Федор Березин - Встречный катаклизм
– Милый Вадим Гиреевич, – расплылся в предчувствии возможности подискутировать академик Сулаев, – а что вас, собственно, удивляет?
– Ясно что – военный аспект. В нашем мире Россия как-то не слишком претендует на острова Фиджи или вообще на что-то в той далекой акватории.
– Ну, во-вторых, там мы имеем дело не с отдельно взятой Россией, а все-таки с Советским Союзом. А во-первых, прошу об этом не забывать в процессе спора, все наши умозаключения касательно того мира абсолютно прикидочны – так, попытка объяснения отдельных попавших в наше поле зрения фактов.
– Это-то я понимаю, Адам Евсеевич, но ведь человек существо по природе своей любопытное, да и вообще, лучше уж какое-то плохенькое объяснение, чем никакое вовсе, – расплылся в улыбке генерал-майор.
– Учитывая просьбы трудящихся, попытаемся, – блеснул веселым отсветом очков академик.
– Усиленно внимаю, – скрестил руки под орденскими планками Уруков.
– Не совсем понимаю, что вас так возмущает в самой ситуации там, генерал? Как патриот вы обязаны радоваться безмерно или, по крайней мере, гордиться своей страной, то есть ее аналогом.
– Вот это точно, Адам Евсеевич, мне даже обидно, что у нас дело пошло по-другому.
– Скорее всего на ситуацию там повлияли какие-то сугубо специфические исторические условия, неизвестные нам факторы. Установить их нам покуда не дано. Но в целом ничего особо невероятного в происшедшем там нет.
– Позвольте, мой уважаемый ученый, а как же кризис и крах коммунистического блока?
– Кризис, возможно, был, и даже не возможно, а наверняка, но, в силу неясных нам факторов, там он был успешно преодолен.
– А как же несостоятельность социализма вообще?
– Какая несостоятельность, Вадим Гиреевич?
– Ясно какая. Вы что, не помните? Строй, возникший в СССР, есть перенесенный из прошлого в двадцатый век рабовладельческий?
– Бросьте, неужели вы серьезно верите этим идеологическим клише? Общество управлялось сверху, ну и что здесь такого? Управлялось жестоко, согласен, однако если учесть специфические условия изначально враждебного окружения, отсталость и так далее… Впрочем, об этом не стоит долго. Возникший в восьмидесятых годах прошлого века кризис был специфическим кризисом коммунизма. Отметая мелочи, это – кризис системы управления. Ее следовало усовершенствовать, а не пытаться ввести вместо нее некую саморегуляцию. Что из этого получилось, знают все. Полный развал. Саморегуляция, то есть, по существу, не ограниченное ничем господство свободного рынка, была возможна где-нибудь в веке девятнадцатом, но никак не сто лет позже. Общество слишком усложнилось, хочешь не хочешь, а оно вынуждено иметь институты, управляющие им. Страны так называемого свободного мира давно уже потихоньку внедряют внутри себя относительно жесткий тоталитарный контроль, просто они об этом не шумят. Строй Советского Союза был по сравнению с окружающим миром огромным шагом вперед, именно поэтому он сумел долгие годы держать темпы экономического роста, невиданные нигде и никогда.
– Господи, Адам Евсеевич, еще чуть-чуть – и я пожалею о развале партии, в которой когда-то состоял.
– КПСС не была партией, мы с вами об этом знаем, это была надгосударственная структура, необходимая для тотального управления. Партией она называлась только для маскировки. Вернемся к нашим баранам. Мы знаем, что в именуемые застоем годы СССР – даже у нас, в этом мире – сумел сравниться с самой сильной державой планеты по многим показателям. Да, он, безусловно, отставал. Он был изначально слабее и поэтому в конце концов лопнул от невыносимой нагрузки. Запад его победил и положил на лопатки, а дабы он более никогда не поднялся, внушил побежденному, что он был неизлечимо и смертельно болен. А в параллельном нам мире – повторяюсь – в силу неизвестных причин дело пошло иначе. Советский Союз сумел преодолеть внутренний кризис управленческой системы, перестроить ее с учетом научно-технической революции. Возможно, имел место некоторый спад, а возможно, и не имел, просто случилась некоторая задержка темпов развития, а затем, перестроившись, он быстро взял реванш над Западом, находящимся в принципиально невыгодных с точки зрения перспективы условиях. Скорее – вынужден снова подчеркнуть – в силу каких-то не случившихся у нас исторических реалий СССР там обладал некоей форой. Она решила дело. Когда Запад из наступательной позиции был вынужден уйти в оборону, Союз перешел в наступление. По тому, как – мягко говоря – нагло ведут себя его корабли в нашем мире, думаю, в настоящее время всеми козырями в тамошней геополитике обладает именно Союз. Скорее всего Запад загнан в угол.
– Однако мне кажется, – дополнил Уруков, – что он все же огрызается. Ведь в случае «лапок кверху» военные действия бы вообще не требовались.
– Все может быть, Вадим Гиреевич, я же сказал, в отношении причин и следствий произошедшего там у нас огромный запас допусков.
– И что же теперь?
– Действуем по плану. Вам, как военному, понятно, что в случае неясности обстановки первая скрипка принадлежит разведке. В нашем случае разведкой является наука. Мы работаем. Возможно, наши усилия не пропадут зазря и это сдвинет ножницы допусков еще чуть-чуть.
– Вы оптимист, Адам Евсеевич?
– Не это и не противоположное. Я – реалист. Перед нами целая куча невероятных трудностей. Исход покуда неясен.
33
След
– Капитан Мортимер! Цель «один» ушла под слой термоклина. Потеря контакта! Цель «два» на всплытии. Одна из наших «рыб» идет за ней.
– Что «Денвер»?
– Тормозит. Похоже, уловил происходящее.
– Остальные наши торпеды слышны?
– Две еще различимы.
– Ну, – Мортимер бессознательно шарил около рта, разыскивая несуществующую курительную трубку.
– Четкие сигналы отражения, кэп! Наш первый «АДКАП» взял след.
Сигналы-отражения активного радиолокатора торпеды говорили о том, что автопоиск цели прошел успешно.
– Глубина приблизительно четыреста пятьдесят.
– Даже «АДКАП» не требовался, – прокомментировали «оружейники» в динамике.
34
Кавардак
– Рубка! Потеря контакта с обеими лодками! Термоклин, – пояснил дежурный акустик. – С «моржом» тоже потерян! Повторяю…
– Может, повезет? – спросил помощник.
Капитан молчал, глядя в приборы.
– Рубка! Мы подвергнуты активной локации!
– Торпеда, сволочь! – взвизгнул помощник. – На кой хрен я в море, спрашивается? Ведь предлагали тихую штабную должность…
Капитан неожиданно двинул локтем ему в солнечное сплетение. Помощник задохнулся и осел, прикидываясь рыбой.
– Акустический! Дайте по цели полной мощностью локаторов! Балласт! Продуть камеру! Пузырей побольше!
Вокруг «Альфы» стало чрезвычайно шумно.
– Глубина пятьсот, – указал на очевидное из индикаторов мичман.
– Рубка! Ничего не слышу! Вокруг сплошной кавардак.
35
Эксперименты на живых
– Скажи, Рома, а зачем ты это сделал? – спросил Ричард Дейн, когда им с Паниным вновь выпала возможность прогуляться по городу.
– Что? – голос Панина ничуть не напрягся.
Вот что значит контрразведка, оценил Ричард Дейн.
– А ты как будто не знаешь, о чем речь?
Панин пожал плечами.
– Не томи, Ричард. Я внимательно слушаю.
– Зачем ты довел Адмирала до истерики? Могло ведь вообще плохо кончиться.
– Так получилось, Ричард.
– Как же, Рома, так я и поверил, что у борца со шпионами все не спланировано заранее. Может, все-таки расскажешь?
– А нужно ли?
– Еще бы не нужно, даже обидно, в самом деле. Мой личный визит явился орудием, использовали меня, я так понимаю, в качестве большого калибра, и теперь, даже задним числом, не желают ничего объяснять.
Они шли некоторое время молча, затем Панин сказал:
– А почему, собственно, не объяснить? Только дай слово, что разговор между нами, а, товарищ шпион. Мне не хочется попадать в те места, где сиживал ранее наш подопечный. Он-то выдержал там бог знает сколько, а вот я в себе не очень уверен.
– Ладно, даю слово. Тем более вспомнил я одну нашу недавнюю беседу и, может, ошибочно, кое-что заподозрил.
– Держишь эти мысли при себе? – осведомился Панин. – Вот и держи.
– Ну так поведай, я весь внимание.
– Значит, беседу ты помнишь? Тем проще, – Панин пошел медленнее. – Итак, пусть будет по-твоему – пусть один человек не может создать материально ощутимую другими галлюцинацию, но… Ведь есть обходный путь.
– Интересно.
– А что, если мозг не создает новый мир, а просто проделывает канал в сходную глюкам вселенную? Что тогда?
– И что тогда? – повторил Ричард Дейн. Они остановились.
– Вот я и хотел это проверить, только вот привязался я к нему, духу и не хватило. Теория теорией, а реальный близкий – почти близкий, точнее – человек…
– Что, думал, если перекрыть мозговой канал, то…
– Вот именно.
