Владимир Поселягин - Офицер Красной Армии
Именно эта находка и дала мне возможность не только подумать о будущем, но и спрогнозировать его. В шкатулке находились удостоверения командиров, но, к сожалению, ни одно из них не подходило мне. Было одного старшего сержанта–пограничника, но мне не подходило. Я старший лейтенант, и заслуженное в боях звание менять на другое не собирался. У меня свои принципы.
Так что пришлось придумать свою версию нахождения в этой деревне, и что я делал эти девять месяцев на оккупированной территории. Через некоторое время план у меня сформировался. Только вот с воинской специальностью пришлось поломать голову, но чтобы особо не выделяться, я решил выбрать себе должность командира пулемётной роты. Тут я разбираюсь и могу командовать. Старший лейтенант Фролов погиб, и тому множество свидетелей, так что он возродиться просто не может. Нет, теперь на свет появился старший лейтенант Громов, Виталий Александрович, бывший командир пулемётной роты. Только имя с отчеством я оставил своё, родное, остальное выдуманное. Хотя часть эта воевала рядом с нами и командиров в большинстве своём я знал. Так что тут меня не подловишь на вранье. Этот стрелковый полк входил в сто третью дивизию, которой тогда командовал и. о. командира подполковник Прохоров, с которым я со своим дивизионом выходил из окружения. Правда, потом наши пути разбежались, но я точно знал, что эта пулемётная рота погибла ещё до нашей встречи. У меня была возможность поспрашивать командиров дивизии об их боевом пути.
На следующий день мы на телеге отправились в поле, и хотя появилось солнце, прогревающее наши спины, отчего пришлось скинуть шинели, дорога ещё не просохла. Но мы ехали недалеко, так что потерпим. Направлялись мы в небольшой распадок, низину, где собирались проверить всё своё оружие. Я даже свой «ТТ» привёл в порядок и среди безобразно сложенного боезапаса нашёл к нему не только патроны, но и пару магазинов. Был и третий, но мятый. Ещё среди вооружения нашлась и кобура с таким же «ТТ», что принадлежала штурману. Её я планировал вернуть чуть позже. Всё же личное оружие.
Сперва мы отстреляли лёгкое стрелковое вооружение. Из ТТ и «нагана» я выпустил по десять патронов, потом пострелял из винтовок Мосина, трофеев, снятых с полицаев, а Иван стрелял из своего карабина, который я за ним закрепил.
Потом я выпустил полдиска из ДТ, который бил довольно кучно и изрядно меня порадовал своей ухватистостью. Я даже ремень к нему прикрепил, сняв с одной из винтовок, и стал носить его, чтобы он висел на боку. В таком положения я могу мгновенно вскидывать его и открывать огонь. То, что пулемёт весил довольно прилично, меня нисколько не смущало. Я, вон, и каску ношу с утра до вечера, чтобы привыкнуть к ней, и Ивана заставлял делать то же самое.
А вот «Максим» оказался с сюрпризом. У него было внутреннее повреждение, отчего он мог производить только одиночный выстрел, после чего приходилось снова взводить затвор. Винтовок у меня и так хватало, мне требовался пулемёт, поэтому на месте, прямо в телеге на расстеленном брезенте мы с Иваном его разобрали и стали искать причину. Честно скажу, искали часа два, пока не сообразили, в чём дело. Оказалось, или осколок, или пуля чиркнула по ствольной коробке, отчего металл чуть–чуть прогнулся внутрь и просто клинил механизм перезарядки во время стрельбы. В поле убрать эту неисправность было невозможно, нужны были инструменты. Поэтому закончив со стрельбами, мы как раз к ужину вернулись в деревню.
До самой темноты мы возились с пулемётом, даже захватили часть ночи, но неисправность частично устранили. Уточню, что частично – это ненадолго. Пришлось поработать напильником, чтобы сточить часть детали механизма перезарядки, отчего она стала тоньше и, соответственно, ненадёжнее. До вмятины на ствольной коробке напильником было не добраться.
Из‑за того, что лётчик был серьёзно болен, мы не могли уйти из деревни, поэтому я на всякий случай стал готовиться к встрече с немцами. На въезде в деревню были устроены пулемётные засады, вырыты и замаскированы окопы. На одном въезде я установил свой ДТ, пользуясь пока винтовкой как личным оружием, на другой дороге – «Максим». Он уже был отстрелян и пока работал без нареканий, только деревянный станок, на котором он располагался, пришлось усилить – разваливаться от отдачи начал.
День прошёл без проблем, мы с Иваном полностью закончили все приготовления к отъезду, проверили лошадей и телегу, смазав всё, что можно, загрузили её, укрыв брезентом, и сделали посадочное место для лётчика. Осталось только запрячь в телегу лошадь, я буду сопровождать телегу на верховой – Рыжий, как я узнал, его звали – и можно отправляться в путь, к фронту.
Сегодня, как мне сообщил мальчишка восьми лет, которого мы использовали для связи, лётчик очнулся, и, закончив свои дела, я пошёл знакомиться. Неизвестные не дали нормально это сделать, но ничего, успею ещё.
Сняв с пояса каску, я надел её и, на ходу застегивая, приблизился к позиции, где уже находился Иван, разглядывая в бинокль технику, видную даже невооруженным глазом. Со стороны он, как и я, ничем не отличался от красноармейца. Форма, амуниция, карабин за плечом и каска. Это было хорошо для воинского духа, когда вокруг всё подчиняется дисциплине и уставу.
Людей на улицах не было видно, хотя всего полчаса назад их было достаточно, особенно детей, но строго проинструктированные мной немедленно прятаться, когда Иван подаст сигнал, они это выполнили со всей крестьянской основательностью.
— Сколько? – коротко спросил я, спускаясь в замаскированный окоп и снимая с ДТ брезент, выполнявший роль чехла. Как я уже говорил, «Максим» у нас стоял на другой позиции. Я на него не очень надеялся, поэтому поставил не на основную позицию. Да и патронов было не так много, всего два цинка винтовочных. Был ещё ящик наступательных гранат, я даже порадовался этой находке, но потом разочарованно убрал в сторону. Запалов в наличии не имелось. Так что та «эфка», что я нашёл в кармане одного из полицаев, была единственной у нас карманной артиллерией. В данный момент она находилась у меня на ремне, готовая к применению.
— Грузовая машина и мотоцикл. Едут очень медленно, – известил Иван, не отрываясь от бинокля.
— Вот и ладушки, – кивнул я, взводя затвор пулемёта и примериваясь к прикладу.
Закончив с этим делом, я взял у Ивана бинокль и стал рассматривать приближающихся к деревне немцев. Впереди в пятидесяти метрах от грузового «Опеля–Блиц» двигался мотоцикл с люлькой с тремя немцами. Пулемёта на люльке не было, все трое имели карабины. В кабине было видно водителя и пассажира, кажется, даже офицера, что в кузове – не разглядеть. Но не менее пяти солдат точно должно быть.
Техника двигалась очень медленно. Дорога, конечно, просохла, но вот многочисленные лужи просто не давали разогнаться на ней. Так что мотоциклисты крутили восьмёрки, объезжая лужи, грузовик так не мог, и приходилось их преодолевать. Правда, пока всегда удачно, видимо, водитель был опытным.
— Минут пятнадцать до нас ехать будут, – сказал я, прикинув скорость движения немцев и расстояние до нашей позиции.
— Товарищ старший лейтенант, а когда мы откроем огонь? – спокойно спросил Иван, хотя я заметил, что его голос подрагивал. Паренёк волновался.
— Когда они приблизятся вплотную. У нас не пушка, а пулемёт, надёжнее работать, когда они подойдут как можно ближе. Первый удар самый неожиданный и надёжный. Не волнуйся, боец, я десятка два таких засад устраивал, опыт накопил немалый. Ты давай, наблюдай за противником,
следи только, чтобы оптика блики не дала, а я подремлю.
Присев на берёзовый чурбачок, я облокотился о слегка сырую землю окопа, почти сразу отстранившись от окружающего, и, прикрыв глаза, впал в некоторое оцепенение. Такое состояние позволяло мне сбросить все эмоции и работать очень уверенно и жёстко. Этому я в могиле научился.
Когда рёв моторов стал заметно ближе и громче, Иван тихо прошептал:
— Триста метров, товарищ старший лейтенант.
— От кого шепчешься, боец? – спросил я, открывая глаза. – Немцы нас не услышат, будь спокоен.
Встав с чурбачка, я осторожно выглянул, после чего, поправив пулемёт, посмотрел на противника через прицел.
— Пора? – спросил стоявший рядом Иван, держа в руках запасной диск к пулемёту.
— Рано, – коротко ответил я и, заметив, что паренёк взял карабин, скомандовал: – Старайся не повредить технику.
— Зачем? Мы их не будем уничтожать?
— Тебе бабушку не жалко? А других жителей деревни? Немцы, когда обнаружат своих убитых на окраине деревни, сгонят всех жителей в какой‑нибудь амбар и заживо сожгут.
— Вы так думаете? – удивился Иван.
— Знаю. Так что перебьём их и угоним технику подальше и там инсценируем бой. Пусть немчура гадает, кто побил их дружков. Окопы тоже надо будет засыпать. Ничего не должно навести подозрения на местных. Обоими окопами дед Михей займётся, я с ним уже договорился. Справный старик, с немцами в четырнадцатом и пятнадцатом воевал. Справится.
