Юрий Корчевский - Атаман царского Спецназа
Когда я возвращался из Бутурлиновки в Рязань, присмотрел очень удобное место для боя. Сухой лог, с обеих сторон лес. Развернуться в полную силу и обойти с флангов татарам лес не даст, а защититься от стрел помогут сбитые из жердей большие щиты. Для удобства передвижения их можно водрузить на колеса от телег.
Князь внимательно выслушал, потеребил усы, задумался.
– План хорош, но вот объясни мне…
Я еще долго объяснял все подробности, стараясь не упустить мелочей.
– Давайте, други боевые, попробуем. Риск, конечно, есть, но и в случае успеха от одного врага избавимся, и делать это надо быстро, иначе литвины подойдут. Воевода, ты объясняешь сотникам их задачу – кто заманивает татар, кто в основном полку главную работу будет выполнять. Я же распоряжусь посадскому, чтобы щиты делали да на колеса ставили.
Работа закипела. Городские мастеровые рубили деревья, делали щиты, снимали со своих телег колеса и ставили щиты на колеса. Сзади щита прибивались толстые жерди, чтобы толкать было удобно. Я прикинул – ширина лога где-то метров триста, стало быть, надо около ста тридцати щитов двухметровой ширины, чтобы прикрыть почти все войско. Конечно, от навесной стрельбы, когда татары будут стрелять поверх щитов, они не укроют, но силы и точности уже не будет – так, беспокоящий огонь по площади.
К утру все было готово. Дружина выступала из города, оставив пешую сотню для охраны Рязани. К вечеру колонна добралась до места предстоящего боя, но обоз со щитами сильно отстал. Он прибыл только тогда, когда дружинники уже поужинали, располагаясь на ночлег.
Утром, с первыми лучами солнца, князь выслал небольшой конный отряд на разведку. Вернувшись к полудню, дружинники доложили, что татары – в дневном переходе от нас. Идут не спеша, грабя встречающиеся деревни.
Расставив дозоры, дружина отдыхала.
Проснулся я от рева трубы. Поскольку все спали одетыми – даже кольчуг не снимали, собираться долго не пришлось. Сходили к табуну, нашли своих коней, оседлали. Передовой отряд ушел навстречу татарам – завязать бой и откатиться назад, завлекая их в ловушку.
Все заняли свои места, впереди выставили щиты, за ними спрятались немногочисленные лучники. Вставшее солнце начало пригревать, сидеть неподвижно в седле было тяжело. Под кольчугой – войлочный поддоспешник, рубашка, на голове – шлем. Пот катился градом, застилая глаза.
Справа у горизонта показалась завеса из пыли. Она быстро приближалась, затем послышался топот копыт, и к нам подлетели на взмыленных конях дружинники – в пыли, в крови.
– Идут!
Все приготовились, прикрылись щитами сверху, лучники наложили стрелы на тетивы. Из-за поворота вырвался отряд татар, пока немногочисленный. С разбега, по инерции, подскакали ближе. Наши лучники не упустили момент, защелкали тетивы луков, и среди татар появились убитые и раненые.
Правда, уцелевшие быстро развернулись и бросились наутек. Через несколько минут послышался тяжелый гул множества конских копыт, и из-за поворота показалась конская лава. Татар было много, очень много. Но лог по ширине был узок и не мог вместить всех. Времени для перестроения было мало, кони смешались, и лава потеряла напор.
Наши лучники посылали в татар стрелу за стрелой, опустошая колчаны. Татары отвечали тем же. Стрелы летели с обеих сторон. Но если наши стрелы били напрямую в цель, то татарские втыкались в щиты или, если татары стреляли через них, попадали в щиты дружинников, которые те держали над головами. Слышен был частый и сильный стук, щиты были утыканы стрелами, напоминая ежей.
Когда стрелы с обеих сторон поизрасходовались, князь подал знак, щиты на колесах раздвинулись в стороны, давая дорогу, и конная дружина ринулась на татар, давя копытами раненых и убитых противников. Я то и дело слышал противный хруст костей и чавканье живой плоти под лошадью. Меня поставили во втором ряду. Наклонив копье, я ждал сшибки.
Сейчас княжеская дружина была даже в лучшем положении, чем татары. Мы уже набрали скорость, тогда как татары топтались на месте. Появление щитов на колесах сломало их излюбленную тактику – издалека вывести из строя противника и деморализовать оставшихся, чтобы затем спокойно добить.
Удар! Дружина сшиблась с татарами. Стук столкнувшихся коней, щитов, оружия был так силен, что на мгновение заложило уши. Нам удалось за счет массы и скорости смять несколько первых рядов, но затем мы увязли. Сеча стояла жестокая, копья были брошены после столкновения, вытащить их из тел противников было просто невозможно, да и в тесноте они бы только мешали. Я остервенело рубил направо и налево, едва успевая различать всадников. Если в синем плаще и шлеме-шишаке – свой, если одежда и шлем другие – чужой, руби его. С головы до седла я был забрызган кровью, в такой толчее лучше уж быть убитым сразу, чем быть раненому. Конями превратят тело в кровавое месиво.
Прямо передо мной возник татарин с разинутым в крике ртом, почему-то в руке его был нож, а не сабля. Он прыгнул со своего коня на меня, но я успел повернуть клинок в его сторону, и он сам же напоролся на клинок.
Слева ударили в щит, и рука онемела. Я мгновенно обернулся – здоровенный татарин в смешном плоском шлеме-мисюрке замахивался снова железной булавой. Кто-то из наших успел раньше меня и мечом отсек ему руку. Куда он потом делся, я не заметил, так как справа ударили саблей в бок. Кольчуга выдержала, но боль была сильной, стало трудно дышать. Я в ответ тут же кольнул саблей, попав татарину в не прикрытую кольчугой грудь. Сделал новый замах и замер. Впереди – только удаляющиеся лошади и спины пригнувшихся к ним татар. Не выдержали татары жестокой сечи, дрогнули и побежали.
Сбоку от нас вырвался на рев трубы княжеский резерв – полсотни дружинников – и бросился их догонять. Мы же остались на месте. Почти все были ранены, в крови – своей и чужой, руки с трудом сжимают скользкие от крови рукоятки.
Все! Разбиты татары. Те жалкие остатки от двух тысяч в расчет уже можно не брать. Я обвел взглядом поле брани – оно было усеяно мертвыми людьми и лошадьми. Навалилась усталость. Повернув коней, мы съехались у щитов на колесах. В каждом из них торчали десятки стрел.
– Молодцы, не посрамили князя и землю русскую. Кто ранен – перевязывайтесь. Лучникам – обойти поле боя, собрать наших раненых, кто жив остался, потом собрать оружие.
Лучники, забросив луки с колчанами за спину, разбрелись по всему логу.
Я, постанывая от боли в правом боку, сполз с лошади. С помощью кого-то из своих снял кольчугу и поддоспешник, задрал рубаху. Поперек груди вспух багровый рубец на месте удара. Прощупал грудь – похоже, сломана пара ребер. Тот же дружинник длинным холстом туго перетянул мне грудь. Дышать стало намного легче. Все вокруг оказывали друг другу помощь, перевязывались.
Я побрел к недалекому ручью – обмыть с себя кровь и почистить саблю. Смыл с рук и лица подсохшие брызги крови, протер пучком травы и сполоснул в ручье саблю, вложил в ножны. Лечь бы сейчас на траву да отдохнуть, но услышал рев трубы. Князь собирает.
Мы встали в строй. М-да, поредели наши ряды.
– Боевые побратимы! Понимаю, что устали, от ран не оправились, но прошу – погрузите на подводы наших павших и раненых, кто не может в седле удержаться. Надо возвращаться в Рязань. Один ворог разбит, но второй может подойти. Тогда нам в город не прорваться. За дело!
Все занялись делом, и через пару часов скорбный обоз с павшими и ранеными двинулся к Рязани. Впереди, далеко оторвавшись, скакал большой отряд во главе с князем. Малый отряд конных ратников шел в арьергарде.
До Рязани добрались беспрепятственно. Здесь узнали, что воинство литовское в двух дневных переходах. Времени, чтобы подлечиться и восстановить силы после сражения с татарами, было мало. Ратники отлеживались в воинской избе. Кто был цел – затаскивали на городские стены и башни пушки.
Из окрестных сел стекались в город селяне, гнали с собой скот, везли в телегах нажитое добро.
Обстановка была тревожной, чувствовалось, что напряжение с каждым днем нарастает. На четвертый день дозорные сообщили, что вдали видны дымы, не иначе – литвины села жгут. Дымы становились ближе, и через день вдали показалось неприятельское войско.
Когда вороги подошли ближе и в виду города разбили лагерь, стала понятна причина их медленного движения – войско наполовину было пешим. На конях были только шляхтичи и их слуги, большую же часть войска составляли пешие наемники, отличавшиеся одеждой и оружием. Плохо было то, что каждый второй литвин имел пищаль, коей пользовался искусно.
Войско расположилось на поле, стали разбивать шатры; многочисленные отряды стали обходить город со всех сторон, стараясь замкнуть кольцо осады. Со стен крепости за неприятельскими действиями наблюдали дружинники и горожане. Я, кряхтя и охая от боли в ребрах, нашел воеводу.
– Опять ты, лежал бы пока, сил набирался, не ровен час – и раненых на стены призвать придется.
