Владимир Коваленко - Против ветра! Андреевские флаги над Америкой. Русские против янки
Унылые мысли, а фельетон нужен веселый. Такой, чтобы за искренним смехом люди забыли о собственных бедах. Или настолько же злой. А потому – не заглянуть ли в кофейное заведение? Чашка жгучего напитка способна прочистить мозги! Решено. Хотя, конечно, чашечка кофе в центре Сити обойдется в небольшое состояние. Так что стоит сделать еще сотню шагов, миновать Темпл-бар и вступить на спесивые камни Стрэнда. Цены те же, но здесь хотя бы подадут лучшее. Человек, у которого есть время выбраться на Стрэнд, сумеет оценить напиток. И, разумеется, следует не пожалеть ног и шиллингов, выбрать правильное заведение.
За кассой по традиции – красивая девушка. Раньше, до Первой мировой, это была единственная женщина в заведении, разве только под вывеской кафе обустраивался дом терпимости. Теперь среди посетительниц – женщины-служащие. И сама леди-мэр заглядывает в подобные заведения… но не в это. Здесь не подают сладости, под потолком вьется табачный дым. Клиенты, одетые по последней деловой моде, не обсуждают дела – молчат за доброй сигарой. Кусочек старой доброй Англии, которую он нашел так поздно.
Впрочем, иные все-таки беседуют. В пепельнице курится сигара, в руке чашка, добрый знакомый роняет привычные слова – да хоть и о погоде. Джентльмены остаются верны себе в любых обстоятельствах! Вот двое… в штатском. Скорее всего, моряки. Скорее всего, в немалых чинах. И говорят так спокойно, словно русские подводные лодки не пялятся рачьими глазами перископов на набережные Темзы. Верно, этим броненосец все еще – «у королевы много», а тысяча матросских душ – строчка в статистике. Неужели они ничему не научились?
Захотелось уйти, но чутье, без которого нет журналиста, тащило за соседний с моряками столик, ноздри щекотал сладкий дух сенсации. Для начала – подслушать обрывки разговора, а там видно будет. Возможно, именно вид этих спокойных господ после очередного номера «Панча» будет вызывать у сдержанных лондонцев улыбки – или сжатые кулаки. Он еще не решил.
– …нам придется пошевеливаться. На самом деле я почти рад такому обороту дел. Конечно, адмиралтейскую верхушку сметет – но флот останется. И впервые с семнадцатого века начнет играть всерьез. Против соперника, который может выиграть что-то большее, чем малую стычку. Мы слишком успокоились. Превратились в Сфинкса, что раз за разом подсовывает одну и ту же загадку. Что ж – вы сделали то, что прежде удавалось только де Рейтеру: ваши корабли ходят по Темзе. А я должен это терпеть…
– Простите ребят – им интересно. Я их просил далеко в реку не заплывать, но – не послушались…
Плечи говорившего взлетели вверх. В манере, которую большинство англичан много раз видели, но не могли узнать. Потому что видели-то – на карикатурах! Столицу Британской империи посетил тот, кто и усадил упрямого Джона Буля за стол переговоров. Адмирал Невозможное. Сам Алексеев! Здесь. Да, вот и на сигарной полке тлеет черная гаванская его любимого сорта. Вот и вся мистика: журналиста сюда приманило никакое не чутье, а сладковатый дым Америки – почти незаметный оттенок кубинского табака среди африканских сортов. Адмирал курит только гаванские сигары… а последний десяток лет, после того, как осколок пробил легкое, не затягивается. Глупая стычка на краю света. Пройди чилийская сталь чуть левее – и кто завершил бы эту бойню?
А что «просил» – нет, не рисовка. Если нужно, адмирал Алексеев умеет приказывать, но – не любит. Считает, что у его людей головы есть, пусть думают. Даже задачи ставит в виде: «Я бы вам рекомендовал…» Были случаи, когда корабли шли в безнадежный бой ради соблюдения маленького подпункта таких рекомендаций. Больше сделаешь – сильней отзовется.
Адмирал между тем продолжает:
– …встретиться было очень приятно. Рад, что в случае продолжения кампании мои коммуникации были бы атакованы столь изящным способом.
Его английский – по-прежнему тягуч, как у уроженца старого Юга. Здесь его скорее примут за шотландца. А противники – прощаются. Рукопожатие.
– Возможно, в следующей войне мы будем союзниками.
Улыбка русского.
– Почему бы и нет? Салочку за Севастополь мы вам вернули.
Англичанин остается невозмутим. Знаменитая неподвижность верхней губы… Или все-таки чуть треснула?
– Значит, для вас это спорт?
Русский снова серьезен:
– Нет. Но есть лишь два способа надежно обезопасить себя от реванша. Либо истребить врага под корень, чтоб памяти не осталось. Либо – сделать другом. Других средств нет. Сейчас Британия располагает хорошими шансами на дружбу с Россией. Но совершенно не обязательно сохранит их, если решит сыграть еще раунд того, что вы называете Великой Игрой…
Англичанин не ответил. Повернулся и вышел. Что ж, это возможность. Подойти, представиться…
– Итак, вы меня узнали.
– Еще бы! Возможно, это будет лучшее интервью за всю мою карьеру. Позволите?
Адмирал Невозможное делает приглашающий жест. И вот – сигара тлеет в подставке, официант подскочил, повинуясь электрическому звонку, принял заказ. За окном – привычная жизнь Стрэнда, горбатые омнибусы, зажатые меж объявлений сэндвичмены, нарядная публика. Внутри – человек, который мог все это превратить в смесь из щебня, щепы и крови. Не стал.
– Вы знаете, каковы будут условия мира? Чем Англии придется поступиться ради мира?
– Ничем, – руки Алексеева летают над столиком. Не находит нужным сдерживаться перед американцем? – Дружба может начаться с разбитого носа… но не с ограбления. Тем более урок преподан.
– Вы о разрушении прибрежных городов?
– Журналист, и верит газетам? Всего лишь зданий, причем пустых. Один к одному – за каждый сожженный британским десантом дом во Владивостоке, Петропавловске, Новоархангельске, других эвакуированных поселениях приморской области и Аляски.
– Но это лишило тысячи людей крыши над головой. Вы свои города эвакуировали. Британия же рассчитывала на русское великодушие.
– Ошиблась. Не скажу за всех русских, в семье не без урода… но у меня и моих офицеров хорошая память. Говорите, мы эвакуировали города? Верно. Не догадаетесь, почему?
– Очевидно, вы не рассчитывали на достойное поведение британской армии.
Алексеев сложил руки на столе перевернутой лодочкой: угадай, что внутри.
– Верно. Не рассчитывали. Видели образчики в Крымскую и Великую. Государь счел необходимым заранее спасти людей и убрать источник ненависти. Именно благодаря мудрому решению Его Величества я имел возможность разрушить дома после высадки – а не, скажем, снести их внезапным артиллерийским налетом. Вместе с обитателями. Конечно, можно было провести такую акцию и в Новой Зеландии, но в Дувре, согласитесь, урок вышел наглядней.
– Тогда почему не в Лондоне? Предел наглядности!
– Снести Лондон?! Ни в коем случае. Разрушенный город – ничто, пустыня. А вот город, который мы лишь можем разнести – настоящий, живой… очаровательный! Он напоминает Чарлстон – настолько, насколько мать может напоминать дочь, а Чарлстон я очень люблю. И открывает нам, России, возможности куда большие, чем простое территориальное расширение. В этом и заключается польза от совершения невозможного – оно становится сбыточным, хоженым… В понятных вам, американцу, словах это фронтир. Вечный, неисчерпаемый. Невозможного всегда больше. И всегда найдутся беспокойные души, готовые проложить путь остальным. Такие за мной и идут. На таких я могу опереться, не оглядываясь…
Русского адмирала понесло. Остается кивать, хмыкать, марать блокнот да гадать, настолько излияние искренне. Но вот Алексеев остановился.
– Начинаете скучать? Прошу прощения. Давайте оставим скользкую тему репрессалий. У меня и так прочная репутация чудовища, хотя я не брал в заложники женщин и не жег города без объявления войны, как украшающий Трафальгарскую площадь Нельсон.
– Давайте. Обратимся к будущему… Следующая – Франция?
– Почему? – Евгений Алексеев вскинул плечи чуть не до ушей. А ведь адмиралу пошел шестой десяток… Интересно, болит ли у него спина?
– Это единственная держава, не поплатившаяся за осаду Севастополя. Я слышал, вы говорили, что вернули Британии «салочку».
– Подслушали? – Вокруг глаз русского адмирала собрались веселые морщинки.
– Просто слушал. Вы не слишком приглушали голос.
– Ну и правильно, как еще собирать сенсации… На самом деле главная цель – достигнута. Да, так и напишите. Отныне ни на суше, ни на море ни одна страна не имеет решающего превосходства. Я думаю, это очень хорошо. В таких условиях приходится заботиться о союзниках, и подлость не будет вознаграждаться. И в этом, кстати, заключается общий интерес всех держав – создание мира, в котором преуспевали бы джентльмены, а не подлецы.
