Роман Злотников - Русские сказки
Из-под балкона в очередной раз ухнуло: — И-и-и РАЗ! — И гулкий, слитный грохот сотен подкованных каблуков, одновременно рубанувших по пыльной брусчатке, вновь ударил по барабанным перепонкам.
Тесс повела глазами по сторонам. Отец застыл у балконных перил, словно собственное изваяние, картинно вскинув ладонь к козырьку фуражки и воинственно топорща усы. Справа и слева от него с донельзя важным видом толпились военные в парадных мундирах и расфуфыренные штатские. Все очень сильно напоминало обычный парад по случаю Дня тезоименитства, за единственным исключением — рядом с отцом не было матери, да и вообще из членов семьи присутствовала только она одна. Виноват в этом был князь, который вчера, во время вечернего чаепития, со всей возможной деликатностью, но так убедительно, что все находившиеся за столом не могли не согласиться в конце концов с его доводами, порекомендовал отцу во время парада ограничиться присутствием на балконе лишь одной из дочерей. Мать было вскинулась, но промолчала, лишь обдала князя недовольным взглядом и сердито поджала губы. Ну и, конечно, узкая, грязноватая улица внизу сильно отличалась от широкого Елисейского проспекта.
Тесс повернула голову и незаметно посмотрела из-под ресниц туда, где стоял бриттец. Ну так и есть — он, как всегда, пялится на нее. Девушка слегка нахмурилась. Вот еще, не хватало кавалера. Хотя, если быть честной, такое пристальное внимание со стороны этого симпатичного молодого человека, который, ко всему прочему, представлял один из древнейших родов Бриттской империи, ей немного льстило, но ведь она твердо решила, что только один из ныне живущих мужчин достоин ее любви. Правда, до сих пор все ее хотя и не слишком бросающиеся в глаза, но упорные усилия обратить на себя его внимание не привели ни к какому мало-мальски заметному результату, так что ей даже стало казаться, что та улыбка в саду у дома священника ей только пригрезилась. Но Смиль, с которой Тесс довольно тесно сблизилась, регулярно докладывала ей, что и намного более активные усилия множества других дам, среди которых были даже такие звезды, как баронесса Эмкорн, тоже ни к чему не привели. Даже самые откровенные предложения князь выслушивал с приветливой миной, но абсолютно равнодушно. Где-то он сейчас? Тесс закатила глаза и страдальчески скривила губки. Но долго страдать терпения у нее не хватило, она улыбнулась самой себе и покосилась в сторону балконной двери. Смиль, которую Тесс, мужественно преодолев демонстративное неудовольствие матери (от мысли о том, что ей это удалось, девушку все еще бросало в оторопь), оставила при себе чем-то средним между служанкой и фрейлиной, вместо того чтобы, как того потребовала мать, стоять наготове с нюхательной солью в руках и в случае чего тут же поднести ее Тесс, позабыв обо всем, восторженно любовалась парадом. Тесс нахмурилась, но тут же улыбнулась. Ну вот, с чего это ей быть недовольной? Нюхательная соль ей совсем не нужна, а Смиль конечно же никогда не видела военных парадов. Во всяком случае, никогда не любовалась этим зрелищем, стоя почти что рядом с принимающим парад сувереном. Привычка повелевать людьми, даже теми, кто еще полгода назад ответил бы на просьбу юной принцессы лишь снисходительной улыбкой, а теперь бросался исполнять ее приказания и даже маленькие капризы с не меньшим рвением, чем те, что исходили от ее маменьки, уже начала потихоньку впитываться в кровь Тесс, хотя порой это повергало ее в тихое изумление. Похоже, за последние несколько месяцев с ней действительно что-то произошло. Что-то, что совершенно изменило отношение к ней людей. Кроме НЕГО. Тесс вздохнула, посмотрела вниз, где шли войска, потом на стоявших на балконе господ. Они ее раздражали. Тоже мне, стоят, пыжатся. В раздражении, вдруг охватившем Тесс, было что-то детское, но то, что человек, больше чем кто-либо другой имеющий право находиться здесь, рядом с отцом, пребывает неизвестно где, ей очень не нравилось. А может быть, дело было в том, что она предпочла бы видеть этого человека не столько рядом с отцом, сколько рядом с собой. Тесс нахмурилась и тяжело вздохнула. Если бы князь счел нужным быть сегодня здесь, то он был бы здесь обязательно. И ее желание тут ничего не значило. Даже ее мать, перед которой сам граф Ватренов, величавый гофмаршал двора, ходил на цыпочках, с князем вела себя подчеркнуто послушно. Тесс снова бросила взгляд на Смиль: та подобралась к распахнутому окну и высунулась наружу, возбужденно блестя глазами и кокетливо выпятив губки. Мысли принцессы приняли совершенно другое направление. За циркачами недаром тянулась слава людей свободных нравов. Хотя Смиль была всего на три года старше Тесс, у нее уже был вызывающий уважение опыт в столь деликатной сфере, как плотская любовь. Причем кое в чем он превосходил, наверное, все, что было доступно даже таким куртизанкам, как баронесса Эмкорн, о которой при дворе ходили слухи, что она каждый вечер ложится в постель с новым мужчиной. Во всяком случае, первыми учителями, и, если можно так выразиться, огранщиками любовных умений циркачки были искушенные в подобного рода наслаждениях акробаты, силачи и наездники. А ведь, по тем же слухам, даже баронесса Эмкорн отдавала предпочтение именно циркачам и, лишь когда таковых не оказывалось под рукой, снисходила до светских повес и гвардейских офицеров, не брезгуя подчас даже извозчиками, молотобойцами и забойщиками скота. Так что если сначала Тесс краснела как рак и быстро обрывала слишком откровенные рассказы циркачки, то с течением времени их ночные посиделки вошли в обычай, становясь все продолжительнее. Конечно, не всегда их разговор сводился к этим интимным подробностям (Смиль оказалась довольно наблюдательной, и Тесс вдруг поняла, что совершенно ничего не знает о внутренней жизни людей), но именно эта часть их бесед волновала ее больше всего. Хотя ее бросало в жар от одной мысли, что будет, если мать застанет их однажды за таким разговором. Она поделилась своими опасениями со Смиль. Та посмотрела на нее с удивлением:
— А ты думаешь, она не знает?
— То есть… как?
Смиль хмыкнула и приняла покровительственный вид:
— А зачем еще, ты думаешь, мне разрешили спать в твоей комнате?
Тесс озадаченно нахмурилась. Циркачка с улыбкой пояснила:
— Ну кто еще тебе про все ЭТО расскажет? Не у матери же тебе спрашивать. Тем более — я вижу, твоя суровая мамаша совсем не против, чтобы ты заарканила этого непонятного князя. — Она с нарочитой похотливостью облизнулась. — Очень лакомый мужчинка. Вот она и решила сделать так, чтобы ты, когда подвернется случай, была во всеоружии.
Тесс вспыхнула:
— Не смей так говорить.
Смиль усмехнулась и, независимо дернув плечом накрылась с головой одеялом и отвернулась к стене. Из-под одеяла послышалось кроткое:
— Повинуюсь, ваше высочество, — и ехидный смешок.
* * *Воздух задрожал от восторженного рева, и Тесс вернулась к действительности. Войска прошли, и теперь перед балконом текла толпа радостных граждан. За тот месяц, что они находились здесь, Коев стал чем-то вроде новой столицы. Во всяком случае, по количеству представителей родовитых фамилий, известных политиков и генералов Коев сегодня, наверное, мог дать фору любой из столиц, конечно, в их нынешнем состоянии. Хотя это было не только и даже не столько заслугой отца Тесс. За несколько месяцев генерал Тропин сумел создать некий оазис порядка во всеобщем хаосе, охватившем страну, и сюда со всех сторон потянулись люди, потерявшие было всякую опору и надежду. Среди них было много пустых прожигателей жизни, лишившихся накопленных поколениями их предков миллионов и потому озлобленных на всех и вся. Но в большинстве своем это были люди, которые составляли славу бывшей империи, — врачи, университетская профессура, инженеры, все те, кто не мог жить без чувства самоуважения, сознания ценности честного труда, образованности и добросовестного отношения к делу. Их мало привлекала как новая власть, так и возникающие в разных местах всяческие самозваные правительства, комитеты и иные группы людей, ничтоже сумняшеся возложивших на себя почетное звание спасителей отечества. А с появлением суверена число стекающихся в город людей начало множиться быстрыми темпами, потому что теперь у них появилась надежда. Впрочем, это было не только и даже не столько заслугой генерала. Основную ношу нес на себе граф Бронков. Тесс только недавно с удивлением узнала, что у нее есть еще один дядя. Прежде девушка как-то не обращала внимания на то, что, когда в их семье заходил разговор о дедушке, в тоне отца сразу появлялась некоторая натянутость. И лишь месяц назад она узнала причину.
Тесс вздохнула и зажмурилась, вспомнив встречу отца и дяди. Это произошло на следующий день после их прибытия в Коев. Благодаря господину Юри и его офицерам первый день прошел спокойно. Они отоспались, помылись в бане и немного пришли в себя. А на полдень следующего дня было назначено первое заседание Комитета в присутствии суверена. Все члены Комитета и все те, кто имел право, как, впрочем, и те, у кого достало влияния, денег или напористости, собрались в дивизионном офицерском собрании. Отец появился, когда все уже начали проявлять нетерпение. Но стоило невысокой фигуре суверена показаться в проеме двери, как зал взорвался приветственными криками. Отец несколько мгновений постоял, благодарно кивая головой, и направился к центральному столу, накрытому черно-желтой скатертью, где торжественно пожал руку генералу Тропину:
