HOMO FABER (СИ) - Баковец Михаил
— А там что? — он кивнул в сторону двери, где я оставил чемоданы. — Устройства?
— Это часть устройств, всего одно, разделённое пополам. По нему всё в конверте. А кратко узнать, что это такое поможет вот эта книжечка, — я достал комикс про Мистера Зло и Профессора и положил на стол. — Не смотрите, что это развлекательная брошюрка, так сказать. Её сделал я. В ней кратко описано то, что могут предоставить СССР эти два чемодана.
Собеседник посмотрел на мой подарок уже совсем другим взглядом.
— Могут появиться новые вопросы во время чтения. Не лучше ли будет для всех, если вы уделите немного времени для бесед? — он вновь посмотрел на меня.
«Да прям уже бегу прямиком в ваши лапы. Вам только дай шанс зацепиться — потом с мясом придётся отдирать», — пронеслась мысль в голове. — Нет, не могу, Лаврентий Павлович, уж извините. Мне уже и так надо уходить.
— Сейчас? Так быстро?
— Да, — подтвердил я, потом спохватился и достал из сумки небольшой листок, на котором с двух сторон имелось по несколько строчек. — Здесь я написал координаты места, где лежит очень полезный для страны груз — снаряжение, оружие. Вишенкой среди всего является летательный аппарат, про него написано в комиксе, жаль, что он на английском, но если сами не знаете, то найдёте переводчика. На другой стороне листка записал пароль опознавания. Без него или с ошибкой в одну цифру и букву корабль вас не пустит на борт.
Берия удивлённо моргнул.
— Там кто-то из экипажа?
— Нет, у корабля имеется искусственная личность… как прочитаете комикс, то примерно поймёте о чём я.
Нарком в очередной раз посмотрел на небольшую тоненькую книжечку с яркой цветной обложкой, что лежала на столе перед ним.
«Так, вроде бы всё сказал и отдал, пусть дальше сами разбираются. Может им пару песен Высоцкого оставить, как-никак, а это входит в план попаданцев к Сталину? — улыбнулся я про себя. — С башенкой они уже и так разобрались, „калашников“ я им раньше нарисовал… ах да, Хрущ», — после этих мыслей я обратился к собеседнику. — И напоследок хочу попросить, даже посоветовать — шлёпните Хрущёва.
— Зачем? — искренне удивился тот.
— Меньше проблем у страны будет потом. Да и вы поживёте подольше, плюс, в истории предстанете перед потомками не злодеем и маньяком.
— Объяснитесь, товарищ Макаров, — потребовал тот.
— Когда он придёт к власти через десять лет, то станет избавляться от всех, в ком почувствует опасность для себя. От вас, например. Однако даже пусть вы рискнёте своим будущим, но разве страну не жалко? Или вам жаль эту бездарность? Например, в моём времени он стал виновником провала наступательной операции, не сумев, будучи одним из командиров двух армий, что в ней участвовали, правильно всё спланировать. Вместо того чтобы поступить, как командующий, он проявил себя политиком: взял и пообещал, что наступление будет успешное, немцы будут разбиты и прочее бла-бла-бла. Не была укреплена оборона, не была проведена разведка. Хрущёв и кто-то из тех, кто был рядом, считали, что этого ничего не нужно, и они врага шапками закидают. Итог — почти двести тысяч убитых и пленных, эйфория у гитлеровцев. Обосравшись, по другому я не могу сказать, Хрущёв свалил вину на других, сам оставшись почти незапятнанным.
Берия слушал меня с каменным лицом, когда я пересказал ему кратко историю Барвенковского сражения. В моих записях об этом не было ничего. Зато я расписал, как Хрущёв развенчивал Сталина, как судил «лучшего менеджера страны», как отдавал Крым, и к чему это привело спустя десятилетия (и не только Крым, ведь мало кто знает, что Хрущёвым была отдана военно-морская база финнам в Финском заливе, которая контролировала его от и до. Как как чуть не убил сельское хозяйство, флот и армию (по его приказу надводный флот был признан нецелесообразным и следовало переключиться на создание подводных судов, после чего были пущены в металлолом и разрезаны многие крейсера, уже практически готовые; на его совести и почти разрушенная школа артиллерии, которую он задвинул в угол в угоду полюбившимся ракетам. Закрытие военных училищ и упразднение частей морской пехоты. И ведь всё это происходило в невиданных масштабах, как-никак, а рулил подобными таранами, ломающими стену экономики и мощи страны сам же её руководитель).
— Так что, вы подумайте над моими словами. Судя по тому, что он успешно выходил сухим из воды и в итоге стал первым секретарём, то он на хорошем счету и считается верным сторонником и хорошим руководителем у товарища Сталина. Но как по мне, из тех, на ком нет ни пятнышка, и получаются самые откровенные мерзавцы. У многих в моём времени сложилось мнение, что этот генсек всё портил потому, что мог. Как ребёнок, который ломает игрушку из интереса, — закончил я. — А теперь я хочу попрощаться.
— У нас ещё будет возможность побеседовать? Есть те, кому вы очень интересны.
— Не думаю, — честно ответил я. — Вскоре я вернусь домой и вряд ли то, что закинуло меня к вам, будет столь же любезным, чтобы держать постоянно открытой дверь.
— Что ж, очень жаль, — произнёс Берия и встал из-за стола. — Позвольте вас проводить.
— Не получится, Лаврентий Павлович, — улыбнулся я. — Как только включу браслет, то я стану для вас невидим.
— М-да, — хмыкнул он, но всё равно проводил меня до двери, где пожал руку. — Жаль, что встреча была такой, м-м, скомканной из-за спешки.
Глава 25
— Ты готова? — спросил я Катю.
— Нет и да, — непонятно ответила та. — Витя, давай уж приступай, пока я ещё держу себя в руках. Может, ты привык к переходам во времени, а я нет, даже с учётом всех чудес, что успела увидеть от тебя. У меня сердце замирает, как представлю, что сейчас произойдёт.
— Держись крепче.
Впрочем, я сам её держал одной рукой, крепко прижимая к груди. Во второй руке сжимал, связанные между собой, чемоданы-устройства из проекта «Новый мир». За спиной висел один из чемоданов Мистера Зло, а его вторая половинка была закреплена на спине у Радистки Кэт, которая обнимала меня за поясницу.
Факт того, что с большой вероятностью через несколько минут она окажется в будущем, её так сильно выбил из колеи, что девушка чуть ли не теряла сознание, и это несмотря на всю свою подготовку и характер.
На часах была глухая ночь, на календаре середина июня, в руке, которой прижимал к себе спутницу, лист бумаги с рисунком памятника и датой — днём, когда я провалился в этот мир. Если миры разные, то не всё ли равно через час или год я вернусь в свой родной, с момента перехода? В первом же случае родителям не придётся волноваться. А то, что изменился так сильно…ну, придумаю что-нибудь.
— Всё, поехали, — негромко сказал я внезапно охрипшим голосом и посмотрел вниз, на рисунок.
Сконцентрировался, мысленно заставляя свой Дар работать на пределе возможного и немного сверх того.
Тело стала сотрясать сильная дрожь, по жилам заструился огонь, в глазах появились чёрные «мушки» и вдруг…
Громкий хлопок, ощущение падения буквально в долю секунды и тут же сильный удар по пяткам. На ногах устоять не удалось, и с грохотом повалился на чемоданы, сверху рухнула Кэт, испуганно завизжав.
— Тихо ты, хватит кричать, — произнёс я, став подниматься с земли. — И встань с меня уже.
— Мы — там?
— Ещё не знаю, — буркнул я, стараясь унять нервную дрожь и собраться.
Оказавшись на ногах, я стал осматриваться. Сначала увидел неровную стену кустов без малейшего листочка, многоэтажки за ними с редкими светящимися окнами, где-то вдалеке шумели машины и совсем на пределе слышимости раздался гудок поезда. Детали пока рассмотреть не удалось, так как в глазах водили хороводы разноцветные пятна, да и ночь царила в этом мире. Ещё было очень холодно, но снега не было уже… или ещё.
— Витя, не молчи, — тоскливо произнесла Катя. — Так, где мы?
— Кажется, в моём времени.
— Кажется? А точно ты сказать не можешь⁈ — в голосе спутницы зазвенели первые нотки приближающейся истерики.
Не обращая внимания на неё, я повернулся в другую сторону и увидел тот самый памятник, который нарисовал тысячи раз за минувший год. Даже проблема со зрением не помешала его узнать. Это многоэтажки самые обычные, каких тысячи в мире и миллионы в мирах, а такой памятник один.
