда. Это было бы гораздо проще и эффективнее. Богатый и влиятельный человек вполне мог устроить именно так, как устроили немцы – прислать за Бестужевым санитарную карету со своими людьми, придумав для администрации госпиталя Святого Бернарда столь же убедительное объяснение. Он, скажем, родственник несчастного молодого человека, друг его родителей, вот и намерен перевезти беднягу в дорогую частную клинику, где бедолагу ждет не в пример лучший уход. Бестужев, лежавший с высокой температурой и ни слова не понимавший по-английски, даже не понял бы, куда его везут и в чем причина – как не понимал своего перемещения сюда… Положительно, так было бы гораздо проще. И ни одна живая душа не встревожилась бы, не почуяла неладное, не стала бы разыскивать никому не интересного здесь иностранца… Так на их месте поступил бы и сам Бестужев – всегда полезно ставить себя на место противника…
Нет, герр Виттенбах определенно настоящий. Солидный воротила, усмотревший великолепный шанс для себя с помощью экстраординарного патента подняться гораздо выше того положения, что занимает сейчас. Вряд ли это его единственное побуждение – ах, какая хитринка блеснула у него в глазах, когда он упомянул о дочерях! Дочери. Множественное число. Стало быть, не менее двух. Коли уж живут с родителями, значит, девицы на выданье, и папенька с маменькой, надо полагать, давно уж озабочены поисками подходящей партии. Господин инженер Штепанек, нужно отметить, как нельзя более подходит в качестве заманчивого жениха: талантливый изобретатель, способный принести не шуточную выгоду тестюшке. Как это там в «Слове о полку Игореве»? «Мы его красной девицей опутаем…» Ничего специфически немецкого либо американского – обычный ход рассуждений делового человека независимо от подданства. Вот уж поистине семейное предприятие получится: не только компаньон и ценный специалист, но еще и зятек… Тривиально, ага…
Вот только никак нельзя к герру Виттенбаху переселяться, будь он трижды настоящий и озабоченный исключительно собственным процветанием. В некоторых отношениях его роскошный особняк в этом самом Гарлеме может оказаться форменной тюрьмой. Как прикажете мотивировать перед гостеприимными хозяевами желание незамедлительно отправиться в Вашингтон? Выдумать некое неотложное дело? Ну, а как сам Бестужев поступил бы на месте своего амфитриона?* Он прикрыл глаза и явственно услышал уверенный басок Виттенбаха:
– Лео, мальчик мой, но вы ведь не знаете ни словечка по-английски и совершенно не ориентируетесь здесь!
Да, что-то вроде этого и придется услышать. Заботливый герр Виттенбах либо предложит поручить это самое дело кому-нибудь из своих надежных служащих, либо без задней мысли отправит с Бестужевым своего человека, от которого еще предстоит как-то отделаться…
И еще одно соображение, сущая угроза…
Дельцы везде одинаковы, что в Старом свете, что в Новом. Вряд ли Виттенбах, обуреваемый наполеоновскими планами, позволит своему дорогому гостю прохлаждаться дол г о. Денек-другой, не более – а потом он, несомненно, захочет вдумчиво и обстоятельно поговорить о делах, призовет своих инженеров, у него на службе наверняка немало толковых электротехников – а уж перед ними нечего и пытаться изображать настоящего Штепанека, разоблачение последует практически молниеносно, и каковы будут последствия, предугадать невозможно.
Нет, никак нельзя к Виттенбаху… Коготок увязнет – всей птичке пропасть…
Кое-какие планы у него имелись – и они вовсе не выглядели несбыточными. Немного авантюрой отдает, но лишь самую чуточку. Единственный недостаток – полное незнание языка, но это не столь уж и роковое препятствие…
Охваченный нетерпеливой жаждой действия, он, хотя и был голоден, к роскошному обеду почти не притронулся, съевши лишь фазанью ножку и отпробовав того-сего – зато рейнвейн прикончил до последней капли, что придало ему уверенности. Раздавив в пепельнице очередной окурок, решительно нажал кнопку. Почти сразу же появилась фройляйн Марта, окинув взглядом поднос, сказала укоризненно:
– Лео, так не годится. Вам следует восстанавливать силы… к тому же обед так прекрасен… Вы же ничего почти не съели!
Бестужев виновато улыбнулся:
– Как ни пытаюсь, не могу заставить себя проглотить еще хоть кусочек. Быть может, это на нервной почве?
Задумавшись ненадолго, фройляйн Марта кивнула:
– О да, после потрясений, подобных вашему, возможны самые разные нервические реакции… Ну что же, не буду настаивать, возможно, вам виднее… – она вдруг уставилась на Бестужева совершенно новы м, загадочным взглядом: – Лео, мальчик мой, скажите откровенно: у вас ведь все благополучно? Ну, скажем, в области личной жизни? Случается, что молодые люди попадают в нешуточные хлопоты на почве молодых деви… о, я не имею в виду, что при этом виноваты сами молодые люди… Всякое случается, жизнь полна сложностей…
– О господи! – искренне вздохнул Бестужев. – Что вы имеете в виду, дражайшая фройляйн Марта? Честью клянусь, у меня нет и не может быть никаких неприятностей, тем более связанных с молодыми девицами. Я впервые в;›той стране, не могу никого здесь знать – кроме больничного персонала и герра Виттенбаха…
– Правда?
– Богом клянусь! – решительно сказал Бестужев.
Фройляйн Марта наставительно сказала:
– Лео, это большой грех – ручаться по пустякам именем Божиим, так поступать не следует…
Бестужев виновато пожал плечами:
– Ну, я просто не знаю, чем мне еще поклясться… У меня нет и не может быть никаких неприятностей здесь, тем более связанных с молодыми девицами. Все знакомые мне девицы остались в Европе, ужасно далеко отсюда…
