Андрей Мартьянов - Большая охота
Но палатка пустовала, а чуть позже разбуженный кельт громогласно высказал все, что он думает об умственных способностях своего компаньона.
Из всех слов, высказанных Дугалом Мак-Лаудом по адресу девицы Изабель, самыми мягкими, пожалуй, могли считаться «пронырливая ехидна», «рыжая стерва» и «хитроумная чума». Остальные наименования, коими кельт наградил мистрисс Уэстмор, звучали одинаково неприемлемо как в приличном, так и в любом ином обществе.
Милорду Гисборну досталось чуть меньше, хотя какое-то время рыцарь был твердо убежден – ему не суждено покинуть Камаргские болота. Мак-Лауд его придушит или зарубит, а хладный труп швырнет в бездонные хляби. Что самое досадное, шотландец в своем негодовании был совершенно прав – именно по вине Гая один из драгоценных лоншановых сундуков растаял в воздухе. Поэтому ноттингамец покорно внимал обвинениям компаньона, щедро сыпавшимся на его повинную голову, и молча страдал. Во-первых, от осознания допущенного промаха; во-вторых, от ноющей боли в затылке. На Франческо, попытавшегося было вступиться за провинившегося рыцаря, Дугал наорал на простонародном италийском наречии, после чего молодой человек не осмеливался и рта раскрыть.
Конец безобразию положила Бланка. Дождавшись, когда изощренные проклятия кельта начали повторяться, изрядно утратив живости, молча разводившая огонь девица де Транкавель преспокойно заявила:
– Чего кричать, сделанного не воротишь. Может, ее еще можно догнать?
– Как, скажи на милость? – раненым кабаном взревел шотландец, размашисто обводя рукой окрестности. – Встать на четвереньки и вынюхать след? Лоррейн! Лоррейн, ты-то чего молчишь, пророк хренов? Куда поползла эта змея подколодная?
– В деревушку Эгю-Морт, – невозмутимо ответствовал бродяга, сидевший с таким видом, будто происходящее его ничуть не касается. Собственно, так оно и было: внимание Лоррейна целиком и полностью принадлежало резной шкатулке с Книгой. – Это довольно далеко отсюда, на побережье. Там ее поджидает корабль. Преследовать бесполезно.
– Так ты видел, что она удирает, и молчал?! Может, еще и помог ей, скотина?! – Мак-Лауд с крайне угрожающим видом сделал шаг в сторону бродяги, и теперь Гай начал опасаться уже не за собственную жизнь, а за голову безобидного менестреля.
Вместо ответов и оправданий Лоррейн с дурашливой усмешкой продекламировал на простонародном итальянском двустишие:
Ужасные женщины в нашем краю —
Коль не было б их, мы бы жили в Раю!
– после чего вновь погрузился в созерцание страниц Апокрифа.
Шотландец яростно втянул воздух для нового залпа проклятий… передумал и, как подкошенный, рухнул на бревно у костра. Выражение лица у него стало зверским – как у человека, вознамерившегося кого-нибудь жестоко убить, но не решившего, с кого начать. Сэр Гисборн и Франческо, не сговариваясь, осторожно отодвинулись от него подальше.
– Ладно. С певца взятки гладки, он что птица Божия. И на тебя, Гай, все валить несправедливо, так что извини. Сам виноват, не уследил, – после долгой и тяжелой паузы внезапно буркнул Дугал. – Баохан ши треклятая, гадюка злоязычная…
– Значит, это была она? – тоскливо спросил англичанин, когда Мак-Лауд отбушевал и впал в непроходимое угрюмство. – С самого начала именно она стояла за всем? Не ее спутник Ле Гарру, погибший около Эндра. Не Джейль. Мессир Ральф честно выполнял свой долг и не предавал свою госпожу. Единственное, что можно вменить ему в вину – попытку расправиться с тобой. А в Безье ты и Изабель заключили молчаливое соглашение и оклеветали его – чтобы заручиться поддержкой тамплиеров… Но почему, Дугал? Почему ты сразу мне не сказал?
– Откуда мне было знать? – огрызнулся кельт. – Признаю, поначалу я вообще ничего не подозревал. Сундуки, векселя, золото, что такого? Очень даже может быть. Гораздо вероятнее и правдоподобнее, чем совершенно случайно попавшийся нам на пути лоншанов архив. И потом, какого подвоха можно ожидать от одинокой женщины? В те дни я больше косился с подозрением на тебя, чем на нее. Кто ты был? Какой-то навязавшийся в путешествие восторженный юнец из свиты Джона, никому не известный и простой как угол стола! Уже когда в Тулузе мы вскрыли сундуки, я заподозрил неладное и начал присматриваться к этой вертихвостке повнимательнее, но все равно не торопился ее хватать и вязать. Хотел присмотреться, втереться в доверие, может, вывела бы на остальную шайку… А, что теперь говорить! – он безнадежно махнул рукой.
– Простите, но я все равно вам не верю, – подал голос молчавший до того Франческо. Фраза далась молодому человеку с изрядным трудом, а Дугал изумленно вскинул бровь. – Если бы монна Изабелла была здесь, она бы нашла подходящие слова в свое оправдание, а вы просто возводите напраслину. По-моему, вы уже перестали отличать правду от собственных выдумок, уж извините за резкость.
– Наивный ты осленок, Сантино, – Гай ожидал, что шотландец вновь разразится громогласными проклятиями, но Мак-Лауд говорил беззлобно и даже печально, – а вроде такой с виду сообразительный. Или твоя сообразительность касается только всяческих чудес и иссякает, когда речь заходит об обыкновенных женщинах?
– Я бы попросила… – надула губки Бланка.
Мак-Лауд не обратил на нее внимания:
– Да, Изабель хорошо к тебе относилась, заботилась, помогала чем могла – но сегодня ее настоящие, подлинные интересы взяли верх. Не знаю, как бы я сам поступил на ее месте. Может, сделал то же самое. Может, прежде чем удрать, прикончил бы всех спящими – чтобы не оставлять свидетелей. Отчасти она даже проявила честность… Или не успела управиться? Забрала лишь часть архива, чтобы предстать перед своими хозяевами не с пустыми руками.
– Нет у нее никаких хозяев! – уперся Франческо. – Если она оставила нас, значит, тому имелись веские причины! Я могу спасением души поклясться – с прошлой осени монна Изабелла находилась в Европе и не бывала на вашем Острове!
– Овес, знаешь ли, к лошади не ходит. Бумаги из Лондона ей привезли сообщники, и, получив архив, она преспокойно отправилась в путь на юг. И вообще, мой отец, большого ума человек, в числе прочих наставлений заповедовал мне никогда не спорить с блаженными, – снисходительно поделился житейским опытом Дугал. – Поэтому думай, что тебе угодно. Можешь даже считать рыжую лгунью своей небесной покровительницей. А мессир Гай охотно поможет тебе соорудить алтарь в ее честь и составит пару в поклонении этой ловкой проныре. Похоже, для него мои слова тоже недостаточно убедительны.
– Просто это как-то… невероятно, – растерянно признал сэр Гисборн. – Мистрисс Уэстмор – византийка?
– Как она сама верно заметила, преданному конфиденту совершенно необязательно быть уроженцем страны, которой он служит, – напомнил Мак-Лауд.
«Горше смерти порой женщина, ложь под языком ее и руки ее – оковы», – некстати припомнилась Гаю фраза из слышанной когда-то проповеди. Шотландец говорил истинную правду, но отравленный поцелуй девицы, которая никогда не была Изабель Уэстмор, сладким ядом горчил на губах – отныне и навсегда.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Паруса на горизонте
По приблизительным подсчетам отца Томмазо, приходского священника в небольшой церкви Святого Духа, что стоит в Римском квартале шумного приморского города Марселя, за минувший год он освятил больше браков, чем за десять лет своего предыдущего служения. Оно и неудивительно – с января месяца Марсель стал местом сбора крестоносного воинства. Паладины Воинства Христова здраво полагали: отправляясь в долгий и опасный путь через Средиземное море, будет нелишним озаботиться заключением брачного союза. Ежели по воле Господней паломник не вернется обратно в Европу, его подруга по крайней мере будет обеспечена доходом, полагающимся вдове крестоносца. Марсельские дамы и девицы всех сословий тоже не теряли времени, стремясь заполучить в семейство рыцаря познатнее и побогаче. На худой конец, сойдет и оруженосец или даже просто воитель из хорошей семьи.
Поскольку церковь Святого Духа стояла ближе всех к Старому Порту, где шла погрузка воинства на корабли, то в ее двери то и дело стучались воины Господни со своими избранницами, повторяя на разные голоса и наречия одну и ту же просьбу: «Святой отец, обвенчайте нас!»
Будь на то его воля, благодушный отец Томмазо охотно повенчал бы всех мужчин и женщин мира, и окрестил их отпрысков.
Очередная компания, топтавшаяся на крыльце церкви Святого Духа, вызвала у отца Томмазо легкое удивление. Смазливый парень-итальянец, высокий тип варварско-воинственного обличья, широкоплечий блондин с лошадиной физиономией уроженца Британских островов, и, само собой, девица. Невеста, сказать по правде, была какая-то… диковатая. Темные волосы обрезаны слишком коротко для женщины, нарядное платье наверняка прикуплено в лавке на соседней улице, агатовые глазищи блестят из-под дешевой красной вуали нехорошим огнем. Не простолюдинка, хоть и старается прикинуться скромницей. Мавританка из-за Пиренеев, недавно принявшая истинную веру? Крещеная еврейка? Или, не приведи Господь, беглая монашка, не устоявшая перед соблазнами мирской жизни? И кто из троих намерен взять эдакое сомнительное сокровище в спутницы жизни?
