Дмитрий Казаков - Чаша гнева
Сделав два шага вперед, молодой рыцарь свесился за борт, и его стошнило.
Спазм вскоре прошел, и, отдышавшись, Робер повернулся к товарищам. Брат Анри тоже освободился от шлема и стащил кольчужный капюшон. Ветер трепал седые кудри, а на лице старшего из тамплиеров застыла довольная усмешка.
– Клянусь Святым Отремуаном, братья, мы задали этим собакам перцу! – сказал он. – Не так ли?
– Воистину так, брат, – ответил Робер, стараясь изобразить на лице некое подобие улыбки.
– Во имя Господа, брат, – проговорил подошедший сбоку брат-сержант Готье, – не стоит делать такое кислое лицо! А то неверные подумают, что они не проиграли, а победили, и вновь вернутся!
Палуба нефа огласилась дружным хохотом. Люди, только что смотревшие в лицо смерти, смехом благодарили Господа за спасение.
19 мая 1207 г. Прибрежные воды острова Кипр, борт «Святого Фоки»
Берега острова поднимались из воды медленно, точно из морской бездны всплывал чудовищный Левиафан. Пестрели зеленью кустарников прибрежные низменности, а за ними возносились к небесам покрытые лесом горные вершины. Среди них выделялась одна, которая, как казалось, острой верхушкой разрывала бегущие по небу облака.
– Гора Троодос, – сказал брат Анри, с печалью и злостью разглядывая величественную картину. – На этом острове погибло большое количество добрых братьев, да упокоит Господь их души!
– Погибли – здесь? – удивился Робер. – Разве тут была война? Ведь остров никогда не принадлежал неверным поклонникам Махмуда!
– Верно, клянусь Святым Отремуаном! – брат Анри горько усмехнулся. – Он принадлежал императору греков. Но лет двадцать назад [51] , во время очередного переворота в Константинополе наместник острова, некто Исаак Ангел, от империи отложился. Но долго наслаждаться независимостью он не смог. Когда флот доблестного короля Ричарда, прибитый бурей, искал убежища в портах Кипра, узурпатор, решив нажиться на беде пилигримов [52] , напал на них. Кончилось это тем, что Ричард разгромил местные войска и захватил остров. Но и он владел Кипром недолго. Нуждаясь в деньгах, король продал его нашему Ордену.
– И что же было далее?
– Жители острова, недовольные правлением Ордена, восстали, и в войне с ними погибло множество братьев. Не желая тратить силы на бесполезное дело, мы отдали остров изгнанному тогда из Иерусалимского королевства Ги де Лузиньяну, – при упоминании этого имени по лицу брата Анри скользнула презрительная усмешка. – Сейчас тут правят его потомки.
Берег сделал поворот, и из-за него показался порт. Белые домики, разбросанные среди зеленых садов, казались игрушечными, зато крепостная стена, кольцом опоясывающая город, внушала уважение. Тут явно помнили о том, что враг рядом.
К входящему в гавань нефу устремилась лодка таможенника. На борт поднялся смуглый остроносый человек в богатой одежде греческого покроя. Несмотря на одеяние, говорил он на ланг д'уи безо всякого акцента.
– Мы не собирается торговать у вас, – огорчил чиновника капитан "Святого Фоки". – Только наберем воды и двинемся дальше, в Акру.
– В этом случае положена пошлина за постой, – не растерялся таможенник и назвал сумму.
– Почему так дорого? – возмутился капитан. – В прошлый раз было на пять безантов [53] меньше!
– Опасные времена! – вздохнул обитатель Кипра, пожимая плечами. – Королю, да продлит Бог его дни, приходится содержать большой флот для охраны морских путей!
– Как же, помогает ваш флот, – сказал брат Анри, вмешиваясь в беседу. – Не далее как в день Святого Эремберта Тулузского на нас напали пираты. И где был ваш флот?
– Почтенный рыцарь, – таможенник поклонился, на лице его на мгновение мелькнула и тут же пропала ненависть. – Только шторм, бушевавший предыдущие дни, помешал нашим кораблям выйти в море!
– Пиратам он почему-то не помешал! – громко проговорил подошедший Гаусельм.
Таможенник смерил его ненавидящим взглядом и отвернулся.
– Почему он смотрел на вас с такой злобой? – спросил Робер, когда портовой чиновник покинул борт "Святого Фоки".
– Мало кто любит Орден Храма в Святой Земле, – горько ответил де Лапалисс. – Мирские воины часто ведут себя, словно дети, решившие поиграть в войну, а когда терпят поражение, винят во всем нас…
– А не спеть ли мне, сеньоры, что-нибудь? – поинтересовался трубадур с лукавой улыбкой. Он явно слышал весь разговор, а уж по кислым минам рыцарей об их плохом настроении догадался бы даже слепой.
– Спой, добрый монах, во имя Господа, – сказал брат Анри. – Печаль есть грех, а твои песни помогают бороться с ней!
Зазвенели струны.
– Хорошо, – проговорил трубадур. – Будет вам борьба с грехами, клянусь Святым Марциалом! Только не выкидывайте меня потом за борт!
Гостил я в раю на днях
И до сих пор восхищен
Приемом того, чей трон
Встал на горах и морях,
Кто свет отделил от теми;
И он мне сказал: "Монах
Ну как там Монтаудон,
Где больше душ, чем в Эдеме?" [54]
Робер невольно улыбнулся. Оруженосцы, выбравшиеся на палубу на звуки лютни, откровенно покатывались от смеха.
Господь, в четырех стенах
Келейных я заточен;
Порвал не один барон
Со мной, пока я здесь чах,
Неся служенья Вам бремя;
Мне в милостях и благах
Не отказал лишь Рандон
Парижский вместе со всеми.
Брат Анри покачал головой и усмехнулся. Тенсона о прении с богом, хоть и отдавала ересью, завоевывала внимание любого, способного понять слова.
Монах, ходить в чернецах
Не мною ты умудрен,
А также нести урон
В честолюбивых боях
Иль сеять раздоров семя;
Ты лучше шути в стихах,
А братией будет учтен
Барыш на каждой поэме.
Далее песня свернула вовсе на непотребный лад. Допев до конца, монах картинно поклонился и спросил:
– Ну что, почтенные собратья по духовной брани, понравилась ли песня?
– Воистину, великое дело иметь в попутчиках человека, который общается с самим Господом, – серьезно проговорил де Лапалисс, но в глазах его плясали смешинки. – Боюсь лишь, что духовные отцы нашего Ордена и сам Апостолик римский не одобрят подобного пения!
– Что нам до них? Они далеко, а мы здесь.
И рыцарь с монахом обменялись понимающими ухмылками.
22 мая 1207 г. Левант, Акра
Город, к которому устремлял свой бег корабль, был велик. Мощные башни защищали его гавань, а у причалов, которые простирались на многие десятки туазов, теснилось множество торговых и военных кораблей. Видны были флаги со львом Святого Марка [55] , с желтым крестом Иерусалимского королевства, знамена Пизы и Генуи, но над всем господствовали плещущиеся на ветру алые полотнища с белым крестом, концы которого были раздвоены.
– Почти весь город принадлежит госпитальерам, – проговорил стоящий рядом с Робером у самого борта брат Анри. – Поэтому его иногда называют Сен-Жан д'Акр.
Но молодому рыцарю было все равно, кто именно владеет домами и крепостями. Перед ним была Святая Земля, по которой ступал сам Святитель! Та, которую сто лет назад ценой огромной кровью отвоевали первые крестоносцы. Место подвигов и легенд. Попасть сюда он стремился сильнее, чем в рай.
"Святой Фока" миновал мыс, свернул налево, и пошел вдоль неровного берега широкой бухты, в глубине которой у самой крепостной стены размещалось здание таможни. Стоило нефу занять место у причала, как на борт поднялись таможенные чиновники.
– Его величество король Иерусалимский получает неплохие доходы с цепи [56] Акры, – проговорил брат Анри. – С каждого корабля по марке серебра [57] по прибытии, и никто не освобожден от этого налога…
Робер с недоумением воззрился на старшего товарища, обнаружившего неожиданные познания в области, в которой обычные рыцари понимали меньше, чем в выращивании овса.
– Клянусь Святым Отремуаном, не смотри на меня так! – усмехнулся де Лапалисс. – Во имя Господа, если ты хочешь стать настоящим тамплиером, то должен быть не только воином, но и купцом!
Королевские чиновники произвели осмотр судна и опись товара на удивление быстро. Ведавший финансами небольшого отряда брат Готье выплатил необходимые пошлины, и началась выгрузка.
Братья-рыцари по шатающимся и скрипящим сходням сошли на берег и принялись ждать, пока не сведут коней. Вслед за ними с борта корабля спустился брат Гаусельм. На голову монах водрузил широкополую шляпу, защищающую от жары. Лютня в кожаном чехле висела на боку.
