Сергей Шхиян - Самозванец
— Нужно поискать остальных стрельцов и найти их лошадей, — сказал я, с тоской думая, как трудно будет вытаскивать грузного мужчину из густых зарослей. — Останешься с ним или пойдешь со мной?
— С тобой, — быстро ответил Ваня, с опаской глядя на стрельца, — пусть он так полежит, что ему сделается.
Я понял, что оставаться с десятником одному ему страшно, и согласно кивнул:
— Ладно, пойдем вместе.
Мы начали прочесывать заросли и вскоре наткнулись еще на два трупа. Было непонятно, каким образом неведомые противники так просто и безжалостно разделались со стрельцами. Все они оказались убиты в спину и удивительно жестоко. Казалось, что людей рубил как дрова какой-то великан-невидимка. Ни у кого из погибших с собой не осталось никакого оружия.
— Должен быть еще один, шестой, — сказал я, решив для очистки совести найти и последнего оставшегося стрельца.
Мы еще раз обошли заросли и обнаружили-таки этого павшего воина. Им был молодой здоровый парень с русой бородой и круглыми как вареники ушами. Он лежал на боку, а рядом валялась разрубленная сверху стрелецкая шапка, внутри которой виднелся металлический котелок дешевого шлема. Я уже хотел отойти от его недвижного тела, как вдруг стрелец шевельнулся и застонал.
— Помоги, — попросил я Ваню, и мы общими усилиями перевернули парня на спину. Он открыл глаза и вполне осмысленно посмотрел на нас. На его голове оказалась здоровенная шишка величиной с куриное яйцо, но крови видно не было. Вероятно, тайный шлем и спас ему жизнь.
— Ой, больно! — тихо проговорил парень, поднимая руку к затылку.
— Кто это тебя так? — спросил я.
— Не знаю, сзади ударили, — растерянно ответил он. — Водицы испить не найдется?
— Нет у нас воды. Ты сам встать сможешь?
— Не знаю, попробую, а где все наши?
— Жив только десятник, остальных убили.
— Как так убили! — воскликнул он, опираясь ладонями о землю и пытаясь сесть. — Кто убил?
— Это и я бы хотел узнать. Вы где оставили лошадей?
— Возле дороги. А вы кто?
— Мы? — помедлил я с ответом, удивляясь, что он не узнает своего недавнего пленника. Потом понял, что в доспехах я выгляжу совсем другим человеком. — Мы прохожие. Услышали шум, вошли в лес, а тут гора трупов. Вставай, нам еще нужно вытаскивать вашего десятника.
Стрелец помотал головой, потом собрался с силами и поднялся на ноги, и встал, покачиваясь, как пьяный.
— Водицы бы испить, — словно извиняясь за свою слабость, произнес он, — голова кругом идет…
— Нет у нас воды, может быть, найдется у вас во вьюках? Пойдем, посмотрим. Где вы оставили лошадей?
— Это там, — он махнул рукой в сторону дороги и медленно пошел вперед, неуверенно переставляя ноги. Мы двинулись следом. Вынос тела десятника я решил оставить напоследок. Однако когда мы, наконец, добрались до дороги, десятник оказался уже там. Сидел на обочине в той же позе, что мы оставили его в лесу.
— Васильич! — обрадованно воскликнул стрелец. — А где лошади?
Тот посмотрел на товарища бессмысленным взглядом и опять впал в прострацию.
— Здесь они были, — растерянно сказал стрелец, показывая на место с примятой травой. — Анисима с ними оставили…
Мне тоже казалось, что начало заварушки с пищальными выстрелами из леса было где-то в этом районе. Я пошел посмотреть оставшиеся следы. Увы, кроме примятой лошадиными копытами травы и свежего конского навоза, здесь ничего не было. Исчез даже сторож Анисим. Скорее всего, его тело оттащили в лес, во всяком случае, по траве что-то тяжелое туда волокли.
— Ну, и что будем дальше делать? — спросил я, вернувшись к раненым.
Мне никто не ответил. Да и говорить было не о чем. До города пешком в таком состоянии стрельцам было не добраться, лошади исчезли. Осталось ждать случайной помощи. Однако за все время пока мы здесь находились, по дороге никто не проехал, так что, сколько ждать, было неизвестно. Раненым же нужна была как минимум вода. Сам заниматься ими я не мог по двум причинам: первая — едва стоял на ногах, вторая — опасался дальнейших сложностей со своими недавними конвоирами. Неизвестно было, как они поведут себя, когда к ним вернутся силы. Пока же они были слабы и беззащитны.
— Пить, — опять попросил Васильич, с трудом поднимая тяжелые веки. — Водицы хочу.
— Есть здесь поблизости какое-нибудь селение? — спросил я стрельца.
— Там, — он показал место, откуда мы ехали, — есть имение, только до него верст пять, не дойти. А там, — он махнул рукой в другую сторону, — Черемухин овраг, может в нем и есть какой ручей.
— Ладно, схожу, посмотрю, — решил я. — А вы, если будут проезжие, покричите, я далеко заходить не стану.
— Можно, я пойду с тобой, — встрепенулся Ваня, — а они пусть пока тут сами посидят.
— Лучше оставайся на месте, а то не ровен час, кто нападет, видишь, стрельцы совсем больные.
Паренек неохотно сел на обочину, а я направился к указанному десятником Черемухиному оврагу. Однако уйти не успел. Вдалеке на дороге показалась подвода, запряженная низкорослой крестьянской лошадью.
— А ну, быстро прячьтесь, — попросил я, опасаясь, что, увидев людей в глухом месте, крестьянин попросту повернет назад. Ваня вместе со стрельцом подхватили десятника под руки, подняли и уволокли в кусты. Я спрятался в кустарнике и ждал, когда подвода подъедет. На облучке сидел один человек, по виду крестьянин.
— Стой! — приказал я, выходя на обочину дороги. Крестьянин натянул вожжи и остановил лошадь.
Мужик был самый что ни есть обычный: бедно одетый в какое-то подобие армяка, в войлочной шапке, доживавшей не первый десяток лет, лаптях. Вид вооруженного человека в блестящем шлеме его смутил, и он тотчас стащил с головы свой колпак. Однако глаза, спрятанные под низкими бровями смотрели не робко, а настороженно, и с подводы он слезать не спешил, видимо, надеясь успеть, если случится нужда, дать деру.
— Здравствуй, добрый человек, — поздоровался я. — Здесь со мной раненые, нужно им помочь, а за беспокойство я тебе заплачу.
Обещание о плате мужик пропустил мимо ушей и уже тронул вожжи, кажется, собираясь погнать лошадь прямо на меня. Пришлось прибегнуть к вескому аргументу, вытащить из-за пояса пистолет. Это моментально подействовало, и тотчас лицо крестьянина сделалось умильно льстивым:
— Как не помочь, конечно, помогу, коли надо! — торопливо сказал он, спрыгивая с облучка на дорогу.
— У тебя есть вода? — первым делом спросил я.
— Как не быть, найдется, — покладисто проговорил он, доставая из-под соломы тыквенную бутыль. — Бери, боярин, пей на здоровье.
— Это не мне. Иван, идите сюда! — позвал, я, не подходя близко к подводе и не сводя с мужика глаз. Почему-то он мне не внушал доверия. Было в его лице что-то ненатуральное, как у ряженого. И выражение лица казалось совсем не крестьянским, можно даже сказать, разбойничьим: быстрый взгляд исподлобья, а в нем решительность и скрытая наглость.
Из кустов показались стрельцы и Ваня. Компания говорила сама за себя. Десятник еле переступал ногами, лопоухий парень выглядел восставшим из могилы, и с ними в довесок деревенский подросток. Да и я, несмотря на все свое вооружение, никак не тянул на могучего бойца.
— Ишь ты, кто это вас так отделал! — опять-таки не по-крестьянски воскликнул возчик.
— Дай водицы испить! — заучено потребовал десятник.
— Возьми у него бутыль, — велел я молодому стрельцу, оставаясь от подводы и странного крестьянина на прежнем, почтительном расстоянии. Почему-то у меня было чувство, что если подойду к нему ближе, то мужику ничего не будет стоить пырнуть ножом. Изо всех нас я единственный мог оказать хоть какое-то сопротивление, остальные были просто легкой добычей.
Между тем лопоухий парень стоял в раздумье, напиться самому или сначала дать воды начальнику. Однако тот решил этот сложный вопрос за него:
— Никола, скорее, — потребовал Васильич, называя стрельца по имени, — не видишь, олух, что я помираю!
Никола помог начальнику опуститься на дорогу и взял бутыль из рук нашего подозрительного крестьянина. Тот ввиду моего пистолета и сабли никаких агрессивных действий не предпринимал, напротив, стал помогать поить десятника. После него напился и молодой стрелец. Оба сразу как-то ожили.
— Дай и мне воды, — попросил я Ваню.
Рында передал мне сосуд, и я, отступив для безопасности на несколько шагов, тоже смочил горло. Оказалось, что и мне больше всего не хватало простой воды. Тогда я припал к горловине и с наслаждением выпил чуть ли не половину бутыли.
Теперь предстояло решить, что делать дальше. Отправлять одних стрельцов с фальшивым крестьянином в Москву было нельзя — воспользуется их немощью и в лучшем случае ограбит, в худшем просто зарежет. Ехать же в город вместе с ними было опасно для меня. Нужно было выбирать что-нибудь половинчатое, потому я спросил ямщика:
