Георгий Юленков - Степной рассвет
Спустя минут сорок тягостных раздумий наморщенный лоб не старого еще лейтенанта разгладился. Правда не старым он был только по возрасту, а вот пару кубарей в петлицах носить начал уже года три назад. Хозяин юрты тактично, но интересом наблюдавший за процессом генерации идей, и сменой выражений на лице гостя, даже подался вперед с готовностью выслушать очередную бредовую идею.
— Э-э… Виктор Михайлович, а хорошие снайпера-пулеметчики у вас тут имеются?
— Гм. Наверное найдем парочку-тройку. А для чего это вами планируется?
— Представьте себе такую ситуацию. УТ-2 с японцем и проверяющим его летную подготовку инструктором шумит винтом в начале полосы. Еще секунда и тормоза будут отпущены и он начнет разбег. Сбоку от полосы примерно метрах в ста есть какое-то достаточно высокое строение, в котором открыто окно. То что за тонкой сетчатой занавеской расположен снятый со сбитого японского истребителя пулемет «Виккерс» с оптическим прицелом летчики не видят. Инструктор точно вовремя дает команду на взлет. В эту секунду из-за этого строения выныривает японский истребитель и короткой очередью сильно вспахивает землю рядом с самолетом. Почти одновременно с ним, огонь снайпера ранит обоих летчиков. Цель в принципе неподвижная, можно ведь зацепить так, чтобы не только оба живы остались, но и чтоб японец летных способностей не потерял. В общем, желательно ранить легко, но там уж как получится. Далее наш раненый инструктор командует японцу покинуть УТ-2 и бежать к укрытию и сам первый выпрыгивает из кабины на землю. Двигатель УТ-2 не заглушен. В этот момент кодекс «Бусидо» дает самураю другую команду, противоречащую словам какого-то трусливого гайдзина…
— Достаточно. Остановитесь, Павел Владимирович. Вы случайно прозу писать не пробовали?
— Пробовал много раз. Правда, как ни стараюсь что-нибудь художественное написать, все время какая-то публицистика получается.
— М-да-а. Нет, вы не думайте, что я над вами смеюсь. Идея ваша мне очень понравилась, но как-то это все… необычно, что ли… и еще очень и очень рискованно.
— Конечно рискованно. Ну а как вы думаете, такой рассказ раненного японца выслушают штабные японцы?
— Ну а кто станет тем инструктором, которого наш снайпер ранит?
— Да хоть я же и стану. Вот только жаль, что потом вместо продолжения боевой работы мне лечиться придется… Хотя… А в кино у нас как попадания пуль в человека изображают, а? Вот если бы нам пиротехника какого завалящего… Но только чтоб натурально все было им сделано. И пусть всю эту пиротехнику только на пилоте-инструкторе навешают, а самолет по-настоящему пулями решетить придется. Японцы ведь не дураки, и перелетевший к ним борт обязательно досконально осмотрят. Вот поэтому так же как и у японца все повреждения УТ-2 должны быть настоящими. Бензобак ему пробить бы, да так чтоб топлива ему только через линию фронта перелететь хватило. Вот тогда ему точно поверят.
— А если он не долетит и на нашей стороне упадет?
— Ну, тут вообще желательно его полет на всем пути к линии фронта с земли прикрыть. Может, дать войскам приказ на временное отступление. Или запретить вести огонь по своим самолетам. Ну, кроме пары снайперов, которые пусть из снайперских винтовок ему крылья хорошенько продырявят. Да мало ли что еще? И вот еще что. Этот побег ни в коем случае нельзя организовывать у нас на базе. На другом аэродроме, пожалуйста, а у нас бесполезно. С нашими-то мерами безопасности в жизни такое невозможно. В общем, пусть этот самурай сначала попадет к нам и углядит все разрешенные его взгляду технические секреты, а потом пусть его перебросят на другой аэродром расположенный относительно недалеко от линии фронта. И обязательно нужно подгадать под реальный налет японцев, а то они начнут искать того героя который освободил пленного своей меткой очередью. И если этот «воздушный дракон» не окажется сбитым в том вылете, то у них могут появиться очень серьезные подозрения.
— Ну вы прямо приключенческий роман изобразили. И что, думаете, тогда японцы ему поверят?
— А вы бы поверили? Если бы Горелкин к вам вернулся раненым на чуть живом вражеском самолете, который вообще непонятно, как в воздухе держался, да еще и предоставил вам те секретные сведения, которые вы и сами уже ищете. Поверили бы?
Начальник изумленно поглядел на, по его мнению, не в меру заигравшегося подчиненного.
— Возможно. Только какие еще секретные данные я ищу?
— Не вы, а японская разведка. Ну, скажем, ищут они себе сведения о странных советских цельнометаллических истребителях, которые недавно стремительно атаковали огнем пушек и бомбами железнодорожную станцию и аэродром. Причем после атаки там было обнаружено несколько явно выстрелянных из авиапушки, но почему-то неразорвавшихся 37-миллиметровых снарядов. Только Виктор Михайлович… полуторадюймовые снаряды нам, если с вылетом решимся, нужны будут уже к ночи, и для этого предлагаю обыскать всю группировку в поисках зенитных или бронемашинных 37-миллиметровок. Не забывайте, что про сбитого над линией фронта разведчика скоро станет известно командованию японской авиации, особенно про то, что он уничтожен пушечным огнем. Может даже уже сегодня узнают, поэтому медлить нам никак нельзя. Скоро они могут придумать какие-нибудь контрмеры, а так, инициатива с самого начала будет у нас. А то, что пушки 20-миллиметровые, а не 37, они сразу понять не должны. Если все снаряды будут взрываться, то узнать что-то более точное они вряд ли смогут. В крайнем случае решат, что пушки стоят разные, и такие и такие. Ведь взрыватели-то у снарядов одинаковые, хотя это и ослабляет мощность швако-березинского снаряда. В общем, на этом сейчас здорово сыграть можно, если правильный калибр им вовремя подкинуть. Кстати, в вылете на штурмовку эшелона с горючим я предлагаю наши ракеты опробовать. По мишеням их расходовать жалко, а опыт стрельбы нашим летчикам очень нужен. В следующий раз строй бомбардировщиков ими расшибем, а сейчас их вместе с мелкими бомбами по цистернам зарядить. Там все равно после атаки такой огненный ад начнется, что маловероятно что невзорвавшиеся эрэсы от того огня не сдетонируют.
— Да-а-а. Ну, Павел Владимирович…
— Виктор Михайлович, а для японцев чтобы поломали себе головы, один из ТАКИХ самолетов пусть бы был спустя некоторое время поврежден пулеметным огнем, и вдруг неожиданно так упал как раз на линии фронта. После чего был оперативно эвакуирован наступающими частями в японский тыл. А вот оснащен он оказался бы, на минуточку… Ни много, ни мало, а парой 37-миллиметровых авиапушек, частично уничтоженных самоликвидатором, а также парой странных ракетных ускорителей. Эх! Нам бы еще хоть одного такого красавца «Кирасира», но полностью живого и летающего… Вот к примеру, сколько времени, Виктор Михайлович, вам потребуется чтобы получить с Родины еще один совсем новый ИП-1 без полотняной обтяжки, но с остекленной кабиной, с современным прицелом, к нему до кучи штуки четыре снятых с вооружения реактивных авиапушек Курчевского и некоторое количество реактивных укорителей?
— Гм. Времени потребуется, минимум, неделя. Но зато вот на такого живца и, правда, ведь могут клюнуть. Что ж, спасибо вам, Павел Владимирович!
— Не за что, Виктор Михайлович.
— Полчасика тут отдохните, а потом вас обратно на базу доставят. Еще чаю будете?
— Нет, спасибо. Я уже напился. Эгхм…
***
— Товарищи гости и соратники-киношники! Прошу всех минуточку внимания! Мы с вами сейчас не можем терять времени на пустую болтовню. Давайте закругляться с неофициальной частью нашей встречи, сейчас будет просмотр начатого материала, а потом можно будет переходить к обсуждению сценария нового кинопроекта. Имейте ввиду, что материал еще сырой. Цветную пленку мы использовали кусковую, всю что осталась от «Цветущей молодежи», черно-белая – тоже недоснятые куски от пленок, выделенных для разных документальных фильмов. Часть батальных сцен нам еще придется переснимать. А потому прошу вас быть снисходительными.
Бомонд не слишком довольно обернулся к самопровозглашенному секретарю этого импровизированного форума, и постепенно, чуть убавляя громкость бубнежки, стал рассаживаться в просторном зале житомирского дворца культуры. Когда все сели, прозвучала почти авиационная команда.
— Володя, запускай!
По экрану галопом пронеслись непонятные для непосвященного кляксы, нечитаемые кривые надписи и геометрические фигуры, но вот слегка замусоленная гладь экрана вдруг наполнилась яркой зеленью древесных крон и пронзительной голубизной неба. Внезапно раздался басовитый свист, похожий на звук работающего пылесоса. В экран неспешно въехала лишь частично доступная взгляду зрителей конструкция. Низ был закрыт краем экрана, а в верхней части выделялся непривычный даже для сидящих в зале консультантов от ВВС контур бросающего солнечные блики прозрачного фонаря кабины, по всей видимости, какого-то самолета. Вот этот фонарь с тихим звуком работы электродвигателя стал не спеша подниматься вверх. Из-за стекла показался футуристический шлем с темным забралом светофильтра, под которым появились веселые глаза пилота. Нижняя часть лица была закрыта необычно выглядевшей кислородной маской. Но вот пилот привычным движением отстегнул защелку маски и зрители увидели широкую улыбку на мужественном немолодом лице. Пилот откозырял в сторону зрительного зала. Камера развернулась и показала стоящую на краю бетонной полосы пару людей. Убеленный сединами крепкий пожилой мужчина в темном костюме с галстуком, с орденскими планками на правой стороне груди и с двумя Золотыми Звездами Героя Советского Союза повторил жест пилота, приложив руку к гражданской кепке. В дважды герое с трудом можно было узнать загримированного известного всему Союзу киноактера Бабочкина, сыгравшего главную роль в Фильме «Чапаев». Рядом с ним замер молоденький парнишка лет одиннадцати в темно-синей футболке с восхищенным выражением глаз. Пилот, отстегнув ремни, спустился по приставленной техником лестнице на бетон аэродрома. Самолет был по-прежнему частично не видим. На пилоте был серебристо-ивового цвета комбинезон со множеством мелких кармашков и молний. На груди красовалась небольшая шитая серебром нашивка «ВКС СССР» и такого же размера стилизованный красный флажок с серпом и молотом. Он уверенно двинулся в сторону встречающих и за несколько шагов до седого ветерана перешел на четкий строевой шаг.
