Виктор Побережных - Спасти будущее! «Попаданец» Вождя
– зафиксированы радиопередачи на не используемых в тот исторический период частотах. Все на территории, соответствующей СССР. Язык – русский (расшифровка переговоров – таблицы 9, 10, 11, 12, 13).
На основании всего вышеизложенного…»
Не дочитав до конца, Владимир Владимирович раздраженно захлопнул папку с отчетом спецпроекта «Z».
– На основании, на основании… И опять несколько вариантов, черт бы побрал все это! Или нашим «соседям» что-то досталось от Дадашева при взрыве установки, либо он сам им что-то поставлял, получая за это ценности, или…
– Или они имеют установку перехода. – Дмитрий Анатольевич отпил из высокого бокала освежающего морса с легкой кислинкой и поставил его на столик. – И этот вариант лично мне ОЧЕНЬ не нравится.
– Мне тоже, – президент как-то устало усмехнулся. – Хотя это намного лучше, чем отдать все янки. Намного.
– Да, я понимаю. Что лучше. Только вот представлю, что Он на нас выходит, и как-то… – Премьер неопределенно покрутил руками перед лицом.
– Так бы и сказал: «Чет я очкую!» – Владимир Владимирович от души рассмеялся и взял свой бокал морса. – Кажется, так нас озвучивают в этих, хм, демотиваторах?
– Так, так, – тоже рассмеялся Медведев. – Но сейчас они, как никогда, правы. Чет я очкую, Володя. Серьезно!
– Понимаю, Дима, понимаю. – Президент встал из кресла и сделал несколько энергичных поворотов корпусом, слегка разведя руки в стороны.
– Только вот какая штука… нет у нас ничего более конкретного, чем домыслы. Даже записи эти, – он махнул рукой в сторону отчета, – говорят только о том, что мы знали и так – у Дадашева был допуск в тот мир. А контактировал он с властями, или это результат утечки от него, мы не знаем. И навряд ли узнаем когда-нибудь. Слишком все…
– Владимир Владимирович, разрешите? – в приоткрывшуюся дверь комнаты заглянул моложавый подтянутый мужчина в дорогом темно-сером костюме.
– Да, капитан. Что у вас?
– Срочное донесение из Красноярского УФСБ. По приказу 113/2–08.2012. – Капитан вошел в кабинет и, прикрыв за собой дверь, протянул толстую папку. – Вы приказали, что по этому делу сразу…
– Да-да. Все правильно! – Забрав папку, Владимир Владимирович вернулся в кресло. – Спасибо, Николай Петрович. Можете идти.
Наблюдая за тем, как меняется лицо президента по мере прочтения бумаг, Дмитрий Анатольевич пытался понять, насколько важна полученная информация, попутно стараясь вспомнить или угадать суть приказа, на который сослался капитан. То, что он отдан в августе этого года, Медведев понял из номера, но о чем он говорит, вспомнить не мог.
– Ну все, Дима. П…ц, – неожиданно спокойный, даже довольный голос Путина резко контрастировал со смыслом и грубостью сказанного настолько сильно, что невольно заставил Медведева поежиться. – Его люди уже у нас.
– Чьи люди? И о… – В первый момент премьер не понял, о чем идет речь, и даже начал что-то говорить, но потом осекся. Дошло!
– Его, его, Дима, – вдруг Путин хмыкнул, мгновение помолчал и неожиданно радостно рассмеялся. А выражение недоумения и какой-то детской обиды от непонимания причин такого веселья на лице собеседника заставило рассмеяться его еще сильнее.
– Не обижайся! Просто представил, КАК бы ты ЕМУ объяснял недавние слова о палачах, плохой подготовке к войне и многое другое. – Успокаиваясь, Владимир Владимирович покосился на озадаченного Медведева, непроизвольно передернувшегося после его слов, и снова расхохотался. Уж больно смешно выглядел в этот момент его соратник.
– Можно подумать, тебе было бы легко с ним общаться. – Премьер хмуро налил себе морса. – Так что с бумагами? И что за приказ августовский?
– Приказ? Да приказ простой, там много всякого, но основное, что в случае выявления применения оружия и боеприпасов времен Второй мировой местные отделы полиции и ФСБ незамедлительно ставят нас в известность и принимают максимально возможные меры к обнаружению и задержанию лиц, использующих его.
– Что, даже райотделы сообщать должны? – Дмитрий Анатольевич ошарашенно уставился на него. – Но ведь…
– Нет, конечно, ты чего? – Владимир Владимирович аж фыркнул недоуменно, услышав глупый вопрос. – Приказ адресован главам республиканских, краевых и областных управлений лично. Вот и получили мы первую ласточку… черт бы ее подрал!
– Так что… проявились? – Дмитрий Анатольевич аккуратно поставил опустевший стакан на стол. – Где?
– Проявились, Дима, это слишком мягко сказано. Скорее ворвались! Пятнадцать трупов! Каково, а?! Боеприпасы, не выпускаемые уже много лет и произведенные по технологиям сороковых-пятидесятых годов, но которым не больше двух лет «от роду». Более чем прозрачный намек, что они оттуда! А где… как это ни странно, но в Красноярске. А самое паршивое то, что на каком-то уровне, возможно, произошла утечка. – Он ткнул пальцем в один из листов. – Там замечено появление каких-то китайцев, и дай Бог, чтобы это были не агенты 2-го бюро МГБ Китая[2]. А в то, что это простое совпадение, я не верю. Не ве-рю…
Свобода, свобода, свобода,
Девочки, карты, вино-о-о.
Ах ты, свобода-свобода,
Как без тебя нелегко-о-о…
Всплывшая из потаенных глубин памяти песенка хулиганистой молодости навязчиво крутилась в голове с того момента, как прямо из кабинета Лаврентия Павловича мы дружной компанией направились в осточертевший подвал. К врачам, мать их! Единственное, что меня радовало в этот раз, – хоть и некрасиво это, но что поделаешь? – мучиться не один буду. Видимо, у наркома я как-то выдал свои мысли, уж очень понимающе на меня он взглянул, да и ребята до сих пор удивленно поглядывают. Ничего-ничего! Скоро поймете меня прекрасно! С «мозголомами» пообщаетесь – и сразу поймете! Это вам не простые отчеты писать, хотя и их предостаточно будет. Как и «бесед» с коллегами, повторных визитов медиков и многого-многого другого.
Белая роза – свобода
Красная роза – любовь
Желтая роза – разлука
Встретиться с ней довело-о-ось.
Блин! Привязалась же! Столько лет ничего такого не вспоминал, и на тебе – получи и распишись! Странная все-таки штука наши мозги. Столько лет прошло с тех времен, тело сменилось, мир, а песенка эта, идиотски-приблатненная, всплыла как ни в чем не бывало. М-да. Идет майор госбезопасности по «самому высокому в мире зданию» (шутку про то, что из здания НКВД/КГБ Колыму видно, наверное, все знают) с такими же офицерами, предстоят допросы, скромно называемые беседами, а перед глазами детство дурное как наяву стоит: пацаны с «пятаков»[3], драки со «злобинскими»[4], совместные «битвы» против «вавиловских»[5] и объединяющие мордобития с «левобережными»[6] на острове Отдыха. Лазание по горам из орудийных стволов на «втормете» в поисках оружия и воспитание ремнем дома из-за найденного матерью под кроватью старого калашовского штык-ножа и «тэтэшки» без внутренностей. Купание в «сибтяпляповской[7] горячке[8]». Песни под гитару в беседке соседнего детсада поздним вечером, «ночь Тварилы» перед Иваном Купалой, когда дурили на полную катушку, а потом бегали от милиционеров и дружинников по дворам и парку «сибтяпляпа». Сам «день Купала», когда частенько автобусы притормаживали около наших дворов и открывали двери, в которые мы радостно выплескивали ведра воды на офигевших пассажиров. И ведь не помню, чтобы хоть раз кто-то орать начал или милицию звал. Нет! Так же, как мы, хохотали и дальше ехали. А один раз – тогда уже мы обалдели! – какой-то дядька, как только открылась дверь «Икаруса», еще старого, белого с красной полосой и всего какого-то уютно-округлого, выплеснул на нас целый бидон сладкого бочкового кваса и захохотал, глядя на наши обалдевшие лица. Так мне и запомнился тот день: отъезжающий автобус с хохочущими пассажирами и мы, с неиспользованными ведрами с водой, мокрые, противно-липкие, но почему-то ужасно счастливые. Как они сейчас, дружки тогдашние? Живы ли?
– Андрей, ты чего? – встревоженный голос Кузнецова выдернул меня из воспоминаний. Оказывается, я остановился на середине лестницы и уставился куда-то в стену невидящим взглядом, а наша группа, столпившись на площадке ниже, встревоженно смотрит на меня. – Ты в порядке?
– В порядке, в порядке. – Виновато улыбнувшись я догнал ребят. – Почему-то именно сейчас детство вспомнилось. Вот я и…
– Бывает. – Николай как-то обмяк лицом и мечтательно улыбнулся. – Меня иногда тоже… накрывает.
Интерлюдия 5. Москва, Кремль, кабинет И. С. Сталина, 10 января 1945 г.
– Ну что, шпион аглицкий? – Сталин перевел взгляд с экрана ноутбука на наркома, постучал пальцем по стопке распечатанных на принтере, «подарке» из другого мира, листков и широко, по-юношески, улыбнулся. Тем не менее заставив Лаврентия Павловича невольно поежиться. Уж кто-кто, а нарком НКВД прекрасно знал и помнил, как могло закончиться такое обращение.
