Артем Рыбаков - Дожить до вчера. Рейд «попаданцев»
— Осторожнее, товарищ старший лейтенант! — Миша-танкист, сидевший за рулем, придержал меня за ремень портупеи.
— Спасибо, Миша! А то никак не приноровлюсь, — поблагодарил я.
— Да я вообще удивляюсь, что вы скачете. В лагере контуженый были, теперь вот два ранения. Лежали бы себе в кузове…
— И гнили, да? — Улыбка вышла кривоватая, но и ситуация к безудержному веселью не располагала.
— Ну зачем вы так?
— А чего ты «выкаешь», а? И заботу как о родственнике предпенсионного возраста выказываешь? И учти, что в кузове значительно жестче и держаться не за что.
— Да не, я ничего, — буркнул танкист.
— Слушай, а ты не в курсе, у нас никто цирюльному ремеслу не обучен?
— А старшина?
— Он только наголо может, а тут немецкую стрижку воспроизвести надо.
— Семен могет.
— Точно?
— Он рассказывал, что в детстве в цирюльне работал, — неуверенно ответил Миша.
— Ладно, попытаем.
Машины нашей небольшой колонны между тем продолжали прыгать на кочках грунтовки. За окном сосновые леса сменялись болотинами, утыканными мертвыми березами и заросшими густым кустарником. О войне не напоминало практически ничего. Это, конечно, если забыть, что одеты мы в мышино-серые кителя, а на сиденье между нами лежит немецкий автомат. А ведь до этого, в более обжитых, если так можно выразиться, местах на глаза регулярно попадались приметы свалившейся на страну беды: остовы брошенной техники, дорожные указатели на немецком, сгоревшие избы в деревнях и поселках, то здесь царила какая-то застывшая безмятежность. «А ведь до Могилева километров пятьдесят… И бои за него шли дай боже… Эх, жаль, что я про его оборону практически ничего не помню… Вроде его войска Гудериана брали, а как — ни малейшего понятия. Константин Симонов еще про эти бои писал, корреспондентом его туда послали, а в голове пустота… Но чует мое сердце, дальше еще хлеще будет — что да как на фронте случится, по обрывкам из учебников уже не угадаешь. Интересно, смерть Гиммлера не повлияла на решение Гитлера повернуть „быстроногого Гейнца“ на юг и послать один из корпусов Гота под Лугу?»
Из доклада генерала-майора Буле, начальника организационного отдела ОКХ:
1. Состояние войск на середину августа. Пехотные дивизии почти все боеспособны. Укомплектованность их в среднем на одну треть ниже штатной нормы. В период между 20 и 27 августа через немецкую границу переправлено пополнение в количестве 63 тыс. человек. Потери (380 тыс. человек) возмещены лишь частично (175 тыс. человек), в том числе и за счет полевых запасных батальонов.
2. Некомплект грузовых автомашин на 16.08 составляет 38 тыс. штук. Половина этого количества приходится на моторизованные и танковые войска, четверть — на части РГК и четверть — на пехотные дивизии.
3. Положение с танками.
Части 1-й танковой группы в среднем потеряли 50 % танков. Наихудшее положение в 16-й моторизованной дивизии. Части 2-й танковой группы имеют: 10-я танковая дивизия — 83 % танков; 18-я танковая дивизия — 57 % танков. Остальные дивизии 2-й танковой группы в среднем имеют 45 % танков. В 3-й танковой группе: 7-я танковая дивизия — 24 % танков, в остальных двух танковых дивизиях по 45 % танков.
В дивизиях 4-й танковой группы в лучшем случае в среднем 50–75 % танков (чешские танки).
Взгляд со стороны. ТотенКличевский район Могилевской области БССР. 19 августа 1941 года. 12:10.
Упетлялись мы до полного посинения — я, едучи с относительным комфортом в коляске мотоцикла, пропылился так, что когда колонна, наконец, остановилась и я вылез, то эта плотно слипшаяся субстанция отваливалась с моего плаща пластами толщиной в пару сантиметров! А несмотря на то, что лицо было предусмотрительно замотано платком на бедуинский манер, первый плевок больше напоминал комок цемента. Каково приходится «местным», лишенным таких благ цивилизации, как мой «кэмэл-бэк», позволявший, по крайней мере, пить на ходу, я даже думать не хочу… И все это только для того, чтобы отъехать от места нашего последнего хулиганства на жалкие два десятка километров! Тут, впрочем, грех стонать — эти километры являли собой такую причудливую мешанину болот, лесов, ручьев, речек, тропинок и дорожек, что сам черт ногу сломит. А уж то, что до самого Загатья, на окраине которого мы сейчас остановились, навстречу нам попалась всего одна телега да три пешехода, — просто подарок.
Даже близость железной дороги командира при выборе района нашего базирования не смутила. Не зря на разведку ходили — ветка Осиповичи — Могилев немцами пока не использовалась, ну а закладочка, оставленная «на память» — должна была отложить запуск дороги в эксплуатацию еще дней на несколько.
Село перед нами раскинулось довольно большое — пожалуй, километр в длину будет, правда узкое — вдоль реки всего одна улица идет, но дома по обеим сторонам стоят. Всего около сотни домов — для здешней глухомани весьма солидный «очаг цивилизации». Чуть севернее — «железка» и разъезд Милое, но их за лесом не видно. Собственно говоря, нам этот населенный пункт ни в какое место не уперся, план командира предполагал прорыв севернее, за Дубно, но проверить дорогу надо.
Люк сразу за бинокль взялся и, пока я в себя приходил, отплевывался и отряхивался, наверняка уже все, что надо, рассмотрел, однако, дабы полным сачком не выглядеть, я тоже «цейс» достал и рядышком пристроился.
«Тетки на мостках стирают… Вон ребятишки рыбу удят… — отмечал я про себя, медленно ведя биноклем вдоль берега речки. — Дед куда-то на подводе покатил… Прям деревенская идиллия посреди войны! Стоп! А это что?!»
— Саш, флаг видишь? — окликнул я напарника.
— А то! — немедленно ответил он. — Но ни одной машины или «мышастого» пока не видно.
Минут через десять к нам подтянулись остальные.
— В чем затык? — Фермер остановился в паре шагов от нас. В руках — бинокль.
— Флаг немецкий. Дом большой на круче, на «одиннадцать», — навел его Люк.
— Ага, вижу! — Командир поднес бинокль к глазам. — Больше ничего?
— За то время, что наблюдаем, — нет.
— Сергеич, — позвал Саша Бродягу, — иди сюда.
— Что стряслось? — Старицын, как я заметил, переносил тяготы пути хуже всех нас. Вот и сейчас он подошел от машин последним, отстав даже от раненого Тохи метров на двадцать. Но оно и понятно: не мальчик уже, шестой десяток разменял, а тут жарища, пылища и сплошные нервотрепки. Я, кстати, уже с месяц как обратил внимание, что командир старается беречь силы старого оперативника, больше используя его как консультанта, нежели боевика. Выносливость и тренировки — дело, безусловно, хорошее, но даже мне, несмотря на более чем солидную разницу в возрасте, и то иной раз козликом скакать тяжело. И это при том, что с конца июля мои физические кондиции забрались на такую высоту, что вниз смотреть страшно!
— Немецкий флаг, и больше ничего, — Фермер протянул Бродяге оптику. — Большое зеленое здание.
— Так это сельсовет местный, — после непродолжительного разглядывания заключил Сергеич. — Гарнизон здесь вряд ли стоит, но в гости, судя по флагу, заглядывали. Что нам мешает проверить явочным, так сказать, порядком?
— Светиться не хочу.
— Ой, я тебя умоляю! От главного палева мы избавились, — помянул он недавно утопленный в болоте лимузин, — а таких колонн, как наша, сейчас по дорогам двенадцать на дюжину. Тох, дай карту! Смотри! — И Бродяга, обтерев вспотевшее лицо когда-то белым платком, принялся объяснять: — Дорога, хоть сколько-нибудь нормальная, тут проходит южнее — через Долгое и Закупленье. А на «железке» только разъезд, а не станция нормальная. Так что бдительных гестаповцев в такой глухомани можно не бояться. Вон, Антон у нас будет раненым офицером с фронта, Алик — главным по снабжению, ну а мы — обслугой при них. Это, правда, если вообще маскарад потребуется.
— Уверен? — с сомнением покачал головой Шура-Раз.
— А то! На Долгое смотрели, так? А деревня-то больше этой будет — дворов двести, и то немцев не видать.
— Так и флагов никаких там не было, — парировал Фермер.
— Торная дорога, вот и все объяснение.
— Ну ладно, — согласился командир. — Антон, Алик, приведите себя в божеский вид.
Я машинально похлопал себя по мотоплащу, отчего в воздух снова поднялись клубы желтой пыли. Что в такой ситуации считать «божеским видом» я, честно говоря, и не знаю.
Деревня Загатье, Кличевский район Могилевской области, БССР.
19 августа 1941 года. 13:18.
Ха, когда мы въехали в эту деревушку, на память пришел дурацкий анекдот про группу «Продиджи», приехавшую на гастроли в Киев. Ну, тот самый, где их чокнутый солист вынюхал всю солонку с каравая, залез на фонарный столб и проорал: «Вау! Так нас нигде еще не встречали!» Я понимаю, что ползли мы еле-еле, но за двадцать минут, прошедших с того момента, как мы переправились через реку и добрались до местной управы, перед зданием успела собраться порядочная толпа. Что, признаться, несколько удивило.
