Олег Измеров - Дети Империи
– Хороший вопрос…
– Конечно, я еще слишком мало изучил вашу систему, и, возможно, этот вывод односторонний, поверхностный и…
– Не надо дипломатии. Вы верно обозначили проблему: кто должен быть селекционером, чтобы сорт не выродился? И проще всего мне было бы сказать: до этого еще дожить надо. Только когда доживем, решать поздно будет. Так что придется ломать голову сейчас. А готового ответа у меня нет. Пока нет. Кстати, как у вас там зарекомендовал себя товарищ Машеров? Только без вот этих вот виляний. Я не Сальери, чтобы Моцартам в бокалы яд подсыпать.
– Только положительные отзывы. В период перед трагической гибелью в автокатастрофе – большой авторитет, развивается промышленность, на селе сохранены мелкие хутора, что препятствует оттоку в города, относительно хорошее снабжение товарами народного потребления – из соседних регионов ездят.
– Ну, вот вам один из возможных продолжателей после меня. Возражения у вас есть?
– Никаких, честно говоря.
– Мне было особенно важно услышать это от вас… – Берия слегка повернулся в кресле, чтобы взглянуть на правый монитор, и щелкнул переключателем. – Собственно, вопросы, которые я хотел задать вам, я задал. Теперь жду ваших, если они есть.
«Что же спросить-то? Надо что-то важное, ключевое… От чего зависела судьба всего народа»
– Лаврентий Павлович, вы, наверное, единственный из людей, которых мне довелось видеть, которые хорошо лично знали товарища Сталина… Скажите, на ваш взгляд, почему Сталин, зная о планах Гитлера, не нанес превентивного удара по Германии? И почему нападение Гитлера оказалось для него такой неожиданностью? Ведь наверняка же он видел и цинизм, и коварство фюрера, и то, что он на нашу страну зубы точил. Почему так получилось?
– Превентивная война… Это хорошая мысль. И эти планы военные прорабатывали. Только вы ведь наверное помните изречение Ленина, что война есть продолжение политики иными средствами?
– Конечно. Еще в школе учили.
– Вот. А теперь представьте политические последствия такой войны. Никакого ленд-лиза, Рузвельт бы выступил на стороне Гитлера. Потому что мы – агрессоры, а Гитлер – жертва. Вы же знаете, что бы ни случилось, у Запада будут виноваты русские, потому что наша страна богата природными ресурсами и Запад хочет их скушать. Потом, думаете, в Европе в этом случае были бы рады освободителям? Ни в коем случае. Их бы запугали кровавыми комиссарами. В армию Гитлера с удовольствием пошел бы польский народ, чешский, болгарский, французский, все бы думали, что, воюя за рейх, они защищают свою родину от русских варваров. А как у нас смогли бы объяснить, как это Германия вдруг ни с того, ни с сего, стала нам врагом, и мы на нее напали? Пошла бы масса недовольных войной, как в шестнадцатом, дезертирство, подняли бы голову националисты по всем республикам, да тут еще и продовольственные трудности… И кончилось бы это все тем, что армии наши завязли бы в Польше, пошло бы разложение войск, в конце концов – переворот и развал страны. И тогда уже немецкие танки могут по шоссе идти до Урала и дальше.
– То-есть, как в первую мировую.
– Именно так. А в вашей реальности Гитлер напал – жестоко напал, это стоило множества потерь, – но это сплотило страну, и вы избежали участи вымереть рабами.
– А почему тогда война оказалась неожиданной?
– Знаете, в то время политика всех держав была очень циничной. Англия и Франция сдали Гитлеру Чехословакию, Бек торговался с Риббентропом о совместной войне с СССР за Украину и выход к морю… А нашей стране жизненно важна была отсрочка на год, может, на два. Наверное, у вас теперь это знают. Новые заводы на Урале еще не построены, новую боевую технику еще доводить надо, у нее куча недостатков, армия автоматическими винтовками не насыщена… Превентивная война в таких условиях, а тем более какие-то завоевательные операции в Европе – полный бред. Короче, с Гитлером начались негласные переговоры о возможности участия СССР в совместной с Германией высадке в Британии где-то в 1943 году. Конечно, это был блеф, но Сталин считал, что Гитлер мыслит рассудительно и захочет одновременно и расправиться с Англией, и ослабить СССР. Видимо, поэтому, в июне 1941 года Сталин у вас и не ждал нападения. А Гитлер мыслил авантюрно, импульсивно. Только в вашей реальности он самоубийственно напал на СССР, а в нашей – так же непредсказуемо и внезапно бросился искать в нем стратегического союзника. Да так, что Британия начала бомбить Бакинские нефтепромыслы, и тогда всерьез пришлось пригрозить высадкой. Я понятно объяснил?
– Да, – согласился Виктор, несколько придавленный обрушившимися на него неизвестными фактами, с учетом которых начало войны выглядело в совсем ином свете, чем он привык считать.
– Есть ли у вас другие вопросы?
– Нет, спасибо, – ответил Виктор, решив, что при дальнейших вопросах окажется, что он настолько много узнает, что его могут обратно в Россию и не выпустить.
– Тогда остается вам пожелать счастливого пути на родину. Хоть и недолго были, но след оставили… Знаете, у меня Серго все заводит эту вашу песню про черного кота. – он немного помолчал и добавил: – Ну, будем надеяться, все обойдется. У вас с Гитлером справились, у вас атомную войну не допустили, – чем мы хуже? Всего вам доброго! Да, извините, что руки подать не могу. Врачи запретили, говорят, при простуде иммунитет снижается, а они боятся, что у вас в будущем могут быть какие-то мутирующие вирусы. Приходится подчиняться.
– Все нормально! Всего доброго! Удачи вам!
28. Стиль будущего.
«Ну, и где же знаменитые обещания стереть в лагерную пыль?» – думал Виктор, проходя с Кулигиным обратный путь по тем же коридорам. «А может, это такая политическая игра? Продемонстрировать, так сказать, сталинизм с человеческим лицом? Хотя, собственно, кому продемонстрировать? Можно подумать, что меня сразу же после возвращения обступят репортеры. «Сколько раз Берия обещал вас стереть в лагерную пыль?» «Скажите, кто из исторических деятелей имел больше женщин – Берия или Распутин?» Да и нашу прессу обычно интересует не человеческое лицо, а другие части тела. В общем, кто их разберет, этих политиков…»
«Мечта» оказалась на той же стоянке и с теми же попутчиками. Взревел двигатель, и они снова выехали в тот же лабиринт объекта.
– К поезду успеете, и еще куча времени будет, – добродушно объяснил Кулигин. – Не обиделись, что сразу не сказали, куда везем? Тут некоторые, как узнают, куда их везут, прямо в машине обделываются. Особенно из партийных и хозяйственных управленцев. Наобещать сорок бочек арестантов, умных людей оттирать, по чужим головам лезть, деньги народные разбазаривать – на это смелости хватает, а как отвечать – сразу кишка слабая. А шоферу потом мыть, и запах не сразу выветривается. Вот и приходится не говорить.
– Понятно. – сказал Виктор, а про себя подумал: «Это сколько же у нас дерьма разгребать придется…»
– Ну что, прямо к Киевскому?
– Скажите, а сейчас есть какие-нибудь дежурные универмаги, где можно часы посмотреть?
– А как же! «Транзит», на Комсомольской, как раз по пути. Часовой отдел у входа направо.
Загадочный «Транзит» оказался на том самом месте, где позднее построили «Московский»; что называется, свято место пусто не бывает. Занимал он гораздо меньшую площадь, но здание оказалось более высоким, с серой гранитной облицовкой, и вылезало на площадь огромной стеной с колоннадой, скругленной по углам, чем-то отдаленно напоминая Фрунзенский универмаг в Питере. Впрочем в пейзаж со стоящей неподалеку высоткой он вписывался несколько лучше, чем бетонный супермаркет брежневских времен.
«Мечта» лихо припарковалась возле разноцветных частных «Фольксвагенов» у подъезда, которых редко перемежали «Старты» и уже выглядевшие немодными «Опели». Виктор проскочил внутрь, пробежался мимо заполнявших первый этаж отсеков автоматов, торговавших бутылками с молочными продуктами и разнообразными фасованными товарами первой необходимости, и, наконец, возле лестницы обнаружил витрину с надписью «Часы». Ассортимент оказался неплохой, на бархате под стеклом были разложены самые разнообразные дамские часы: белые, желтые, круглые, квадратные, в виде прямоугольного «кирпичика», с браслетами и без, со стрелками и цифрами разных цветов и формы и неизвестными Виктору названиями моделей. Даже были одни часы на браслете, циферблат которых закрывался крышечкой с самоцветом, но Виктор счел это непрактичным. В конце концов его взгляд остановился на желтых, стильных, без нарочитых купеческих завитушек, часах, вполне современного для семидесятых – восьмидесятых вида, с хорошо читаемым циферблатом с черточками вместо цифр и желтым браслетом из отдельных звеньев. Все это называлось «Утро» и выходило рублей в триста местными.
