Валерий Самохин - Убить дракона
Де Клер гулко захохотал. Вы видели смеющегося бегемота? Нет? Тогда представьте. Представили? Так вот – забудьте. Не умеет бегемот смеяться так, как умеет Тим де Клер. Мал он для этого и тщедушен. От смеха конезаводчика трясутся каменные стены харчевни, завсегдатаи давятся пивом и даже привычный ко всему трактирщик роняет на дощатый пол бутылку с шипучим бургундским.
– Он должен нам обоим, – вытирая слезы, напомнил Тим. – Ты спас его во время шторма, а я защитил от грабителей… – ухмыльнувшись, он полюбовался на свой пудовый кулак. – Ави изрядный плут, но добро помнит. Биржевой комитет закроет глаза и примет наши закладные. Для игры хватит с лихвой.
– Если проиграем, то каторга нам обеспечена.
Повторно закладывать уже однажды заложенное имущество считалось дурным тоном в торговых кругах. И наказание было нешуточным.
– Пустое! – отмахнулся Тим и приложился к кружке. Довольно фыркнув, пояснил: – Висельнику плаха не страшна. А дело Ихиэль предлагает верное.
– И что он предлагает? – спросил Эдвин, с удивлением отметив первые признаки азарта. Неожиданно проснулся интерес к жизни.
Тим с таинственным видом оглянулся по сторонам и подался вперед, навалившись грудью на жалобно скрипнувший стол.
– Вождь начал продажу без покрытия казначейских облигаций Франции, акций Банка Англии и Британской Ост-Индской Компании. Все это осторожно, через доверенных лиц, но от Ави Ихиэля сам знаешь – ничего нельзя утаить. А если бы ты знал суммы… – толстяк восхищенно зацокал языком. Прозвучало как выстрел корабельной пушки. Пробегавшая мимо официантка от испуга шарахнулась в сторону. – Предстоит грандиозная игра! И Ави считает, что вождь о чем-то прознал.
Амстердамская биржа знала светское имя удачливого спекулянта. Знала и прозвище. Но все его звали просто: «вождь». За глаза, естественно, потому как в лицо его никто не видел.
Эдвин размышлял ровно секунду. Но все же спросил, сгребая в кулак серебряную мелочь. Спросил неуверенно и с надеждой:
– Думаешь, Ихиэль окажется прав?
Тим молча пожал могучими плечами – ошибиться может любой. Тяжело вздохнув, подбодрил:
– Двум смертям не бывать… – и, уже поднявшись из-за стола, на прощанье бросил: – Я слышал, что вождь поменял имя. Индейцы это делают, когда совершат подвиг или… Или когда встают на тропу Великой войны. Вопрос вырвался сам собой:
– И как его теперь зовут?
– Полярный Лис!
Вслух повторив новое прозвище, Эдвин надолго задумался. Лишь когда опустела последняя кружка, память мучительно выдала ответ:
– Песец! Именно так русские торговцы мехом звали этого пушистого зверька.
* * *
– Ваше Величество! – измученный, запыленный гонец, придерживая шпагу, припал на колено.
– Поднимитесь, лейтенант! На войне не до церемоний.
Штаб-квартира Объединенной Армии занимала бывшую магистратуру Бостона. Недавняя столица штата Массачусетс теперь была лишь одним из провинциальных городов разрастающейся на глазах империи. Впрочем, морской порт придавал Бостону особый статус.
– Ваше Величество! – вновь повторил лейтенант. – Его превосходительство умоляет отложить наступление хотя бы на две недели. На подходе Добровольческий корпус французов, казачьи полки прибудут не раньше, чем через десять дней. Сербские гусары измотаны боями со Вторым Шотландским полком и им необходим отдых. Если мы начнем штурм собственными силами, потерь не избежать. А так есть шанс, что англичане сдадутся без боя. Это их последний оплот. Златка мрачно покачала головой.
– Передайте генералу Вашингтону, что время не терпит. Наступление следует начать незамедлительно… – устало махнув рукой, она как можно мягче произнесла: – Ступайте, лейтенант. И не забудьте, что репортеры должны видеть все воочию. Это приказ! Едва захлопнулась дверь за гонцом, она пожаловалась:
– Сердце кровью обливается. Джордж абсолютно прав – подожди мы пару недель, и война закончится бескровно. А так…
– Сейчас поздно что-то менять, – де Брюэ пожал плечами. – Денис Иванович ждет вести о разгроме британцев не позднее, чем через месяц. Путь на континент нескор и мы уже не укладываемся в сроки.
– Так-то оно так, – Златка задумчиво сморщила носик. – Но если не выйдет задуманное, многие жертвы окажутся напрасными.
– Выйдет! – уверенно ответил де Брюэ. – Я это точно знаю!
– Откуда, если не секрет?
– Мне шаман сказал, – подмигнул в ответ француз. – Тот, что учил нашего вождя.
– Издеваетесь?
– Вовсе нет, – де Брюэ обиженно насупился. – Седой Вепрь прислал послание. Старуха Ийзека провела прощальный обряд.
– И что в нем? – с любопытством спросила девушка.
– Звезды сошлись! – торжественно изрек премьер-министр. – Духи Предков приняли жертву и Пророчество уже не изменить… – потерев переносицу, он смущенно признался: – Правда, я не понял потаенного смысла. Может, он вам известен?
Златка с подозрением покосилась на него в ожидании розыгрыша. Но де Брюэ ответил серьезным, прямым взглядом. Девушка тяжело вздохнула – сама приучила. Но других способов (кроме мистических) объяснять свои неожиданные познания она не видела. Вот и результат. Премьер-министр на заседании Генштаба просит разъяснить суть древнего пророчества и откровения старухи-колдуньи.
Дожили! Осталось только ввести отдельным указом обязательное камлание на совещаниях Кабинета. Представив себя танцующую вокруг костра в одних страусовых перьях, Бенджамина Франклина с бубном и де Брюэ с шаманской погремушкой, она прыснула от смеха.
* * *
– Проше пана, но я не понимаю эту дьявольскую абракадабру. Пан Ляшко беспомощно оглянулся за поддержкой к товарищу.
– Туземцы, – презрительно оттопырив нижнюю губу, поддакнул Лисица. – Им баешь розумным языком, а они, знай, свое талдычат… – скорчив рожу, он передразнил: – Куикли, куикли.
Данила усмехнулся. Понять гонца и впрямь было непросто. Смесь английских и индийских слов сопровождалась такой яростной жестикуляцией, что рябило в глазах. Впрочем, смысл был ясен и без этого: командир ополчения просил поскорее начать наступление на Калькутту. Сдерживать повстанцев становилось труднее с каждым днем. Месть затмевала глаза и призрак «черной калькуттской ямы» взывал к штурму стен старого форта. Ямы, в которой несколько лет назад был заживо погребен гарнизон крепости.
Прошлое восстание закончилось разгромом. Войска Британской Ост-Индской Компании мечом и огнем прошлись по Бенгалии, вешая правых и виноватых. Но в этот раз вышло по-другому. Семитысячный кулак русских полков в считанные недели оброс сорокатысячным мясом повстанческой армии. И справляться с такой массой становилось с каждым днем сложней.
– Данила, – тронул его за рукав шляхтич, показывая глазами за спину. – Парламентеры.
Делегацию англичан возглавлял кавалерийский полковник. Молодой, вряд ли старше тридцати, с холеным лицом и жесткими глазами. Коротко представившись, он сразу приступил к сути:
– Господин генерал! Комендант гарнизона предлагает обсудить условия сдачи. Характерник сумрачно покачал головой.
– Сожалею, полковник, но это невозможно. Не в моей власти сдержать туземные полки. Если я попытаюсь это сделать, нас ждет та же участь, что и вас. Незавидная, смею заметить.
– В Калькутте полно женщин и детей! – бледное лицо парламентера пошло красными пятнами. – Вы навеки покроете свое имя позором.
– Ночью мы откроем проход, – после минутной паузы промолвил атаман. – Женщины, дети и священнослужители – их сможем обеспечить охраной. Это все, что я могу для вас сделать. Остальным, включая чиновников колониальной администрации, остается только молиться.
– Благодарю вас, господин генерал. – Полковник учтиво склонил голову. Немного помявшись, он неуверенно попросил: – Не могли бы вы не тянуть со штурмом? Подкреплений нам ждать неоткуда и надеяться не на что. Честно признаюсь, мне непонятно ваше ожидание.
– У меня приказ, – нехотя ответил Данила, опустив глаза. – Весть о разгроме экспедиционного корпуса должна достичь Европы к определенному часу. Не раньше и не позже.
Несколько мгновений полковник обдумывал услышанный ответ. Так и не дождавшись пояснений, он молча козырнул и, круто развернувшись на каблуках, удалился. С неестественно прямой спиной и, словно на плацу, печатая шаг. Тяжело ждать неминуемой гибели. Еще тяжелей, когда твой противник оттягивает этот момент по непонятным причинам. Даже если это приказ.
* * *
– Три с лишним десятка торговцев и полторы дюжины кораблей конвоя, – закончил подсчет Янис, опуская подзорную трубу. Подняв глаза к мачте, беззвучно зашевелил губами, что-то считая. Через минуту уважительно присвистнул: – Больше тысячи пушек на всех. Изрядно!
