Василий Кононюк - Я – меч, я – пламя!
Перебирая в памяти всех знакомых в поселке, Оля радостно улыбнулась. Она уже знала, к кому пошел вчера утром Ростик после того, как они расстались.
Следователь младшего начсостава Петр Цыбудько курил папиросу на лестничной площадке и радовался, что он просто входит в группу, занимающуюся этим делом, а не руководит ею. За все отдуваться будет следователь прокуратуры в должности среднего начсостава Илья Шапиро. Дело, на которое они выехали в последний рабочий день шестидневки, обещало стать крайне неприятным. Начать с того, что жена убитого, отправив дочку в больницу, наотрез отказалась покидать квартиру, несмотря на то что пролежала всю ночь связанной на полу, а перед этим достаточно сильно получила по голове. Она сразу начала названивать по телефону, затем подозвала к телефону Илью и дала ему трубку. По тому, как вытянулся в струнку с телефонной трубкой в руке Илья, нетрудно было догадаться, что особа, с которой он общается, весьма представительная, а значит, дело будут держать на контроле. После разговора Илья запретил делать обыск в квартире, аргументировал это тем, что у них нет санкции прокурора, и велел ограничиться поверхностным осмотром места преступления. Петро и не подозревал, что для обыска квартиры, где произошло убийство, нужна дополнительная санкция прокурора. За все пять лет работы в милиции он как-то обходился и без нее, но работникам прокуратуры виднее. Осмотрев квартиру и три взломанных тайника, узнав должность и зарплату покойного, Петро прикинул, что даже того, что он увидел в квартире, достаточно, чтобы завести на покойника уголовное дело, поскольку на свою зарплату купить этого нельзя. А что бы они нашли, разреши им устроить в квартире полноценный обыск? Об этом Петро и думать не хотел. Поэтому ни жалости к покойнику, ни особой неприязни к его убийце следователь не испытывал. Его больше занимали несколько головоломок этого дела. Факты не ложились в логический ряд.
К примеру. Все мокрушники, которых он видел за эти пять лет, убив хозяина, никогда бы не оставили живых свидетелей, и милиция нашла бы не один, а три трупа. Далее. У жены и дочери руки были примотаны к туловищу, а у хозяина туго связаны за спиной в кистях и локтях. А это означало, что убийца заблаговременно все продумал и позаботился даже о том, чтобы не калечить хозяйку и дочку. Не встречал он до этого таких заботливых убийц.
Петро только что закончил осматривать подъезд, лестничную клетку и опрашивать соседей. Доложив Илье о том, что узнал, он курил папиросу и раздумывал над второй несуразностью. Старушка соседка, сидевшая весь прошлый вечер во дворе, божилась, что ни до, ни после убитого никто подозрительный в подъезд не входил. Около шести вечера из подъезда выбежал молодой человек с сумкой в руках. Он несколько раз за последние дни попадался ей на глаза, несколько раз заходил в этот подъезд. Осмотрев черный ход, Петро пришел к выводу, что преступник или преступники попали в подъезд через него.
Совершенно непонятно было, почему молодой человек, которого заметили соседки, не вышел затем из подъезда через черный ход, а поперся через парадный, зная, что во дворе есть люди, которым он уже примелькался, и они, несомненно, его заметят. То, каким хитрым образом преступник подготовил черный ход, совершенно не вязалось с его глупым поведением после убийства.
Но была у Петра версия, которая объясняла все эти и многие другие странности. По этой версии организовал и осуществил ограбление умный и хитрый преступник, нашедший себе в подельщики молодого фраерка. Этот фраерок по заданию напарника следил за будущей жертвой, разведывал пути к подъезду, при этом активно светился перед соседями. Даже начало ограбления было обставлено так, чтобы засветить подельщика. Затем основной фигурант, Петро назвал его Бугор, провел допрос, изъял материальные ценности, убрал квартиру так, чтобы остались отпечатки пальцев второго фигуранта, которого Петро условно назвал Лох. Бугор вышел через черный ход, заставил Лоха все привести в прежний вид, а тот вынужден был выйти через парадный, прямо на глаза свидетелей.
Петр уже чувствовал в себе охотничий азарт. Он должен был найти Бугра и доказать свою правоту Илье, который отмахнулся от версии и сказал, что Петр ищет сложности там, где их нет. Преступник молодой, первое убийство, перенервничал и убежал. Вот и все объяснение надуманным загадкам, а Петру пора подобрать список возможных фигурантов по описанию, пока эксперты будут возиться с отпечатками.
Петро уже созвонился с Женькой из отдела несовершеннолетних, передал ему имеющуюся информацию и теперь поджидал, когда тот придет со списком подходящих под описание местных босяков.
Как только раздались первые звуки оркестра, вся публика потянулась к танцевальной площадке. Оля высматривала кандидата на роль подельщика Ростика. Перед тем как определять человека на такую ответственную должность, необходимо было убедиться, что он жив и здоров. Зная характер будущего актера, делать такие допущения без проверки было бы безответственно.
Среди поселковых хулиганов имелся некто Толик по прозвищу Рама. Был он шире обычного человека раза в два, физически очень сильный, но природа отыгралась на другом. Ума, если так можно сказать, он был недалекого, а характер имел скверный, вспыльчивый и несдержанный. Все это приводило к затруднениям в вербальной коммуникации с окружающими, и Толик с удовольствием переходил к невербальной. По вышесказанным причинам из всего богатства невербальных методов он использовал только кулаки. Полгода назад вышел из тюрьмы, отсидел два года за хулиганку и был досрочно освобожден за примерное поведение. Все долго ржали, услышав такую формулировку.
Но имелся у него особый пунктик, из-за которого Толик был определен Олей на эту должность. У него были проблемы в отношениях с женщинами, бил он их смертным боем. То ли это его возбуждало, то ли…
Оля знала это не понаслышке. Прошлой осенью по инициативе Ростика, который имел с Толей какие-то дела, ей пришлось очень близко познакомиться с этим уродом и даже по роже разок получить, несмотря на заступничество любимого. Если с Толиком все в порядке, он обязательно должен был прийти на танцы с остальными поселковыми хулиганами. Оля хотела зайти к нему завтра с утра и как воспитанная девушка собиралась предупредить его сегодня о визите.
Жил Толик в частном доме вместе со своими родителями, но те, справедливо считая, что чем реже они будут видеть свое чадо, тем дольше проживут, отгородили ему одну комнатку и пробили отдельный вход так, что посетить его инкогнито не представляло труда. Определенный труд представляло отбиться от Толика сегодня, любую бабу, которая попадала ему под руки, он тут же старался вжарить или как минимум дать ей по роже. А лучше и первое и второе.
Потанцевав немного по очереди со всеми своими пацанами и дав себя немного полапать (начнешь из себя недотрогу строить, можно сразу схлопотать!), Оля убежала в дамский домик. Ей нужна была свобода маневра, делать предстоящий разговор достоянием общественности совершенно не хотелось. Дождавшись очередного танца, в котором Толику не досталось партнерши, Оля двинулась к нему. Толян часто оставался один: все знакомые девки вешались на шею любому, как только видели Толика, двигающегося в их направлении. Незнакомых он не приглашал, как уже отмечалось, разговаривать не любил, а лапать чужих баб опасался. Вокруг танцплощадки было полно милиции, а милиции Толик побаивался. Она могла его безнаказанно отметелить, а это было неприятно.
– Толик, ты знаешь, Ростик пропал.
– Ну…
– Его легавые везде ищут.
– Ну.
– Я приду к тебе завтра утром. – Оля развернулась и быстро пошла в глубину аллеи.
– Стой!
– Тихо! Меня тоже могут искать. – Прибавив шагу, она почти побежала к одному из боковых выходов. Завтрашний день обещал быть трудным, придется рано вставать, нужно было выспаться.
Дома веселье было в полном разгаре, перед выходным днем отчим гулял с корешами. Соваться туда было опасно. Но на этот случай, регулярно повторяющийся в ее жизни, у Оли уже имелись домашние заготовки.
– Можно я у тебя сегодня переночую, баба Катя? – спросила она, заглядывая в кастрюли. Родичи уже вымели и суп, и кашу, пришлось ограничиться хлебом и чаем. «При интенсивной работе мозга требуется другое питание!» – мрачно подумала Ольга.
– Ночуй, мне не жалко. Что-то ты рано сегодня.
– Голова кружится, танцевать не могу. Ростик пропал, второй день уже нету.
– Кабы того горя.
Пришел Женя, притащил с собой списки, в которых значилось около двадцати фамилий и адресов неблагополучных подростков, подходящих под описание и состоящих на учете. Часть из них уже успела побывать в колонии. Выбрав шестерых, чьи адреса указывали на проживание в ближайшей округе, доложили Илье.
– Женя, с твоим начальством уже договорено, до окончания следствия ты прикреплен к нашей группе. Делайте, товарищи, что хотите, но завтра вы должны определиться и, если подозреваемый в городе, арестовать его. Послезавтра с утра жду вашего доклада. Петро, ты старший, в помощь вам никого дать не могу, привлекайте участковых и дежурных, у вас есть необходимые полномочия. С транспортом тоже помочь не могу. На задержание вызовете в помощь оперативную группу. Если все поняли, то свободны, идите работайте. Если найдете подозреваемого, послезавтра получите отгул, а может, и два.
