Вадим Давыдов - Всем смертям назло
— Чем могу? — настороженно осведомился Ладягин, с некоторым недоумением оглядывая великолепный автомобиль с диковинными опознавательными табличками, не менее великолепного адмирала неведомого флота, небрежно прислонившегося к капоту и раскуривающего совершенно невообразимой длины и толщины «гаванну», и высоченного молодого мужчину, похожего на спортсмена-аристократа, лётчика, снежного барса и змею с завораживающе серебряными глазами одновременно. Почему-то у Ладягина не возникло ни малейшего сомнения в том, что перед ним – бывшие соотечественники, и вопрос свой он, нимало не сомневаясь, задал по-русски. Разбираться в таких замысловатых ощущениях Ладягин привычки не имел, и потому, немного смутившись, но всё ещё настороженно, добавил: – Господа?
— Здравствуйте, Владимир Иванович, — обезоруживающе-открыто улыбнулся спортсмен-аристократ. Улыбка была такая – устоять невозможно: белозубая, ясная, бесшабашная и ослепительная. — Не поможете в серию запустить?
В следующее мгновение – он мог поклясться, что не уследил, когда и откуда этот человек достал оружие, — прямо перед носом Ладягин обнаружил рукоять пистолета, в котором, по зрелом размышлении, можно было узнать «Colt Government», хотя и не без труда. Осторожно взяв пистолет, инженер не сумел скрыть удивления. От «Кольта» остались, фигурально выражаясь, «рожки да ножки» – калибр уменьшился до трёх линий, обойма явно вмещала куда больше штатных семи патронов, а вместо ствольной коробки – до самого окошка эжектора – возникло нечто, похожее на гладкую трубу, внутри которой располагался ствол. При полном сохранении механической части, пистолет выглядел… чудовищно и устрашающе, но при этом весьма технологично.
— Это кто ваял?! — вырвалось у изумлённого Ладягина.
— Я, — ещё шире и беззаботнее улыбнулся Гурьев.
— Идёмте, — всё ещё явно оставаясь полностью во власти удивления, кивнул Ладягин и направился к зданию.
Они вошли в помещение, повернули направо и оказались в длинной, довольно узкой комнате, напоминающей пенал, со струбцинами для крепления оружия и хлопковыми «подушками» – пристрелочной. Ладягин направил оружие в стену, отщёлкнул предохранитель и потянул спусковой крючок. Раздался звук, похожий на глухой, надсадный кашель больного чахоткой, негромко лязгнула отлично смазанная чистая механика, и жёлтая отражённая гильза, курясь чуть заметным дымком, покатилась по полу. Когда она оказалась у ног человека в фантастическом мундире, тот, ловко и небрежно нагнувшись, поднял её, выпрямился и опустил гильзу в карман с таким видом, словно проделывал это по сто раз на дню. При этом никто не вздрогнул и ухом не повёл. От гостей веяло таким непонятным, уверенным и почему-то опасным спокойствием, что Ладягину сделалось немного не по себе.
— Что вам сказать? — задумчиво проговорил Ладягин, доставая из кармана рабочих брюк чистую ветошь и любовно вытирая оружие. — Помочь – помогу, но вы хоть представляете, во сколько это вам обойдётся?
— Нет, — последовал невозмутимый ответ. — Но нас это в данный момент не слишком волнует. Не хотите взглянуть на помещение и оборудование?
— Хочу, — кивнул Ладягин, возвращая оружие хозяину и удивляясь ещё больше. Резкие вертикальные складки обозначились на высоком лбу. — С кем имею честь?
— Гурьев, Яков Кириллович. А это – капитан Осоргин, Вадим Викентьевич. Сколько вам нужно времени, чтобы собраться?
— Десять минут.
— Отлично.
— Разрешите мне за руль, Яков Кириллович? — козырнул кавторанг.
— Конечно, конечно, — кивнул Гурьев.
Окинув странную пару ошарашенным взглядом, Ладягин хмыкнул, повернулся и направился в свою конторку, стараясь ничем не выдать охватившего его странного предчувствия головокружительных и удивительных перемен, притаившихся за поворотом дороги.
Только после того, как Гурьев и Осоргин оказались на воздухе, они позволили себе обменяться заговорщическими и довольными улыбками.
Мероув Парк. Июль 1934 г
Дорогой Ладягин всё больше помалкивал, здраво рассудив, что на богатых и явно знающих, чего хотят, людей сдержанность должна произвести надлежащее – благоприятное – впечатление. Гурьев, к которому очевидно старший по возрасту и опыту Осоргин обращался с заметной почтительностью, лишённой при этом всякого подобострастия – как к командиру, проверенному в боях и никогда не дающему подчинённых в обиду, хотя и требовательному до придирчивости, — нравился Ладягину всё больше и больше, несмотря на то, что сам Гурьев вроде бы ничего специально для этого не говорил и не предпринимал. Ладягин решил позволить себе несколько технических вопросов:
— Вы, Яков Кириллович, что заканчивали? Императорское Московское?[9]
— Нет, Владимир Иванович, — печаль в голосе Гурьева показалась Ладягину несколько наигранной. — Так, всё самоучкой, знаете ли. Чертежи немного читать выучился, да к рукоделию по металлу некоторая склонность имеется… Вот-с.
— Поня-а-а-атно, — протянул Ладягин, хотя, признаться, ничего не понял. И сказал, чтобы сказать что-нибудь существенное: – На чертежи интересно будет взглянуть. А серия предполагается большая?
— Поначалу – в двести стволов, а там – как карта ляжет, Владимир Иванович. Надеюсь, тысяч десять нам в ближайшие года два будут в самый раз.
— Это… немало.
— Да и планы у нас развёрнутые, — не стал скромничать Гурьев.
— Не большевиков ли терроризировать?
— Ну, что вы, — Гурьев и Осоргин переглянулись и как-то очень по-доброму, необидно разулыбались. — Мы деловые люди, нам такие глупости ни к чему.
Почему-то Ладягин им сразу поверил. Не похожи были эти двое на суровых, насупленных и довольно обглоданных врангелевцев и РОВСовцев – обеспеченные, уверенные, расслабленно-спокойные. И в то же самое время было совершенно ясно – эти двое могут быть прямо-таки беспредельно опасными, если их разозлить. Особенно – молодой красавец с жутковатыми глазами. Кто же он такой, подумал Ладягин. Не лезу ли я головой в капкан?
— Вы не лезете головой в капкан, Владимир Иванович, — улыбнулся Гурьев, и Ладягин от неожиданности подпрыгнул на сиденье, вытаращив на спутника свои зеленовато-карие очи. — Никто из наших друзей и сотрудников не только ни в чём не нуждается, но и не испытывает при этом никаких проблем со своей совестью и внутренним чувством справедливости. Согласитесь – по нынешним весьма несентиментальным временам это не так уж и мало.
— Это звучит многообещающе, — осторожно и скупо улыбнулся в ответ Ладягин. — И на себя лестно такое примерить, весьма лестно. А вы что же, мысли читаете?
— Да, немного, — кивнул Гурьев. — Мимика, жестикуляция, движение глаз. Для человека искушённого – исчерпывающе красноречиво.
— Впечатляет, — вздохнул Ладягин. — В том числе откровенность. Ну, с друзьями – более или менее понятно. А что насчёт недругов?
— Недругов у нас с каждым днём всё меньше и меньше, — просиял Гурьев. — А друзей – всё больше и больше. Мы много работаем, Владимир Иванович, и добиваемся нужных нам результатов. Но вот настал такой момент, когда без вашей помощи нам никак не обойтись. Вы не думайте – у нас для вас, кроме револьверов-пистолетов, немало увлекательных занятий найдётся. Ручаюсь – не пожалеете.
— Спасибо, — вежливо поблагодарил Ладягин, не собираясь жадно заглатывать наживку целиком. Чем, кажется, привёл своих визави в изумительное и даже где-то игривое расположение духа.
Ладягин с любопытством разглядывал поместье, судя по всему, довольно обширное и процветающее. Правда, источники этого процветания пока оставались не слишком ясны, но ему не казалось это в настоящий момент сколько-нибудь определяющее важным. Производственные помещения, где ему предстояло стать полновластным хозяином, воистину не оставляли ни малейшего шанса попривередничать: новейшие дорогущие станки, немецкие и швейцарские, электричество, освещение, чистота, зеркально-гладкий нескользкий пол, вентиляция – фабрика будущего, да и только!
— Если что-то понадобится, литература в особенности – Королевская библиотека к вашим услугам, Владимир Иванович. Утром оставляете заказ, вечером получаете – даггеротипированный, проектор вот тут. Если захотите, точно такой поставим в ваши жилые покои.
— Вы что же, мне здесь и жить предлагаете?! — поразился Ладягин.
— Ну, разумеется, — с непоколебимым спокойствием пожал плечами Гурьев. — К чему же лишние неудобства? Поставим вас на довольствие по полному списку, оборудование ваше размонтируем-смонтируем, если что из него вам понадобится, сарайчик ваш починим и законсервируем – кто знает, может вам у нас со временем надоест, захотите снова на вольные хлеба.
— И отпустите? — недоверчиво усмехнулся Ладягин.
