Василий Звягинцев - Хлопок одной ладонью. Том 2. Битва при Рагнаради [OCR]
Ляхов откровенно веселился, глядя на лицо Чекменева.
— Так бы и сделал? — поразился тот. И, похоже, совершенно искренне.
— Только так и не иначе. Оставаясь в образе, повторяю. На самом деле, конечно, я сразу понял, что ты блефуешь, вот и решил немного погодить. Практически же — проблем ноль…
И в ту же секунду почти неуловимым движением, без замаха бросил вперед руку, в которой уже была зажата наполовину пустая бутылка, остановил ее донышко в двух вершках от головы генерала. Коньяк плеснул на край столика и брюки Чекменева.
— Убедительно?
— Более чем, — Чекменев стряхнул капли с нежно-голубого габардина. — Не знал за тобой таких способностей…
— Плохо анкеты читал. Я все же фехтовальщик довольно приличного класса.
— Принимается. На эту сторону твоей биографии внимания не обратил. В твоем личном деле действительно отмечено?
— Понятия не имею. Где-нибудь наверняка, раз я неоднократно соревнования выигрывал и призы брал…
— Ладно, сейчас уже не принципиально. Пожалуй, я действительно немного переусердствовал. С тобой можно было и иначе. И все же, все же… За исключением мелочей, все идет так, как надо. Видишь ли, материалов, чтобы заподозрить тебя в двойной игре, накопилось вполне достаточно. Я, положим, в твою измену не верю, но очень и очень многие поверили бы, причем — с удовольствием. Вот давай разложим все по полочкам. Обращая внимание пока исключительно на внешнюю сторону событий. Итак…
И Чекменев начал разбирать канву последнего года жизни Ляхова, начиная прямо с новогодней ночи. Для наглядности загибая пальцы. Все шло «до кучи». Немотивированная встреча с Тархановым, несоответствующее чину и должности поведение на перевале, контакты с израильской разведкой, странные взаимоотношения с товарищами по Академии, отдельно — линия Максима и верископа, связь с неизвестно откуда появившейся и неизвестно куда исчезнувшей Еленой, контакты с Гланом и история с саблей. Внедрение в близкое окружение прокурора Бельского, сюжет с пароход-рестораном и опять же помощником прокурора. Вообще вся история с потусторонним миром и очень подозрительное там поведение. Хотя бы — устранение ценного «языка» Гериева. Мореходные, внезапно проявившиеся, способности. Настойчивые попытки внедриться в свиту Великого князя. Контакты с заговорщиками из состава «пересветов». Вербовка Уварова. Вместе с ранее налаженными контактами с Бубновым, фон Ферзеном и еще кое-кем — вполне тянет на создание подпольной организации. И, наконец, последние события в «потустороннем» Израиле. Тут уж ни в какие ворота…
Короче, не изменник ты получаешься, а весьма квалифицированный и надежно законспирированный агент. Но чей? Если вспомнить небезызвестного Фарида, не являешься ли ты его дублером, напарником, а то и резидентом? И, значит, напрямую выходишь на Ибрагима Катранджи…
— Не пойму я твою игру, Игорь Викторович, — словно бы даже печально сказал Ляхов. — Или ты от непосильных трудов совсем нюх потерял, или?..
— Что — или? — вскинул голову Чекменев.
— Или ты предполагаешь, что я в ближайшее время так или иначе сбегу, и ты на этот случай грузишь меня информацией для размышлений, чтобы она в час «X» каким-то образом сработала якобы помимо тебя…
Здесь нужно отметить, что подобная методика и манера разговора была тоже передана Вадиму Шульгиным во время достаточно короткого, но весьма насыщенного курса обучения, занявшего приблизительно месяц, по внутреннему времени Форта Росс. Именно столько Ляхов провел там, когда согласился вступить в ряды Братства. Своих людей не принято было бросать в холодную воду, рассчитывая, что плавать сами научатся. Благо, Вадим представлял собой достаточно подготовленную к восприятию уроков личность.
Люди здешней реальности были умны, образованны, квалифицированны в своих делах, только вот должного негативного опыта им не хватало. Как если бы сравнить русских офицеров Русско-японской войны и прошедших с начала до конца Великую Отечественную. Вот и Чекменев…
— О чем ты? — совершенно искренне не понял он.
— Да вот же! Ты только что с потрохами сдал мне Розенцвейга и Тарханова. Ибо лишь они, кроме тебя, из всех, с кем мне доводилось встречаться с момента моего, так сказать «внедрения», располагают подобным объемом информации. Они и ты.
Без их соответствующим образом препарированных «показаний» чисто физически невозможно выстроить такую цепочку фактов и домыслов. Никто больше не мог присутствовать во множестве мест и ситуаций, на которые отсутствует документированное подтверждение. Только личное присутствие или ссылка на мои же, лично сказанные слова.
Так, Игорь Викторович? Эрго, как я и сказал уже, либо ты совершенно непрофессионально проболтался, либо сделал это совершенно намеренно. А зачем? Чтобы я потерял к друзьям-товарищам всякое доверие, взял «в личную разработку» или?.. Одним словом, мне предназначается роль этакого, твоего личного теперь уже «двойного агента». Потому что в то, что ты болтаешь просто так, для забавы, имея в виду к утру меня прочно посадить или ликвидировать, я не верю. Ну, ответь, если можешь!
Как и рассчитывал Ляхов, Чекменев, впав в состояние некоторого смятения, подскочил со своего кресла, нервно пересек комнату, крутнулся на каблуке, вернулся к столу. Иногда очень полезно нанести уверенному в себе человеку два удара подряд. Первый — можно сказать, физический, хотя бы и в лоб бутылкой. Второй — нравственный. Уж в чем был генерал уверен, так это в том, что Вадим Ляхов, при всех его подчас странных способностях, как личность (игрока в тайные игры) стоит неизмеримо ниже его. Хотя бы по причине своей несколько даже патологической честности и открытости. А тут вдруг…
Причем, к чести Чекменева, весь свой гнев и недоумение он обратил прежде всего на себя. В том смысле, как же это он на самом деле недоработал, не сумел разглядеть… При его-то опыте! Неужели действительно достаточно делать большие честные глаза, говорить в лицо сильным мира сего то, что думаешь (если ты говоришь то, что думаешь, то думаешь ли ты?), демонстративно поступать так, как требуют мало кем соблюдаемые «правила чести», чтобы ввести в заблуждение опытнейшего воина незримого фронта, «читающего в сердцах, как в открытой книге»?
Попадались ему и такие типы, «честные», но они, как правило, были в той же мере и глупы (в известном смысле), «хитрые» же вообще не имели никаких шансов, поскольку их хитрость была до того примитивна и прозрачна, что скулы от скуки сводило.
Ляхов же! Нет, это — штучка!
И ведь Чекменев, человек в крайней степени здравомыслящий и не подверженный никаким эмоциям, Добрым ли, злым, неважно, великолепно понимал (чувствовал), что и сейчас Вадим не играет, говорит то и так, как понимает и считает нужным. Ни малейшей фальши. Сделать, что ли, действительно, его своим заместителем, «тайным советником», не в смысле чина табели о рангах, а буквально. Человеком, с которым можно советоваться по вопросам, которые ни перед кем другим даже и поставить невозможно, не то чтобы обсуждать всерьез.
Интересно, кстати, получается. Сначала сам собой выдвинулся в ближние помощники Тарханов (не бог весть какой интеллектуал, зато человек исполнительный и надежный), а теперь вот и дружок его, Ляхов, к еще более высокой ступеньке подтягивается. И ведь перед собой-то можно признать, никто его, Чекменева, в спину не толкал, протекции этим никому доселе не известным парням не оказывал, а вот вдруг вынесло их на гребень! Да как вынесло!
Иногда, если выдавалась возможность отвлечься от текущих дел и поразмышлять свободно, оторопь моментами брала. Как оно, время, понеслось вдруг вскачь, вразнос! Будто обезумевшая тройка на горной дороге! Удержаться бы на облучке и вожжей из рук не выпустить.
Он ведь совсем другую схему разговора выстраивал, арестовывая Ляхова и готовясь к встрече с ним. И встреча должна была пройти по его сценарию. Неужто так постарел генерал, нюх потерял, поглощенный чересчур приземленными делами?
А Ляхов продолжал дожимать почти поверженного противника.
— Я ведь к чему веду, Игорь Викторович, и с самого начала только об этом и говорил — отчего бы тебе со мной в открытую не поиграть. Так, мол, и так, Вадим Петрович, сложности у меня возникли, давай вместе помозгуем… Разве я тебя хоть раз подвел или обманул? Ты мне подлянки то и дело устраивал, а я тебе не отвечал тем же, ведь так?
— У нас с тобой просто разное отношение к некоторым предметам, — только и нашелся что ответить Чекменев.
— К некоторым — разное, согласен, — кивнул Вадим, — а вообще? Не слышал такое выражение: «Честность — лучшая политика»? Вот возьми и попробуй. Прямо сейчас. Совершенно честно — что между нами происходит, зачем тебе это нужно и чем я тебе могу помочь, если вообще могу. Если нет — поступай как знаешь. И я тоже…
