Игорь Николаев - Вся трилогия "Железный ветер" одним томом
— Так в чем беда? Деньги?
— Да. Очень большие.
— Сколько?
— Тебе столько не собрать и не занять. Поверь мне, — невесело ответил отец. — Но мы решили и эту задачу. Договорились с исландцами о продаже практически всех наших кораблей за умеренные деньги. Остров не богат, экономичные рыболовы с парусным ходом им в самый раз, а мы не ломили цену. Даже еще немного заработали сверх установленного, потому что сделка в евромарках и прогон через Рейхсбанк позволит немного сыграть на курсе к рублю. Оплата за корабли, игра на курсе плюс небольшой заем в банке под гарантию деловой репутации и грабительские проценты от будущих доходов, вот и набралась нужная сумма.
— Так в чем беда? — искренне удивился Виктор. — Пока я вижу, как ты опять все объехал на хромой козе.
Отец против воли улыбнулся, услышав свой же любимый оборот из уст сына.
— В том-то и дело, что все складывалось удачно. До вторника, то есть до вчерашнего дня. Комиссия приняла флот, заключение более чем благоприятное, покупатель должен был перевести деньги единовременной выплатой. Но подтверждения от банка нет.
— Они оказались?
— Неизвестно. Они просто молчат.
Виктор почесал переносицу мизинцем, добросовестно осмысливая услышанное.
— А как это возможно? — спросил наконец он, не придумав ничего лучшего.
— Если бы я знал, — желчно ответил Савелий Сергеевич. — Покупатели просто молчат. Причем даже их представители в Германии и в нашем порту не смогли связаться с патронами. И если мы не проведем сделку в течение трех дней — займа не будет, соответственно не будет и участия в ракушковых фермах, чтоб их…
— Телефон, изограф, заказ радиопереговоров напрямую, — с ходу перечислил Виктор возможные варианты.
— Все пробовали, или ты меня за дурака держишь? — терпеливо разъяснил отец. — Здесь завязаны многие интересы, в том числе и того хорошего человека, который подсказал идею и лично поручился за меня перед товарищем министра морского хозяйства. И получается, здесь дело не в нас и не в какой-то прихоти, Остров вообще не отвечает на запросы и не выходит на связь. Можно, конечно, предположить, что донные кабели пострадали от какого-нибудь катаклизма, но молчит и радио.
— Мистика какая-то, — искренне удивился Таланов-младший. — Невозможно такое.
— Невозможно, — согласился старший, — но случилось. Грешат на циклон и электромагнитную бурю, там вроде шторм и какие-то странные помехи, очень мощные. Но нам от этого не легче.
— И теперь ты отправляешься лично.
— Да. У меня три дня, затем кредитное соглашение перестанет действовать, и можно будет сливать воду. Новое мы оформить просто не успеем, евробанкиры медленны на руку, товарищество закончит оформление «второй очереди» раньше. Так что гиропланом до Москвы, там на скоростной дирижабль и с пересадкой в Осло прямиком туда, в Рейкьявик. Должен успеть и еще останется время, сейчас заработала новая пассажирская линия через океан, эти новые тепловые «пузыри», которые похожи на бумеранг.
— «Летающее крыло», — подсказал Виктор.
— Да, вроде так, они делают почти четыреста километров в час. Надеюсь, что в полете меня застанет радостное известие о том, что наши проблемы решены. Иначе нам останется только привольное житье рантье.
— Ладно, пап, не грусти. — Виктор не очень понимал, какие правильные и одобряющие слова нужно говорить в такой ситуации, но искренне постарался утешить отца. — Не может такого быть, чтобы сломалось все и сразу. Три дня — это три дня, я думаю, ты услышишь хорошие новости уже в пути. Ну а если все-таки что-то пойдет не так…
— Хм… — Таланов-старший скривился. — Сын, ты меня прямо воодушевляешь!
— Пап, я же военный, нас учат, что побеждает не тот, кто планирует, как хорошо он распорядится победой, а тот, кто тщательно продумывает, что он будет делать, когда все пойдет наперекосяк.
— Вот на что идут наши кровные денежки, — через силу, но все же улыбнулся Савелий Сергеевич. — Наша доблестная армия учится проигрывать…
— Нет, она учится побеждать. — Виктор решил ковать железо, пока горячо, старательно отвлекая отца от невеселых мыслей. — Тот, кто готов к поражению — не боится его. В неспокойное время живем, с конфедератами все совсем не весело.
Савелий Сергеевич встал, чуть потянулся, покрутил кистями, разгоняя кровь.
Сумрак, заполняющий кабинет, поблек, темень за окном заиграла новыми оттенками серого и черного, разделившись на уровне горизонта тончайшей нитью алого.
— Рассвет близится, — сказал отец, по-прежнему стоя. Он смотрел в окно, и на лице его, быстро сменяя друг друга, проходили выражения усталости, печали, затаенного гнева. Словно карты, тасуемые руками опытного фокусника.
— А что там у вас? — неожиданно спросил он. — Армия стоит на страже?
— Как всегда, папа, как всегда, — дипломатично ответил Виктор. Он хорошо понимал, что на самом деле отец беспокоится о нем лично, но, понимая специфику работы сына, облекает вопрос «Как дела?» в дипломатичную форму. — В Африке неспокойно, конфедераты наращивают флот, англичане цепляются за прежние заслуги. Все как обычно.
— И какие… перспективы? — по-прежнему как бы отстраненно продолжил Савелий Сергеевич.
— Как всегда, мы всех побеждаем. — С этими словами Виктор тоже поднялся и обнял отца, чувствуя через ткань пиджака, как похудел старик.
— Ты тоже всех победишь, я знаю и верю, — очень тихо сказал он, почти прошептал. — Если тебе понадобится моя помощь — только скажи. А если не получится… У меня тоже есть пара хороших знакомых среди экономических контрразведчиков, они посоветуют, куда вложить деньги. В Южной Африке хорошие перспективы. Не все же на океане зарабатывать, на суше тоже есть много интересного.
— Спасибо, сын, спасибо. — Савелий Сергеевич так же крепко сжал сына в объятиях, все еще не по возрасту крепких. — Мне тебя не хватало.
Он решительно отстранил младшего и с пару мгновений всматривался в лицо сына. Казалось, только вчера держал на руках крошечный сверток со слабо плачущим младенцем. Но это было тридцать лет назад, и теперь сын — капитан воздушного десанта Империи, элита вооруженных сил, боевой офицер, который никогда не рассказывает, чем занимался на службе, и не имеет права хранить дома награды, а это о многом говорит понимающему человеку.
И пусть все корабли сгорят, деньги обесценятся и океан обмелеет, у него есть сын, которым можно и нужно гордиться, а значит, жизнь уже прожита не зря.
За окном в темном небе прошелестел моторами, мигая посадочными огнями, гироплан.
— Я пойду, — решительно сказал Савелий Сергеевич, — не провожай, не люблю я этого.
— Я помню, — в тон ему отозвался сын, — иди.
Виктор стоял у окна и смотрел, как высокая, подтянутая фигура отца прошла по едва освещенной дорожке, в плаще и с чемоданчиком в руках, к калитке.
Отец, папа, милый и родной человек. Тот, кто не бросил сына, болезненного и слабого, переболевшего всеми мыслимыми детскими болезнями. Тот, кто всегда находил время и любовь для мальчика, подростка, юноши.
— Я тебя жду, — тихо, одними губами сказал он. — Возвращайся скорее из своей «молчащей Исландии».
Глава 3
Прерванный отдых
«Старею», — подумал Гордей Лимасов перед зеркалом, насупив брови. Повернулся к гладкой зеркальной поверхности левой щекой, провел ладонью по намечавшейся щетине. Затем повторил те же действия с правой половиной лица. Бриться, как всегда, не хотелось, и Гордей в который раз задумался, а не отпустить ли ему бороду?
Со вздохом он раскрыл бритву, проверил остроту лезвия подушечкой большого пальца и начал священнодействовать над кисточкой и пеной. Все эти современные пасты, растворяющие щетину, здорово раздражали лицо, а от обычных бритв кожа еще и облезала, как после обморожения. Впору было задуматься над процедурой длительной депиляции, но с его точки зрения это было как-то… не по-мужски.
Разогретое под струей горячей воды лезвие скользило легко и почти незаметно, оставляя за собой младенчески-розовую кожу без единого волоска. Нелюбимая, но привычная процедура успокаивала.
Лимасову было тревожно и непривычно. Непривычно от того, что впервые за четыре года время близится к десяти утра, а он не на службе. Гордей настолько привык к ежедневной рутине, что сам факт отдыха воспринимал как явление необычное и в чем-то даже подозрительное. Несмотря на то что внеплановый отпуск, взятый им по настоянию начальства, длился уже третий день, он никак не мог привыкнуть к новому распорядку. Точнее, к полному отсутствию распорядка.
Протирая лицо душистыми салфетками из саморазогревающегося контейнера с вездесущей маркой «парфюм от Котляровского», он привычно еще раз прокрутил в голове события предшествующей недели. Вызов в начальственный кабинет, развернутый доклад по «Исследованию» и текущим делам, далее — как обычно, предельно краткое и деловое обсуждение. А затем неожиданное предложение наконец-то отдохнуть. Причем сделанное таким тоном, который проигнорировать никак нельзя. Он и не игнорировал, просто заказав секретарю «организовать что-нибудь». Даже не понадобилось как-то особенно перепланировать дела, Лимасов гордился, что в его конторе все работает как часы.
