Юрий Корчевский - Бей! Корсар из будущего
Мы выпили по кубку вина. Наместник потянулся за кувшином, хотел долить, да кувшин был уже пуст.
– Эй, кто там? Вина мне.
Дверь тут же открылась, вбежал слуга с кувшином вина.
– Ты что, шельма, подслушивал? – Наместник в гневе поднялся с кресла. – Да я тебя! На кол!
Слуга побледнел, чуть не выронил кувшин, но все-таки поставил его на стол трясущимися руками и упал на колени.
– Помилуй, батюшка-хозяин, и в мыслях подслушивать не было!
Тут вмешался я.
– Демьян Акинфиевич, парень только услужить хотел, вина побыстрее принести, за что же его сразу на кол?
Демьян пьяно уставился на меня.
– Ты так думаешь?
Я махнул рукой слуге – скройся, мол. Слуга молниеносно исчез.
Я продолжил:
– Слуга не виноват, не вижу в будущем я, чтобы он предал.
Наместник сразу успокоился, плюхнулся в кресло.
– Ну коли так – верю. Пусть живет, шельма! И мою доброту помнит! Давай выпьем! Наливай!
Я налил оба кубка, мы чокнулись. Но я сделал лишь глоток. Наместник вино пил как воду, хмелел, но я желал остаться почти трезвым, потому сделал лишь глоток. Доходили до меня слухи, что во хмелю буен воевода, мог побить, а то и на казнь послать за мнимое прегрешение. Короче, споил я воеводу, кликнул слуг:
– Устал боярин, несите в опочивальню, уложите спать.
Слуги бросились выполнять указание, радуясь уже и тому, что хозяин в невменяемом состоянии и никого не отправит на кол или на плаху.
Я вышел в сени – пора домой. Тут меня поджидал слуга, которого я спас от жуткой казни.
– Спасибо, барин, век не забуду.
Слуги подвели лошадь, и в сопровождении посыльного я отправился домой. Повезло мне, не подкачала память с княжной Долгорукой. Похоже, воевода уверовал в реальность моих видений и точность предсказаний. Хотя какой из меня предсказатель – так, вспомнил несколько фактов из истории, а повернулось вот таким образом.
Утром, едва встал – снова гонец, снова к наместнику. Вот прилип как банный лист. Делать нечего, пришлось предстать пред грозными очами боярина.
Наместник был хмур, под глазами – мешки.
Он оглядел меня, хмыкнул.
– Ты что, не пил вчера со мной?
– Упаси Господи! Мы же вместе, боярин, четыре кувшина вина выпили!
– Тогда чего выглядишь бодро, как новый пятак? Я вот видишь – болею.
– Поправься.
– Уже. Я спросить хотел: пойдешь ко мне служить?
– Кем?
– Да какая разница? Жалованье положу хорошее, а называться можешь – кем хочешь, тем же лекарем.
– Как я догадываюсь, на самом деле тебе предсказания мои нужны.
– Угадал. Так что?
– Прости, боярин. Я вольный человек. Сам привык на жизнь зарабатывать. К тому же к лечению способности у меня.
– Этого не отнимешь.
– Хочешь – договоримся так. Ежели тебе грозить что серьезное будет – упрежу вовремя. С несерьезной бедой и сам справишься. Так от меня больше пользы и тебе, и городу будет.
– Ох и хитер ты!
Наместник сел в кресло, припал ртом к горшку с капустным рассолом. Обтер губы, отдышался.
– А ежели с тобой случится что, как тогда?
– Все – в твоей власти. Не давай в обиду, а то по крутости своей посадишь на кол и сам помрешь по неведению!
Боярин выпучил глаза от изумления.
– Ты мне угрожаешь?
– Как ты подумать такое мог? Ты властитель городской, а я лекарь – без роду, без племени. Просто видение мне было – после моей смерти ты и часа не проживешь.
– Вона как! А не врешь?
– Демьян Акинфиевич, ты же сам убедился, что мои предсказания сбываются.
– Ладно, будет – пошутил неудачно. Что делать, как думаешь?
– К Годуновым при случае заехать, им уважение оказать. Как же – сам наместник Владимирский в гости пожаловал. Подарков не пожалеть, дружбу свести.
– Насчет подарков не учи, сам разумею.
– Заезжай почаще – вскоре поднимется род Годуновых: при слабоумном Федоре Борис Годунов опекуном будет, фактически – правителем, а позже – и царем станет.
– Да ну! Высоковато Бориска метит!
– Он еще никуда не метит, потому как судьбы своей не знает и молод еще. И узнать не должен через тебя. Пусть думает, что ты его и в худости заметил да принял, тогда и он, возвысившись, тебя не забудет.
– Ты мудр, как змей! Пожалуй, я так и сделаю. Проси, чего хочешь. Дьяков и прочего служивого люда у меня полно, но столь дельный совет впервые слышу. Ну, молодца!
Боярин повеселел, налил себе из кувшина вина, выпил.
– Сказывай, чего хочешь? Чего молчишь?
– Когда Годунов к власти придет и ты возвысишься, не забудь про меня. Хочу дьяком стать.
– Да ты чего, ополоумел? Ты не боярин даже, из грязи – и в дьяки?
– Демьян Акинфиевич, ты спросил, я ответил. Только подумай сам – коли меня дьяком поставишь, у тебя в приказе свой человек будет.
– Так ведь сейчас все дьяки в приказах государем ставлены.
– Когда меняется власть и приходит другой государь, меняется и круг ближних бояр, а также дьяки и прочий служивый люд. Да то не секрет, ты и сам знаешь. Попадешь в струю с Годуновым – вверх пойдешь. Ты ведь мужик не старый, заслуги есть, опыт. Подсуетись с Борисом, и через десять лет на самом верху, рядом с троном, в Думе боярской окажешься. Но в тайне замысел сей оставь, чтобы про интерес твой не проведал кто.
– Больно речи сладкие говоришь, а ну – как не сбудется?
– А что ты теряешь, боярин? Подарки Годунову зряшными окажутся? Невелика потеря, вверх пойдешь – вернешь стократ.
Я, конечно, блефовал. То, что молодой ныне сын боярский Годунов у власти будет – сначала как серый кардинал, а позже и как русский царь, это я знал точно. А вот сумеет ли наместник подружиться с Годуновыми, в доверие войти к Борису, пока он не в фаворе, – это уже от самого Демьяна зависит. По крайней мере, я открыл ему карты и указал путь. Подумать только, началось все с шутливого предсказания, а поднялось в политику, во власть, в самые верха.
Я снова и снова задавал себе вопрос: «А зачем мне самому это нужно?» Дьяком я не стану – это понятно, и к бабке-ведунье ходить не надо. И не боярин я, и особых заслуг перед государем и страной нет. Но! Если я поведу себя после «видений» своих как бескорыстный простачок – у таких напыщенных вельмож, как наместник, это подозрение вызовет, и потому опасно. Демьяну этого не понять! По его убеждениям, если кто и оказывает кому услуги, то только за деньги или желая в дальнейшем занять высокий, считай – хлебный пост. Пусть остается при своем убеждении, пока мне это на руку. Городской правитель сам корыстен и убежден, что все такие.
Наместник задумался, потом хлопнул рукой по столу.
– Быть посему! Подсохнут дороги, в Первопрестольную поеду. Дела делать надо, да и с Годуновыми познакомиться, молодого Бориса поближе узнать. И в самом деле – кроме подарков, ничем не рискую, почему бы не попробовать? Совет ты дельный да разумный дал.
Боярин раскраснелся, расправил плечи, глаза горели, грозный облик выражал желание развить бурную деятельность, которую задерживала неподвластная ему провинциальная весенняя распутица. Наверное, блюститель государевых интересов во Владимире пытался представить себя царедворцем в Кремле…
– Ты вот что – ты выпей, закуси да между делом еще вот что присоветуй. Да ты ешь, ешь, не стесняйся! Дочка после лечения твоего и впрямь расцвела, похорошела.
Неожиданно для меня наместник помягчел лицом и чуть не прослезился. Чувствовалось, что дочь свою он любит искренне.
– Видные люди владимирские ко мне подкатывать стали, издалека начинают, да только чую – не просто так зачастили, породниться хотят. Раньше-то, как дочь хворая была, никто и не помышлял о том, а теперь! Оно и понятно – ликом пригожа, все при ней, отец при чинах, не беден.
– Понял я, Демьян Акинфиевич, куда клонишь, – прожевав куриную ножку, ответил я. – Лучшего хочешь выбрать?
– А то как же, своя кровиночка.
– Ее спроси.
Наместник удивился:
– Это зачем еще?
– Кто ей люб, за того и замуж отдавай. К тебе ведь не худородные ходят, стало быть – с голоду не помрет. А жить-кручиниться ей с нелюбимым, коли насильно замуж выдашь, всю жизнь придется. Знаю, знаю, что скажешь, – заметил я протестующий жест боярина. – Стерпится-слюбится, и нам родители невест выбирали. Спроси Ксению, может – люб ей кто? А если и тебе родители молодца по душе окажутся, то и о свадьбе разговаривать можно.
– Дерзишь мне? Испокон века так было! Не нами заведено!
– Тогда чего меня спрашиваешь?
Демьян покрутил усы – всевластный владыка человеческих судеб оставался тверд даже в отношении счастья дочери!
– Довольно, иди. Я и так на тебя времени много убил.
– На меня? – удивился я. – Мы только о тебе, боярин, да дочке твоей и говорили.
Я вытер руки полотенцем, поклонился и вышел. Можно подумать, я сам в этот дом просителем пришел. Одно хорошо – позавтракать успел.
