Василий Кононюк - Шанс-2
– Так чего ее спрашивать, Лавру отовсюду видно.
– Так это я к примеру, или купить чего на базаре захочу, скажу Иван поторгуйся за тот топор, значит будешь вместо меня торговаться, или к примеру в корчме мне отхожее место надо, значит будешь вместо меня дорогу туда спрашивать.
– Ладно, Богдан, хочешь ты нас с уговора сбить, но не выйдет у тебя, будем вместо тебя с другими толковать, потерпим до конца похода, даем тебе слово.
– Ну, значит и я, до конца похода с чужими больше не заговорю. В том вам слово даю.
Иван на меня подозрительно смотрел, а я мысленно улыбался, теперь вы ребята будете вместо меня продолжать информационную борьбу. Первым делом, выпив пива, я им спел думу о казаке Кериме Вырвыноги. Потрясенный народ молчал, а я тонко намекнул, что это святой Илья поручил мне думу про Керима сочинить. Народ вызвал меня на бис, а поскольку мозги в эту эпоху не были перегружены избытком информации, мне сразу начали подпевать. Третий раз мы уже исполняли ее уверенным хором.
На последок все спрашивали меня, какую я байку рассказывал на базаре и что там пану не сподобилось, я и им рассказал смешную байку про католического духовника, жившего в доме у одного пана. И так заботился он о моральном облике его домочадцев, что ночи не спал, а когда пан вернулся из очередного похода то обнаружил и жену и дочку в интересном положении. Духовник, не будь дурак, не дожидаясь благодарностей за свой неусыпный труд, сделал ноги.
– Вот скажите, чем я тут римскую церковь обидел? Наоборот рассказал, как ее слуги неусыпно работают с прихожанками.
– Все, Богдан, нам рассказал, больше никому, такие времена пошли, что князья могут и на голову укоротить за такие байки. Мы для князей те же тати с большой дороги, так и ищут повод с нами бучу затеять. А без повода боятся, знают, что могут казаки и татар на помощь позвать, чтоб помститься зарвавшемуся князьку. Так что любую свару, князь против тебя решит Богдан. Добре что вы стражи не дожидались, от стражи одна беда.
Иван подтвердил мои сомнения в справедливости правосудия в эту эпоху. А с другой стороны, что тут странного? Назовите мне хоть один период в истории человечества где правосудие не вызывало бы сомнение. А вот то что вы ребята не удержитесь, и сами мои байки, а у меня их много есть в запасе, будете в корчмах пересказывать, сомнения не вызывало. У нас, как известно, ради красного словца, народ многим готов рискнуть.
– А покажи Богдан, как ты пана с двумя гайдуками голыми руками побил. А то так как Дмитро рассказывал, то они крепче нас троих были.
– Не буду показывать, поломаем тут все, другим разом покажу. Поздно уже, идем Дмитро, там нас еще вечеря ждет.
– Какое поздно, вон еще только солнце заходит, светло на дворе.
– Иван, пусть Сулим с Давидом, тут пиво пьют, а ты нас проводи, тут недалече, следующая наша корчма как в Киев идти, нужно мне, чтоб ты с хозяином потолковал. Нечисто там что-то у него. Дмитро, скажешь корчмарю, что знакомого казака встретили, пусть вечерю и пиво несет, и молчи, потом Иван толковать будет, понял?
– Понял, чего тут не понять то.
Зайдя в корчму, после небольшой вступительной части в которой мы еще раз поужинали и выпили пива, Иван, отозвав хозяина в сторону, и умело разыгрывая подвыпившего казака, начал с ним неторопливую беседу. Мы тем временем наедались на запас, восстанавливая недополученное в этот, и другие не менее насыщенные событиями дни. Наконец Иван закончил свой длинный разговор с корчмарем и попрощавшись с нами, задумавшись о чем-то, пошел к своей корчме.
Утром встали затемно, усадив Дмитра на воза, и выпустив его за ворота, я тут же заставил хозяина закрыть ворота и потащил его в корчму. Там заставил паковать в торбу копченого мяса, сала, хлеба, и пирогов с капустой. Рассчитавшись и медленно оседлав коня, погрузил торбы на вторую лошадь, седло с которой мы вчера благоразумно сняли еще на окружной дороге. Отъехав от корчмы и выехав на основную дорогу, повернул в сторону Киева и легкой рысью поскакал по дороге. Отъехав недалеко, развернулся и ходкой рысью поскакал обратно в сторону Черкасс. Как я и предполагал, любопытный хозяин среагировал на звуки, и успел выскочить из калитки, когда я пролетал по дороге мимо его корчмы. Паранойя тяжелое заболевание, но параноики живут дольше остальных, научно-медицинский факт. Почему-то мне не хотелось, чтоб этот корчмарь знал, куда я поехал на самом деле. Проскакав немного, перешел на легкую рысь, затем развернувшись, шагом поехал к Ивану и остальным казакам. Они, оседлав и нагрузив лошадей, выводили наш табун из ворот своей корчмы. Поскольку Дмитро был с возом и должен уже двигаться по окружной вокруг Киева, каждому из нас приходилось вести в поводу пять-шесть коней. Догнав Дмитра на окружной дороге и погрузив на воза лишние седла, прикрыв все потниками и попонами, мы со скоростью хорошо груженого воза двинулись к паромной переправе. Возле переправы выстроились уже несколько караванов возов, ожидая своей очереди. Найдя в этом бедламе ближайшего к переправе купца, одного из тех, кто хотел нас нанять, представил ему нашу команду. Иван, быстро получив подтверждение от купца об условиях сделки и порядке движения, дав нам инструкции, пошел с купцом обговаривать многочисленные подробности.
После переправы, отправив нас с Сулимом в передний дозор, Иван с Давидом замыкали караван, что, как правило, было самым опасным и ответственным постом. Между Киевом и Черниговом километров сто сорок пути, и в принципе, такое расстояние можно проехать обозом за два-три дня. Но мы живем не в принципе, а на Руси, а у нас все не так как в принципе, и спрашивают часто люди друг у друга, а где ж тот загадочный принцип, где все работает, не ломается, и обозы в день по дороге могут проехать аж пятьдесят километров…
Дорога была в совершенно ужасном состоянии, видно в распутицу ее искорежили колесами, а потом так оно все и замерзло марсианским пейзажем, по которому нужно ехать гружеными возами. Отовсюду слышался забористый русский мат, сопровождавший попытки преодолеть очередное препятствие.
Еще, помнится мне, в прошлой жизни, когда я был автолюбителем, и ездил по нашим дорогам, мне не раз приходила в голову мысль, что самые выразительные и многоэтажные конструкции в русской речи оттачивались и росли в этажности именно на наших дорогах. И вот я получил прямое подтверждение своей гениальной, не побоюсь этого слова, догадке.
Я знал, я чувствовал, что без наших дорог, наша речь не получила бы такого богатства и разнообразия выразительных средств, а наша литература не смогла бы взять вершину мирового лидера. С любовью смотрел на ухабы и застывшие буруны, я увидел в этой дороге, серой лентой вьющейся через леса, строки Сковороды, Гоголя, Толстого, и слезы невольно затмили мой взор, скрыв неровности и изъяны, оставляя в памяти нереальный, импрессионистский рисунок лесной дороги, так богато раскрашенный эмоциями и звуками…
Вызвав Богдана следить за дорогой и контролировать окрестности на предмет неприятных неожиданностей, зарылся в самокопание, основной темой которого был вечный вопрос, как сделать лучше, чтоб не получилось хуже. Вот, к примеру, удастся мне изменить историю в этой реальности, и в результате не родиться Гоголь, или помрет в детстве. Как измерить, лучше эта реальность или хуже, достойно то что вышло такой жертвы? Ведь недаром первый постулат врача, который они успешно забывают "Не навреди". Потому что можно вылечить насморк разными способами. Укоротив человека на голову, ты решишь проблему насморка радикально. Правда вряд ли больной одобрит такое лекарство, а что он откажется его принимать самостоятельно, тут я готов с любым заклясться. Или возьмем к примеру Чингизхана. Завоевал ты парень Китай, разберись, посмотри, что ж тебе в руки упало. Соедини преданность, неподкупность и бесстрашие монголов с изворотливостью, практичностью и трудолюбием китайцев, разберись, что можно использовать из их копилки знаний. То что китайцы уже знали порох, это известно всем, а то что они на двести лет раньше европейцев имели суда, способные преодолевать океаны, что они плавали в Индонезию и Вьетнам, знают не все. И счастье европейцев, что следующий император запретил дальние плавания, аргументируя это тем, что чужие знания нарушат самобытность китайского народа. Иначе бы китайцев на планете было бы не четверть, а три четверти, а до двадцатого столетия, думаю все бы мы были китайцами. Остановился бы Чингизхан в Китае, породнился с китайским народом, придал бы ему импульс экспансионизма, которого Китаю всегда не хватало, за лет двести-триста все континенты и все народы входили бы в большой Китай. Но это, всего лишь на всего, мои предположения. Да и в реальной истории, не привей Великий Хан своим потомкам такой ненависти к городам, которой они оставались верны все триста лет существования своей империи, развивай они ремесла, науку, кто смог бы бросить им вызов? Только собственные идеологические шоры разрушили империю, занимавшую процентов восемьдесят известного на то время пространства, и создавшую социальный строй несравнимо прогрессивней чем у соседей. Субудай, Тимур, Едигей, этот список можно продолжить, начинали с самых низов общества, и только благодаря личными качествам, делали карьеру немыслимую в монархическом обществе.
